Первое открытие [К океану] (др. изд.)

Грот и Бахрушев с тремя алеутами пошли в сопровождении всей толпы к деревне. Алеуты в шляпах с загнутыми полями тоже переобнимались со всеми и пытались разговаривать. Сахалинцы стали заглядывать алеутам в глаза.

Поднялись на холм. Бахрушев показал вдаль. В зарослях стелющегося кедра и за ним виднелись домашние олени и бараны. Несколькими большими стадами бараны покрыли все лужайки. За холмом — дома. Пошли туда. Подле юрт стояли большие треногие чугунные котлы с откидными дужками. К столбам привязаны линяющие собаки. Всюду сушится и плохо пахнет рыба. Тучи мух. Кое-где видны снега.

Мужчины все, как на подбор, крупные ростом, плечистые, в ичигах из тюленьих шкур, в тюленьих куртках и, как шотландцы, в юбках с голыми ногами. Лица не только плоские, но даже как бы вогнутые внутрь, с красными от румянца скулами и с раскосыми глазами. Грот не мог долго смотреть на некоторые физиономии, его мороз подирал по коже. Ивану, Михаилу и Даниле эти лица, кажется, очень понравились. Алеуты заговорили с местными жителями по-своему, показывая на предметы, спрашивали название.

У сахалинцев за поясами — ножи. Грот попросил разрешения посмотреть нож. Измерил длину складным аршином, оказалось ровно девять дюймов.

— Чуть не аршин! Как сабля! — заметил Бахрушев.

Владелец ножа сказал, что дарит его Гроту.

Бахрушев велел алеуту дать за это топор. Тут же отдарили приветливого хозяина. У него в ушах стеклянные серьги в серебряной оправе. На большом пальце — железный перстень, толстый, с красным узором.

Грот показал знаками, что хочет выменять лук со стрелами.

Вся толпа повалила к шлюпке. Там появился табак, к восторгу всей толпы.

— А вот это что такое? — Грот показал японский печатный лист. Все закивали головами. Стали показывать на юг.

— Мацмай [178] ! Мацмай! — сказали сахалинцы.

«Знают про Мацмай», — подумал Грот.

Показали маньчжурский текст. И эти письмена были знакомы толпе. Стали показывать как бы за горы, подымая руки высоко и тыча в том направлении по нескольку раз, при этом протяжно выговаривая что-то.

— Объясняют, что в другой стороне… Далеко-далеко, — объяснил Бахрушев. — Ну а это как называется? — спросил он, показывая на горы, на деревню, на землю. — Сахалин?

178

Мацмай — остров Хоккайдо.

Никто ничего не ответил. Бахрушев и Грот долго бились, старались и наконец решили, что остров свой эти люди называют Чочо.

Но Подобин почему-то решил, что это бранное слово, а не название острова.

— Как ты думаешь, что такое Чочо? — спросил Грот у алеута.

— Это плохое слово, наверно! — ответил алеут.

Грот развернул карту острова, показал сахалинцам место, где находится их деревня. Поднялся смех. Стали знаками узнавать, можно ли водой добраться через весь остров на шлюпке или на байдарке к другому берегу острова, нет ли тут насквозь текущей через остров реки.

Сахалинцы затыкали уши и махали руками, показывая, что не понимают. Им опять попытались объяснить, что надо узнать, не течет ли река через весь остров. Тогда все опять стали хохотать и затыкать уши.

— Ничего этого нет! — решили матросы. — Болота и озера только до сопок.

— Пора на транспорт, — сказал Грот.

— А женщин всех угнали куда-то, ни одной не видно, — заметил Подобии. — Кажется, уже учены…

Старик попробовал зубом стальной нож, потом железный топор. Он похвалил нож. Явно, тут понимали разницу между сталью и железом.

Начались прощальные объятия и поцелуи. С одного из алеутов сняли шляпу, осматривали его голову и что-то спрашивали. И тот отвечал что-то, словно алеуты и сахалинские люди, названия племени которых еще никто не знал, начинали друг друга понимать.

Байдарка пошла вперед с промером. Шлюпка тоже пошла, но с берега дружно кричали, показывая, в какую держать сторону. Оказалось, шли на мель, чуть не врезались в пески.

Грот на судне, чуть не плача от радости, рассказывал о первой встрече. Сказал, что упомянет в рапорте, как ему помог Бахрушев.

Офицеры обсуждали, что это мог быть за народ, удивлялись, как люди развели тут такое количество баранов.

— Бараны мирно паслись с оленями и не удивлялись их рогам, как новым воротам… — сказал Грот.

С брига к берегу на шлюпках отправились Гейсмар и Попов. Они пошли с промером вдоль берега. Подул ветер, и бриг снялся с якоря и медленно двинулся…

В полдень Попов дал знать со шлюпки, что шхеры и залив у мыса кончились. Ветер свежел. За мысом белели плавучие льды. Офицеры возвратились на судно. Бриг вошел во льды и медленно начал продвигаться к северу.

Глава сорок девятая ЕЛИЗАВЕТА И МАРИЯ

— Опять ошибки! Сплошные ошибки! Боже, прости обеих грешниц! — ворчал Халезов. — Елизавета не там… А где Мария?

— Сбежала Елизавета! — сказал весело юнкер.

— Елизавета и Мария оказались изменчивы и коварны!

Мичман Грот и поручик Попов в это время поднялись на песчаный вал на берегу залива. Местами на песках лежал снег. Его зеленые и синие пласты сверху занесены песком, круты и высоки, как скалы.

— Скоро Иванов день! Цветение трав! — говорил Попов.

Пеленги взяты. Мыс Елизаветы: норд-ост 35, мыс Марии: норд-вест 85. Теперь надо осматривать место. Мария слева. Елизавета справа. Она по характеру строже, скалистей. Это два мыса, как две руки, протянутые в море.

Вдали стоит бриг, довольно далеко, мили три от берега.

Грот набрал голубых подснежников. В разлогах между холмов также лежит снег. В глубине острова видны болота. Рыжие, сизые, местами словно в каком-то масле, которое на солнце блестит фиолетовым цветом. Где же тут искать места для хлебопашества, как велит капитан?

— Что это за маслянистая пленка, Эдуард Васильевич?

— Я сам не пойму.

По заливу такие же маслянистые разводья. Но добраться до них невозможно. На целую милю от берега в ту сторону все покрыто мертвым лесом. И весь берег завален деревьями с ободранной корой, с белыми корягами иссохших кореньев. Бревна на песке, на холмах, — видно, всю эту массу подымает приливами, а потом она ложится завалами, остается на возвышенностях. Между бревен местами вода совершенно красна.