Первопроходец

А Тан… Как же я ошибался на его счёт. Принял его решение за предательство, хотел вырвать ему глотку голыми руками. А он, выходит, просто разыграл этот спектакль, чтобы подобраться к Налаксии поближе. Сыграл роль двойного агента, рискуя собственной шкурой.

Его самопожертвование, его последний удар чуть не стоили Монолиту жизни. Окажись Тан сильнее и быстрее — и моя дуэль бы даже не понадобилась. Увы, ему не хватило могущества…

От раздумий меня отвлекает громкий хлопок портала. Ваалис возвращается, но не один — рядом с ним я вижу Тая, Медичи, Гарма и…. Шелкопряда!

Тело последнего, истерзанное и окровавленное, безвольно обвисает на руках Николая. Его лицо — бледное, обескровленное, а грудь едва заметно вздымается от дыхания. Чёрт возьми, да он больше похож на труп, чем на живого человека!

Вскочив на ноги, делаю рефлекторный шаг вперёд. Тысяча вопросов вертится на языке, но я не успеваю озвучить ни один. Тай, с ввалившимися от боли глазам, прихрамывающий и покрытый глубокими ранами, слабо приподнимает руку:

— Жив я, жив. Вроде бы. Хотя та падла чуть не отправила меня к праотцам.

Он пытается ухмыльнуться, но вместо этого лишь кривится от боли. Я перевожу взгляд на Медичи. Обычно идеальная укладка итальянки сейчас растрёпана, под глазами залегли тени, а на лбу блестит испарина. Ей явно пришлось несладко.

— Я вернула долг… — устало выдыхает она. — Ещё немного, и было бы поздно. Хорошо, что успели.

Гарм рядом довольно скалится, обнажая клыки. Его доспех сплошь покрыт кровью и ошмётками плоти, но сам гигант выглядит абсолютно невредимым. И очень, очень довольным.

— Знатная была рубка! — гаркает он. — Давно так не развлекался. Спасибо, что помог разобраться с этими хренососами. Иначе бы всё могло повернуться совсем иначе.

Кочевники Ва’Руты, бывшие союзники Евроальянса, перекупленные Лакси, предали землян. Атаковали изнутри укреплений и форпостов.

— Потом сочтёмся, — бросаю я небрежно.

Наконец перевожу взгляд на Шелкопряда. Кажется, его забыли закопать — так плохо он выглядит, вернувшись к жизни. Ткач Теней судорожно хватает ртом воздух, дрожа, как в лихорадке. Поверить не могу, что эта развалина — тот самый юркий китаец, которого я знал.

— Еле откачала, — поясняет Медичи, проследив за моим взглядом. — Душа уже почти ушла, но я успела поймать её за хвост. Теперь будет жить… наверное.

Кое-как поднявшись, Тан бредёт ко мне, пошатываясь и спотыкаясь. По пути он несколько раз чуть не падает, но каким-то чудом удерживается на ногах. Наконец, добравшись, он хватает меня за грудки и заглядывает в глаза.

— Один за многих, да?.. — хрипит он надтреснутым голосом. — Я пытался… Но не сумел. Снова. Прости…

Его лицо синеет, и мне на миг кажется, что он вот-вот отрубится, но вместо этого с губ Шелкопряда срывается надсадный кашель, и он сгибается пополам, харкая кровью себе под ноги.

Рефлекторно вгоняю ему в бок Регенеративный инъектор, хотя для него это явно будет уже не первый за сегодня.

— Жив, придурок, — с облегчением хмыкаю я. — Только посмей мне тут сдохнуть.

Азиат садится на землю чуть в стороне, пытаясь прийти в себя. Пусть отдохнёт, заслужил.

Поворачиваюсь к Таю, который выглядит немногим лучше, но, по крайней мере, стоит на своих двоих. И он мне кое-что должен. Ответы.

— Ну, и как всё прошло? — спрашиваю без обиняков. — С этим, как его… Маятником?

Мечник прикладывает к разбитым губам банку пива, отхлёбывает и отвечает:

— Если бы не ловушка, лежать бы мне уже в сырой земле. Эта тварь оказалась крепким орешком, ох крепким. Но мины всё-таки подпортили ему малину.

Он постукивает себя по нагруднику и добавляет:

— Вот здесь пробил насквозь, я чуть кишки там не оставил. И по горлу полоснул. По касательной, правда, но всё одно неприятно.

— Ничего, попросишь потом Эрис размять тебе плечики, а пока, инъектор и вперёд. Готовимся ко второму раунду. Надо захватить оставшиеся объекты обезглавленного клана.

Николай отрывисто кивает, а я перевожу взгляд на оклемавшегося азиата и бросаю:

— Шёлк, пройдёмся.

Пока мы медленно бредём прочь от остальных, краем глаза кошусь на спутника. Каждый его шаг даётся с трудом, он то и дело спотыкается, но упрямо продолжает идти. Китаец выглядит так, будто его пережевал и выплюнул Ктулху, но в глазах всё ещё горит упрямый огонёк. Живучий, сукин сын.

Когда мы отходим достаточно далеко, я останавливаюсь и разворачиваюсь к Тану. Тот стоит, опустив голову и тяжело дыша. Похоже, короткая прогулка вымотала его сильнее, чем казалось.

— Ну и какого хера это было, а? — начинаю я без предисловий. — Какого дьявола ты в одиночку попёрся к этой суке? Почему не сказал мне о своём «гениальном» плане?

Воздушные кавычки заставляют его лишь ещё ниже опустить голову. Поникшие плечи, всё тело буквально излучает усталость и боль, но когда он наконец поднимает на меня взгляд, в нём пылает нечто сродни вызову.

— Потому что так было надо, — хрипло отвечает он. — Монолит ни за что не поверила бы, что я переметнулся на её сторону, если бы заподозрила подставу. Моё якобы предательство должно было выглядеть по-настоящему. А это значило — держать всех в неведении. В том числе и тебя.

Я стискиваю зубы, с трудом сдерживая желание встряхнуть этого дебила, как котёнка. Он что, совсем больной? Неужели не понимает, насколько глупо и самонадеянно поступил?

— И чем, по-твоему, это закончилось? — рычу я. — Тебя убили, придурок! Если бы не Медичи… Ещё чуть-чуть, и мы бы уже закапывали твой хладный труп!

— Да… Но я жалею лишь об одном, — неожиданно перебивает меня собеседник. — О том, что не смог прикончить эту синюю суку сам. Не хватило сил довести дело до конца.

В его голосе звучит неприкрытая горечь пополам с сожалением и злостью. Он сжимает кулаки так, что костяшки белеют. Кажется, будто Шелкопряда трясёт — то ли от боли, то ли от переполняющих эмоций.

— В последнее время я чувствовал себя совершенно бесполезным, — вдруг признаётся он, и его голос становится твёрже. — Ненужным. Моя роль свелась к вылазкам на разведку да редким стычкам. Чепуха! В то время как остальные сражались с врагами и вносили реальный вклад, я отсиживался по теням. Прятался, как последний трус.