Первое дело при Красном

Маршал М. Ней (1769–1815). Гравюра Г. Паркера по оригиналу Ф. Жерара. 1833 г.

Маршал Й. Мюрат (1767–1815). Акварель н.х. 1-я четверть XIX в.

Действиями Мюрата остались недовольны буквально все в «Великой армии». Ней, всё время находившийся со своим штабом рядом с королём, был очень недоволен тем, как тот руководил боем. Известны также его высказывания перед своими офицерами. «Маршал Ней, который получил своё воспитание в кавалерии, объехав линии, собрал вечером двух генералов, шестерых полковников и всех командиров эскадронов двух своих бригад. Чтобы снова воодушевить своих, глубоко подавленных, офицеров, он без обиняков указал им на ошибки короля и выразил им свои сожаления, что в тот день кавалерия его армейского корпуса была поручена королю». Выражением этой досады Нея явилось и его предложение, которое маршал на следующий день сделал императору; он просил составить авангард из трёх пехотных дивизий. {123}

123

Bismark. 270, 277; Fabry. IV. 290; Starklof. 62.

Капитан Ю.Ф. Био писал: «Этот бой не дал результатов, которых от него с правом следовало ожидать. Неприятель построился в каре, наша кавалерия атаковала частями, по полкам, из которых каждый поочерёдно был отбит. Эти неприятельские войска…, без сомнения, понесли большие потери, но они ещё существовали, в то время как они должны были быть уничтожены». Брандт, проезжавший через поле боя 15 августа, вспоминал: «Я полагаю, что во всей военной истории это едва ли не единственный пример столь плохого применения кавалерии и такого небрежного и безрассудного использования этого рода войск. Во всей армии тогда также господствовало только настроение возмущения этим… Говорят, что депутация от кавалерии привезла императору орудия, в качестве подарка на день рождения, высказывая при этом сожаление, что бегство русских лишило её возможности ещё более отличиться. Но в лагере также говорили, что император остался очень недоволен всем этим делом, и солдатская острота вложила ему в уста следующие слова: “Мюрат действовал как ученик Сен-Сира”» [кавалерийской школы]. {124}

124

Biot. Souvenirs. Paris. 1901. P. 23; Fabiy. IV. 289–290; Brandt. 369-70; De Baudus. 13.

Подобная точка зрения на бой при Красном стала общепринятой в западной историографии. Только К. Блейбтрой был с ней не согласен. «Весь этот школьный пример неполноценности кавалерии является от А до Я фальшивым, — считал он, — Во-первых, Неверовский имел 7000, из которых 1500 кавалеристов, и 15 орудий. Следовательно, отпадает представление о пехоте, предоставленной только самой себе; она потеряла, по собственным русским данным 1500 чел., из которых половину пленными, или даже 2500 и 7 орудий»; она состояла не из одних рекрутов. 24-й лёгкий полк потерял 5 офицеров, «относительно ещё меньше, чем присутствовавшие кавалерийские полки (21 офицер = 200–250 чел.). Следовательно, потери нападавших составили едва пятую часть от потерь столь восхваляемых оборонявшихся!». Мюрату не было нужды дожидаться артиллерии, так как её не было в тот день на месте. «Вообще лишь 2 полка Монбрёна прибыли слишком поздно, а сражалась только кавалерия Нея, чья конная вюртембергская батарея тотчас открыла сильную стрельбу! Далее содействовал в преследовании 3-й конно-егерский полк… В целом, серьёзно атаковать могли, самое большее, 20 эскадронов (тогда самое большее 1500 лошадей) и результат был не меньше, чем достаточный. При этом атака проведена столь энергично, что два полковника пали перед самыми штыками. Всадники наверняка много раз проникали в каре, которое, впрочем, потеряло не столь много пленных: и орудий». {125} Конечно, рассуждения Бляйбтроя также грешат передержками, порождёнными тем обстоятельством, что он пользовался ограниченным кругом источников, опубликованных к концу 19 в.

125

Bleibtreu C. Geschichte der Reiterattacken. Berlin, o. J. S. 237-38.

С годами слава дивизии Неверовского всё более возрастала в памяти российских ветеранов. «Подвиг Неверовскаго всеми военными писателями, как нашими, так и иностранными, ставится как блистательный и достопамятный пример превосходства хорошо обученной пехоты, предводимой искусным начальником, — писал А.С. Норов. — Я помню, с каким энтузиазмом мы смотрели на Неверовского и на остаток его молодецкой дивизии, присоединившейся к армии». По мнению И.П. Липранди, «Неверовским совершен был подвиг с нашею пехотою, не имевший ни прежде, ни после подобного». А через сто лет после войны историк написал: «Имя генерала Неверовского блистает звездою первой величины в общей плеяде героев 1812 года. Бессмертный подвиг его молодой 27-й дивизии под Красным в наш век уже приобрёл почти былинную славу богатырей». {126}

126

Норов A.C. Война и мир 1805–1812 с исторической точки зрения по воспоминаниям современника. СПб., 1868. С. 19; Вороновский. 98; Тысяча восемьсот двенадцатый год. 1912. № 2. С. 79.

В.И. Вяликов, единственный из советских авторов, кто подробно, но только по русским источникам описал «львиное отступление», обрушился с критикой на своих предшественников. По его мнению, историки «неправильно изображали характер этого боя. Михайловский-Данилевский, Богданович и Божерянов объясняют успех Неверовского ошибками, которые якобы допустил Мюрат. Скугаревский ошибочно полагает, что Неверовский не задержал неприятеля, и объясняет это неподготовленностью позиции под Красным. Васенко также искажает действительность, утверждая, что отряд был выведен Неверовским из города при приближении неприятеля». Вяликов обвинил предшественников в том, что они не использовали рапорты Неверовского, что «Бутурлин уменьшает продолжительность сражения в городе до 2-х часов». {127} Однако сам Вяликов не знал иностранных источников, и все его обвинения совершенно безосновательны.

127

Вяликов. 133-34.

Позднее все без исключения советские авторы, не ведая иностранных источников, безмерно преувеличивали значение боя при Красном. Н.Ф. Гарнич писал, что «отряд генерала Неверовского преградил дорогу всей армии врага… В этот день 7 тысяч русских задержали наступление 190 тысяч отборных войск»! По словам П.Г. Андреева, дивизия Неверовского «приняла на себя удар главных сил Наполеона. Целый день… дивизия с боем отступала…, отбила 45 атак отборной французской конницы Мюрата и последующие атаки многочисленной неприятельской пехоты. Семь тысяч русских патриотов задержали на сутки наступление армии Наполеона». Л.Г. Бескровный писал, что Неверовский «задержал продвижение французских войск на целые сутки», Н.А. Троицкий — что «дивизия Неверовского не позволила армии Наполеона пройти к Смоленску и взять его с ходу». Другой автор пишет, что «дивизия Неверовского отбила более 40 атак пехотных корпусов и конницы Мюрата, задержав на сутки продвижение всей армии Наполеона» и «молниеносный бросок на Смоленск был сорван». Третий сочинитель пишет: «С неслыханным героизмом солдаты-новобранцы Неверовского в течение дня отражали атаки французских войск. Три корпуса французской кавалерии не могли сломить сопротивление молодых солдат. Отряд Неверовского отбил больше сорока атак неприятельской конницы. 7 тыс. русских задержали около 190 тыс. отборных войск наполеоновской армии, прекратили путь полчищам захватчиков, сорвали план Наполеона внезапно захватить Смоленск». {128}

128

Гарнич. 86; Андреев П.Г. Смоленская губерния в Отечественной войне 1812 г. Смоленск, 1959. С. 36; Бескровный. 310; Троицкий. 109; Тикыч. 363; Асварищ Б., Вилинбахов Г. Отечественная война 1812 года в картинах Петера Хесса. Л., 1984. С. 40; Сироткин В.Г. Отечественная война 1812 г. М., 1988. С. 55, 59; Усманов А.Н. Башкирский народ в Отечественной войне 1812 г. Уфа, 1964. С.32; Шекун О.А. Сражения под Красным // От Москвы до Парижа. Малоярославец, 1998. С. 29; Русская армия 1812–1814. М., 2000. С. 46.

Все эти высказывания грешат беспардонными преувеличениями, свидетельствуя о неосведомлённости их авторов. Для того, чтобы окончательно их развенчать, поясним, как проходило передвижения войск «Великой армии» в день знаменитого боя. 1-й корпус двинулся из Россасны к Красному по пятам наступающего авангарда (резервной кавалерии и 3-го корпуса). На одной высоте с 1-м корпусом, но справа от большой дороги шёл 8-й корпус, который продвинулся от Романова до Баево. 4-й корпус из Любавичей дошёл до берегов Днепра. Начальник Главного штаба армии Бертье к вечеру уже прибыл в Синяки и приказал генерал-интенданту перевести в Красный Главную квартиру и «немедленно учредить госпиталь для наших раненых». Генералу Ф.Г. Байи де Монтиону велено прибыть в Красный со всеми офицерами штаба. {129}

129

Fabry. IV. 278-79

Таким образом, наступление армии Наполеона вовсе не приостанавливалось из-за боя под Красным, не останавливался надолго даже её авангард! Он задержался лишь для того, чтобы дождаться подхода пехоты для штурма города, который был взят относительно быстро. После этого неприятельский авангард продвигался на восток с такой же скоростью, с какой отступали войска Неверовского, а они, по признанию Андреева, «были на бегу и в сражении от 10 часов утра до 8 полудня, пробежали 25 верст и каждый шаг вперед оспаривали дракой». Бой — оборона Красного и отражение пехотой кавалерийских атак — длился вовсе не сутки, а лишь вторую половину дня, с 14–15 до 19–20 час. Сам Неверовский писал: «Я должен был 5 часов пробиться штыками и отстреливаться пулями». {130} С утра и до 14 час. кавалерия неприятеля прошла 20–35 км, на протяжении 14 вёрст преследуя казаков. Отряд егерей, оборонявших Красный, затем поспешно отступил к р. Лосвинке на 3 версты. Только здесь начались кавалерийские атаки на пехоту Неверовского, продолжавшиеся до Мерлино на расстоянии 5 вёрст.

130

ЧОИДР. 1859. Кн. 1. Разд. IV. С. 78; Елисеев. 15.

X. Фабер дю Фор. Наполеон под Смоленском, 16 августа 1812 г.

Таким образом, в течение 14 августа неприятельский авангард проделал более 40 км, а пехота Неверовского отступила от р. Мерейки до оврага р. Лоствины около 2,3 км, оттуда до Мерлино — 7,2 км, а всего 9 1/2 км. Но отступление отряда Неверовского на этом не прекратилось, к полуночи он достиг Корытни в 23 верстах от Красного, уже не преследуемый противником, а к утру преодолел ещё 19 вёрст. Таким образом, «за один приём» Неверовский отступил на 41 км, а если считать от Ляд, то на 55. Уяснив себе в эти цифры, следует раз и навсегда отказаться от мифа о том, будто корпус Неверовского задержал наступление всей армии Наполеона! Даже если бы французский авангард не встретил Неверовского у Красного, то и тогда он физически не смог бы достичь Смоленска в тот же день! Капитан Бонне пишет, что 15 августа пехота Нея вышла из Красного в 11 час. и шла до 17 час., проделав 8 льё, и лишь в 7 час. 16-го подошла к Смоленску. {131} Другое дело, что упорное сопротивление отряда Неверовского и услышанная на другом берегу Днепра канонада дали время Багратиону вернуть в Смоленск корпус Раевского. К тому же, Раевский не успел отойти далеко от города лишь по нелепой и, как оказалось, счастливой случайности.

131

Bonnet. 654.

По мнению Ж. Фабри, поведение Неверовского было весьма странным. Будучи полностью изолированным и отделённым от Смоленска расстоянием в 50 км, он рискнул дождаться противника и оборонять Красный. Отважиться на это можно было лишь при условии неосведомлённости о силах неприятеля. Спрашивается тогда, какие сведения о противнике сообщили ему накануне казаки, обнаружившие, что он наводит мосты у Хомино? Сведения о приближении значительных сил противника Неверовский получил в 9 часов утра. Судя по словам Андреева, поначалу считали, что казаки преувеличили силы французов. По мнению Вороновского, «Неверовский с достаточной вероятностью мог полагать, что неприятель наступает не всей массой, а отдельным отрядом». {132}

132

Fabry. IV. 287-88; Вороновский. 92.

Объяснение такого поведения Неверовского может быть следующим. Во-первых, неприятельские партии, главным образом из лёгкой кавалерии, появлялись на левом берегу Днепра давно и неоднократно, но решительных действий за этим не следовало; казаки уже десятки раз прогоняли эти партии за Днепр. Видимо, это несколько притупило у русских чувство опасности. Во-вторых, согласно диспозиции Барклая, корпус Неверовского должен был занять Ляды и Красный, «дабы обратить внимание неприятеля с сей стороны», чтобы «по мере движения армий наших к Рудне, всячески беспокоить неприятеля к стороне Орши». К тому же, по приказу Багратиона «обсервационный корпус» должен был оставаться «в Красном, пока неприятель его оттуда не вытеснит». Исполняя эти приказы, Неверовский попытался сыграть эту отвлекающую роль, пока не понял, что имеет дело с главными силами неприятеля. Русская разведка вообще не сумела своевременно обнаружить перемещение основных сил «Великой армии» от Витебска к Днепру, так что в неведении об этом находился не только Неверовский, но и оба командующих армиями.