Первая просека

Давят, до хруста жмут жестокие январские морозы с неподвижными облачками тумана у самой земли, по впадинам, по торосам Амура, с матово посеребренной тайгой на сопках, с мглистым лютым сиянием вокруг солнца, со злым скрипом снега под ногами. Ударь топором по доске — звенит доска, будто сталь; гвоздь не лезет в дерево, гнется; начни сверлить буравом плаху — бурав не идет, а древесина с треском раскалывается. Индевеет все: ресницы, воротник, шапка, доски, топор. В воздухе летает, сверкая, иней.

Возле строящихся бараков — костры. Дым от них не подымается выше цоколя, пласты его образуют навес над строительной площадкой. У костров, приплясывая и хлопая рукавицами, греются по очереди молодые плотники.

— Ну, здравствуйте, хлопцы! — Из подъехавшей кошевы вылезает Платов, с ним Ваня Сидоренко.

— Здравствуйте, — вразнобой отвечают притихшие было плотники.

— Видать, новое начальство, — шепчутся они.

— Замерзли? — Платов широко, приветливо улыбается, внимательно разглядывает лица.

— У костров-то ничего!

— Замерзнешь, когда по кубометру в день привозят пиломатериала…

— Это правда, — соглашается Платов. С лица его исчезла улыбка, оно стало жестким. — Плохо работает лесозавод.

Утром Платову позвонили, что завод простоял ночную смену. Прихватив с собой Сидоренко, секретарь парткома поехал туда. Завод уже работал. С ожесточением жахали пилы, разваливая мерзлые бревна на доски. Директор завода, инженер Майганаков, встретил приехавших у входа в цех.

— В чем дело, почему простояли ночь? — Глаза Платова потемнели, стали недобрыми.

— Пойдемте в контору, расскажу подробно. — Майганаков хмуро поглядел на секретаря парткома.

— А вы без конторки объясните.

— Ну что ж, пожалуйста. Кстати, хорошо, что тут товарищ Сидоренко. Это его комсомольцы сорвали ночную смену.

— Как?

— А так: отказались работать — и все!

— Да вы можете, черт возьми, по порядку объяснить? — не выдержав, закричал Платов.

— Вы не кричите, товарищ секретарь, мне самому все время приходится выезжать на крике, осточертело… Одним словом, есть у меня тут один «незаменимый» бригадир Махинин. Вчера вечером перед заступлением на смену он заявил, что, если я не дам по два талона каждому на ужин, бригада работать не будет. А какое я имею право это делать? Я начал его отчитывать, а он привел ко мне всю бригаду, да еще стал грозить. Начали митинговать. Кричали, пока я не выгнал их из конторки, а они — мимо цеха и до дому! Я за ними вслед. Прихожу, а они уж в карты режутся… Либо подкулачник, либо самый настоящий кулак этот Махинин. Прошу забрать всю бригаду отсюда и прислать хороших ребят.

— Сегодня же вызови бригаду на комитет, — сказал Платов Сидоренко. — Впрочем, ты не знаешь, где они живут?

— Я знаю где, — сказал Майганаков. — Недалеко тут, в шалаше.

— Тогда поедемте к ним сейчас же.

Кошева остановилась возле шалаша, по конек занесенного снегом. Лишь дым над железной трубой да тропинка к двери, пробитая в глубоком снегу, указывали на то, что шалаш обитаем.

Внутри смрад: дым от табака и от железной прогорелой печки, гирлянды портянок на веревке, десяток топчанов со скомканными одеялами, грязными подушками. За столом, заваленным окурками, человек шесть нечесаных, вихрастых парней. На столе карты, деньги.

— Вот, пожалуйста, чем топят! — с негодованием указал Майганаков на изрубленные оконные переплеты, отесанные высохшие жерди. — Разбирают шалаши и жгут, товарищ Платов!

— А если дров не подвозят, тогда как? — Невысокий рыхлый парень враждебно посмотрел на Майганакова. — Или прикажете замерзать?

— Чем сидеть вот так за картами, Махинин, — заметил Сидоренко, — так лучше бы сходили в лес, до него двести метров, и принесли бы вшестером на целую неделю дров.

— Вы Махинин? — Платов пристально вгляделся в лицо толстого парня.

— Да, я, — ответил тот вызывающе, но с беспокойством, сгребая карты в кучу.

— Та-ак… — Платов отвернул угол матраса на крайнем топчане, присел. — Я секретарь парткома, — сообщил он. — Объясните нам с товарищем Сидоренко, почему вы не вышли в ночную смену, почему сорвали работу лесозавода на целую ночь? — У Платова задергалось веко, он прикрыл его ладонью, потер щеку.

— Ночную смену не мы сорвали, а вот товарищ директор. — Осмелев, Махинин нагло посмотрел на Майганакова. — А что, скажите, неправильно требовала бригада дополнительных талонов? По закону полагается добавка к питанию тем, кто работает ночью. Вот, прочтите, пожалуйста. — С победоносным видом он вытащил из кармана растрепанную книжку, протянул через стол Платову. Но Платов продолжал задумчиво смотреть на Махинина. Тот бросил книжку на угол стола. — Тут дураков нет, мы тоже грамотные!

— Вы давно в комсомоле, Махинин?

— А какая вам разница? Ну, к примеру, три года. Исключить хотите? Можете исключать, не очень-то много я получил от вашего комсомола. Завезли на край света, а теперь хотите еще голодом заморить…

— Какая организация вас посылала сюда? — спросил Платов с подчеркнутым спокойствием, хотя оно стоило ему больших усилий.

— Как какая организация?

— Ну, откуда вы приехали?

— Из-под Истры, Московской области.

— Все ясно. — Платов встал, посмотрел на часы. — Сегодня после обеда, часа в три, ведите всю бригаду в партком, — приказал он. — Решим вопрос о вашей дальнейшей работе.

Садясь в кошеву, Платов расстегнул ворот, как будто его душило. Помолчав, спросил Сидоренко:

— А есть тут поблизости хорошая бригада?

— Есть, бригада Брендина, на строительстве бараков. — Сидоренко подозрительно покосился на Платова. — Но я бы не советовал набирать из нее людей, она возглавляет соревнование на всем втором участке.