Первозданная

— Что она значит? — вдруг спрашивает, проведя подушечкой большого пальца по татуировке, вызывая мою дикую реакцию.

— Abyssus abyssum invocat, — произношу, сглотнув. — Бездна взывает к бездне.

— Твою мать, — шипит потрясенно. — Твою мать…

Стекающая с моих волос вода буквально затапливает обоих, будто находимся под водопадом. Тор удерживает мой взгляд, не позволяя шевелиться. И продолжает гладить строчку. От первой буквы к последней. И так по кругу. О чем-то размышляет, сузив глаза.

— Нравится положение? Хочешь остаться сверху?

Задыхаюсь от порочности, сквозящей в его голосе. Не знаю, когда привыкну к таким откровениям.

— Нет, — выдаю весьма возмущенно.

Начинает тихо смеяться, притягивая к себе.

— Не ожидал. Мне казалось, ты хочешь власти надо мной.

— Пошел к черту, Адонц, — выговариваю ему в шею, понимая, что дразнит меня. — Власть — это твоя прерогатива.

Моё тело в считанные доли секунд оказывается подкинутым, чтобы приземлиться на влажные простыни. Теперь я подмята под него, он на своём месте. И это устраивает обоих.

Ладонь накрывает край моего нижнего белья, затем опускается к подвязке. Возвращается обратно, и он аккуратно стаскивает безнадежно мокрую ткань, минуя украшение на бедре.

— Совершенно верно, кобра, — касаясь золотой змеи, завораживая интонацией. — Власть — прерогатива мужчины.

— Шовинист, — улыбаюсь, наблюдая, как его голова опускается к моей груди. — На самом деле, Адонц, ты не веришь в равноправие полов, сколько бы ни распинался. Ты всегда главный…

Застывает в миллиметре от острой вершинки. А потом смотрит мне в глаза исподлобья.

— Но ты любишь оспаривать это, да, душа моя?

Озноб одолевает прямо до костей, так много скрытой угрозы в этом вопросе. Никогда нам с ним не будет просто.

В следующую секунду я забываю о философских проблемах, потому что его умелые ласки выбивают всё, кроме одного желания — чувствовать близость любимого человека.

Всполохи огня одолевают низ живота, и мне практически больно от того, как остро всё ощущается. Удовольствие от каждого его прикосновения не сравнить ни с чем. Эти губы везде. Они убивают меня сладкой мучительной смертью. Я задыхаюсь, не успеваю прийти в себя, как тут же получаю новую порцию волн экстаза.

Любая попытка как-то ответить, пресекается им, будто сегодняшняя ночь моя. И потемневшие глаза, нависшие над моим лицом бездонными омутами, обещают, что потом я смогу отплатить ему той же монетой. Он меня научит…

Но не сегодня.

Потеряв счет времени, сосредоточившись на языках пламени, на которые похожи его пальцы, трогающие меня в самом сокровенным месте, вновь опускаю веки и непроизвольно затаиваю дыхание за секунду до того, как меня уносит очередным взрывом.

Не дает опомниться, накрывая своим телом, и одновременно с неистовым поцелуем входит, вырывая из глубин дикий крик, тонущий в его же губах.

— Прости, — шепчет, неверно истолковав мою реакцию. — Постараюсь быть нежнее.

Мне все равно, что несёт Тор, я ничего не понимаю.

Растворяюсь в эйфории. Стойкое наваждение, будто плыву где-то за переделами земли, бороздя космические просторы.

Потому что мы едины. Та самая безупречная система. Совершенный механизм. Мужчина и женщина, кожа к коже, дыхание к дыханию.

Пальцы сплетены, сжимаются всё крепче и крепче с каждым толчком. Или же, это я своими сжимаю его ладони от переизбытка эмоций. Не знаю, куда деться от надвигающейся нещадной вспышки. И Торгом ускоряется, подводя меня к черте…

— Я тебя люблю… — шепчу, инстинктивно стремясь быть ещё ближе, подаваясь вперед, сгорая в ярком пожаре.

Меня разрывает, я не замечаю, что плачу.

— Люблю… — повторяю, выгибаясь навстречу.

И потом меня поглощает тьма мощного исступления.

* * *

Утро наступает внезапно. От звонка будильника. В смятой постели.

Непонимающе вглядываюсь в телефон, учтиво поставленный на зарядку. Не мной. Отключаю функцию и вздыхаю, понимая, что нужно собираться на работу.

Но не это меня тревожит.

Горькое чувство одиночества. Потому что я не ощущаю тепла мужского тела. И мне даже не надо поворачиваться, чтобы удостовериться. Я знаю, что одна.

Я не буду накручивать себя, не буду.

Мысленно повторяю себе эту фразу, стаскивая белье с кровати. На автомате закидываю его в стиральную машину и иду в ванную, совершая все гигиенические ритуалы и убирая вчерашний наряд.

Я заснула практически сразу, как мы оба достигли пика. И проспала вплоть до этого момента, поэтому не знаю, когда именно Адонц ушел. Больше ничего не напоминает о его пребывании здесь.

Только стойкий аромат парфюма. Но ведь он выветрится.

Привычно выпиваю стакан воды с лимоном, делая неспешные глотки. Очень стараюсь отогнать навязчивое желание разрыдаться.

Я не буду накручивать себя.

Привожу комнату в порядок за пару минут, затем надеваю легкое платье и собираю буйные волосы в высокий пучок, не представляя, что ещё можно сделать с ними после того, как они высохли естественным путем в беспорядке.

Обвожу взглядом пространство, позволяя воспоминаниям на какое-то время затмить разум.

Я не буду накручивать себя.

Отхожу от туалетного столика.

И рушусь.

Оседаю на ковер у кровати, облокачиваясь спиной о твердую поверхность, и подтягиваю к себе колени, обхватив их руками. Чтобы в следующее мгновение отдаться неминуемой истерике.

Кажется, я переоценила свои силы.

Это слишком больно. Представлять, что вот так однажды он может просто уйти. И не вернуться.

— Такой вариант я, конечно, не рассматривал…

Когда над головой раздается голос Торгома, я начинаю реветь ещё больше, проклиная себя за эту слабость.

— И до какой кондиции ты успела дойти? — теперь он устраивается рядом со мной. — Подумала, я тебе мщу?

Обнимает меня за плечи и позволяет спрятаться на своей груди, будто маленькой обиженной девочке.

Это так глупо, но ничего с собой поделать не могу. Во мне за столько времени накопилось неимоверное количество запутанных клубков, которые сейчас душат, разросшись.

— Нет, — вылетает со всхлипом. — Просто сорвалась. Прости, Тор, теперь я понимаю, насколько это жестоко. Уйти без объяснений…