Первоначальное христианство

Ответ на это надо искать опять-таки в своеобразных условиях развития общественной мысли в Англии. Робертсона нельзя назвать мирным, не воинствующим атеистом. Он не страшится, так называемой, «тенденциозности» и открыто говорит о социальных следствиях религии, считает власть духовенства величайшим общественным бедствием, тормозящим развитие общества. Он не щадит своих противников, безжалостно высмеивает их, открыто ненавидит их, требует секуляризации экономики и культуры, полного освобождения от влияния духовенства. Блестящий полемист, Робертсон скрещивает шпаги со всеми современными богословами, не щадя никаких «святынь». И тем не менее он не относится к числу воинствующих безбожников.

Он осторожно разделяет два вопроса: влияние религии на культуру и влияние атеизма на классовую борьбу.

Классовая борьба должна быть свободна от атеизма! — вот лозунг Робертсона, обеспечивающий ему терпимость со стороны буржуазии и право принадлежать к фешенебельному английскому обществу.

Классовая борьба должна быть свободна от атеизма; по мнению Робертсона, это означает следующее. Атеизм, это вопрос борьбы науки против религии. Содержание атеизма — наука, но научные выводы не должны распространяться в народных массах, так как они породят самые нежелательные для правящих классов политические следствия. Робертсон полагает, что дать атеистическую науку в руки мятежного демоса, — это все равно, что позволить ребенку играть заряженным пистолетом; рано или поздно пистолет выстрелит и пуля может поразить того, кто неосторожно дал ребенку опасную игрушку.

Атеизм в науке, но никакой пропаганды атеизма в массах! Свои взгляды Робертсон лицемерно обосновывает требованиями правильного воспитания умственно незрелых масс. Так называемые «гибельные социальные последствия атеизма» — излюбленная тема буржуазных публицистов. Мы не будем излагать и опровергать их доводы. Они достаточно избиты и разбиты.

Мы остановились на них, чтобы показать границу, дальше которой не идет свободомыслие Робертсона. Атеизм допустим лишь в научной пропаганде,, но, по его убеждению, в народных массах теоретические интересы настолько тесно связаны с практическими, что атеизм превращается в искру, брошенную в бочку с порохом.

Робертсон прав в одном: его научные взгляды настолько радикальны, что в народных массах они должны вполне последовательно повести к революционным выводам.

Прежде чем охарактеризовать содержание взглядов Робертсона на религию, остановимся в нескольких словах на его литературной деятельности. Как экономист, Робертсон выступил с несколькими книжками: «О восьмичасовом рабочем дне», «О торговле и тарифах», по социологии он издал два тома «Социологических этюдов» и «Этюдов о морали», «Историю государственной власти» и «Политики королевы Елисаветы», но главной излюбленной областью его работы является история английской литературы и вообще история гуманистических течений на протяжении нового времени. Он написал книгу по истории литературы эпохи королевы Елисаветы, очерк о Монтэне и Шекспире, о гуманистах XIX века Карлейле, Милле, Эмерсоне, Арнольде, Рескине и Спенсере. Ему принадлежит большая работа о крупнейших представителях атеизма и деизма в новое время, — о Макиавелли, Бэконе, Гоббсе, Спинозе, Шефтобюри, Мандевиле, Гиббоне. Он написал большое исследование об английском атеисте XIX века Чарльзе Бредлофе. Отдельной книгой он издал исследования об английском просветителе XIX века Бокле.

Эти частные исследования об отдельных атеистах и свободомыслящих завершаются двухтомной монументальной работой по истории свободной мысли. В настоящее время это единственная в мировой литературе история атеизма, написанная последовательным атеистом. Робертсон изложил историю атеизма и примыкающих к нему умственных течений от первобытных времен до второй половины XIX века.

Основная мысль этой книги заключается в том, что культурное развитие общества возможно лишь при условии свободного научного исследования, а так хак наука несовместима с религией, то эпохи господства религии и духовенства были вместе с тем временем умственного застоя и распада общества, его неподвижности, неспособности к прогрессу, экономического разложения. Духовенство по самой своей социальной сущности неспособно приводить в движение рычаги экономического и культурного прогресса. Оно живет эксплуатацией народных масс, а эксплуатация возможна лишь при условии массового невежества. Невежество несовместимо с экономическим прогрессом.

Таким образом, духовенство является реакционной силой. Никакие реформы церкви, никакое очищение религии от суеверий и некультурных пережитков не в состоянии устранить те элементы, которыми держится идейная власть духовенства над массами. Экономические интересы общества вступают в противоречие с интересами духовенства, как класса эксплуататоров. Когда противоречие достигает крайней напряженности, наука, ведущая прогресс вперед, должна очистить общественную жизнь от религии и двинуть общество вперед.

Мы видим, что Робертсон высказывает непоследовательные материалистические взгляды» соединяющиеся с откровенным идеализмом: история, по его мнению, управляется двумя идейными силами, наукой и религией. Наука толкает общество вперед, религия тормозит его развитие.

Иногда Робертсон высказывается вполне в духе исторического материализма, приписывая экономическому фактору решающее влияние. Так, в «Истории свободной мысли» он говорит: «В своей юношеской работе «О наслаждении и истинном благе» Лоренцо Валла выступил со смелой защитой эпикурейской философии в то время, когда название эпикурейца было равнозначно свободомыслящему, он открыто выдвигает принцип рационализма, утверждая, что в основе науки лежит разум и природа, и что природа является истинным божеством. Не удовлетворяясь теоретическим разрушением религиозной веры, он открыто штурмует церковь.

....Однако, для развития Италии, безнадежно обреченной в силу экономических причин на порабощение церковью, в высшей степени характерно, что Лоренцо Валла начал искать примирения с папством и в конце концов примирился с ним» (История свободной мысли, англ. изд. 1911 года, т. 1, стр. 366 — 367).

Робертсон считает возможным объяснять развитие взглядов отдельных мыслителей экономикой страны, определяющей в свою очередь политические отношения.

Иногда Робертсон впадает в откровенную вульгаризацию метода экономического объяснения истории. Так, он считает экономическим фактором в истории религии корыстную заинтересованность духовенства в приношениях верующих и думает, что идеология духовенства определяется теми способами, при помощи которых оно извлекает из карманов верующих свою прибыль.

Как у большинства буржуазных ученых, материалистический метод объяснения истории прорывается у Робертсона случайно в виде отдельных высказываний, заглушаемых чисто идеалистическими взглядами. Правильнее было бы сказать, что в целом ряде случаев изучаемые факты и атеистическая точка зрения сами наталкивают Робертсона на правильные материалистические выводы. В общем, он остается идеалистом в объяснении общественных явлений.

По истории религии Робертсон написал меньше, чем по истории гуманизма, но именно эти работы оказались самыми боевыми и актуальными в обстановке ханжеской и насквозь лицемерной буржуазной Англии.

Все, что написано Робертсоном о религии, связано с христианством и является ярким образцом самой страстной антирелигиозной пропаганды. Робертсона нельзя назвать ни односторонним просветителем, ни антиклерикалом. Он отчетливо и ясно сознает, что борьба с религией имеет две стороны, которых нельзя забывать: борьбу с религиозным мировоззрением и борьбу с реакционным духовенством. Тот, кто ударяется в пропаганду чистой науки против религии, становится мирным просветителем. Кто сосредоточивает удары на духовенстве, не в состоянии сокрушить авторитета религиозной идеологии.

Религия не является продуктом невежества масс или обмана духовенства, как думали наивные просветители и антиклерикалы XVIII века. Религия, по мнению Робертсона, есть продукт общественного развития в целом и может быть уничтожена лишь при условии роста культурности масс и демократизации общества, когда духовенство, как паразитическая и эксплуататорская группа, будет уничтожено.

Робертсон не останавливается даже перед признанием необходимости террора против духовенства. Он считает неправильным мнение, будто идеи сами по себе в состоянии оказывать такое сопротивление, что их нельзя задушить насилием. История христианства дает много примеров, когда церковь путем применения террора добивалась полного подавления научной мысли на десятки и даже на сотни лет. С другой стороны, и само христианство вовсе не является чистой идеей, не поддающейся насильственному уничтожению. Пример завоевания христианского Египта персами и арабами в VII веке доказывает, что длительный и последовательно проводимый террор против духовенства имеет своим следствием уничтожение христианской религии в целой стране. В самый короткий срок христианский Египет становится Египтом мусульманским. Арабы лишают христианское духовенство привилегий и систематически уничтожают его. Население не оказывает духовенству никакой поддержки. Христианство исчезает. Его место занимает ислам. Можно ли после этого утверждать, что гонения только разжигают веру?