Первые испытания

Токло побрел к давно облюбованному им местечку между двумя скалами. Река здесь слегка разливалась, образуя нечто вроде небольшого озерца. Здесь было глубже, чем в реке, и вода доставала Токло почти до живота.

Пусть мама делает, что хочет! Если ей нравится разговаривать с рекой, он не станет ей мешать. Не хочет учить его ловить рыбу — и не надо! Он сам научится. Токло огляделся по сторонам и заметил красивую золотисто-бурую медведицу, которая, как ему показалось, могла научить его этому делу. Медведица склонилась над водой и пристально смотрела куда-то вниз. Внезапно она рванулась вперед и вскочила в воду обеими передними лапами. Токло показалось, что медведица не смогла с первого раза схватить свою добычу, потому что она еще несколько раз ударила лапами по воде, а потом забегала кругами, подняв целый дождь сверкающих брызг. В конце концов, медведица вылезла на берег с зажатым в пасти лососем. Вода ручьями стекала с ее шкуры, но медведица не обращала на это никакого внимания. Она с опаской покосилась на других медведей, уселась к ним спиной и торопливо съела свою добычу, пока никто не заметил.

У Токло даже слюнки потекли. Подумаешь, он тоже так сможет! Он тоже сумеет быть терпеливым, быстрым, решительным… разве нет? Токло вошел в воду и завертелся, выискивая наиболее удобное местечко. Наконец он повернулся спиной к течению и широко расставил лапы, пропуская под собой воду.

Ему казалось, что он ждал целую вечность. У него уже в глазах зарябило от долгого смотрения в воду. Токло не терпелось разглядеть темный силуэт рыбы, стремительно проплывающей между его лапами, но он не видел ничего, кроме яркой солнечной ряби на волнах.

Внезапно что-то темное метнулось совсем близко от него. Токло мгновенно прыгнул — и с оглушительным плеском упад на пузо, зарывшись когтями в песчаное дно.

Но Токло не успел огорчиться. Стоило ему оторвать лапы от галечного берега, как течение подхватило его и поволокло вниз. Он испуганно завизжал, когда река стремительно проносила его мимо мамы и незнакомых медведей, но Ока была так поглощена разговором с водяными духами, что даже головы не повернула в его сторону, а чужие медведи лишь с любопытством проводили его взглядом.

Токло замахал лапами и вдруг заметил огромного гризли, поджидавшего его на скале чуть ниже по течению. Ужасный Шотека с усмешкой смотрел, как Токло подплывает все ближе и ближе к нему…

— Мама! — завизжал Токло. — Спаси меня!

Он попытался вытянуть лапы и ухватиться когтями за гальку, но только воды наглотался. Вынырнув на поверхность, Токло судорожно разинул пасть, чтобы набрать воздуха, и в тот же миг врезался в огромные, как стволы деревьев, лапы самца-гризли. Две чудовищные лапы схватили его за бока и окунули с головой под воду.

Токло задержал дыхание и судорожно замахал лапами, пытаясь оцарапать врага когтями. В какой-то момент он ударился задними лапами о дно реки и резко вынырнул на поверхность, успев глотнуть воздуха, прежде чем ужасный гризли снова утянул его вниз. Вода хлынула Токло в нос, заполнила пасть и уши. Он хотел укусить или оцарапать удерживающие его лапы, но силы его стремительно таяли, в глазах потемнело, и движения стали затихать.

«Ну вот, Тоби, теперь я тоже иду к тебе», — пронеслось у него в голове. Лепет реки вдруг стал оглушительным, в ушах загрохотало, словно все водяные духи обступили Токло и громко кричали на него.

И вот когда Токло уже готов был уйти к духам, тяжесть, удерживавшая его под водой, внезапно исчезла. Токло вылетел на поверхность, с хрипом ловя пастью воздух. Он нащупал лапами твердые камни, выбрался на мелководье и без сил упал, растянувшись на животе. Словно сквозь сон Токло видел, как его мама выгоняет Шотеку из воды. Она рычала и гнала грозного самца, пасть ее была оскалена, страшные когти со свистом разрезали воздух. Шотека со злобным рычанием выскочил на берег и скрылся за деревьями.

Токло с трудом поднялся на лапы. Он все еще дрожал и со свистом втягивал в себя воздух. Ока медленно развернулась, подошла к берегу реки и молча уставилась на Токло. Мокрая шерсть облепляла ее тощее тело, так что все кости торчали наружу.

— Прости, мама, — жалобно пролепетал медвежонок. — Прости, я виноват… Я хотел сам поймать рыбу. Честное слово, мамочка, я больше никогда не буду так делать! Обещаю.

Но Ока даже не приблизилась к нему. Она смотрела куда-то сквозь Токло, будто видела за его спиной что-то гораздо более важное. Медвежонок оцепенел, лапы его будто вросли в берег. Почему мама так смотрит на него? Почему не подойдет его утешить? Ведь он только что едва не утонул!

Когда Ока наконец заговорила, голос ее прозвучал хрипло и отстраненно.

— Напрасно я сделала это, — сказала она. — Я не выдержу, если оба медвежонка умрут у меня на глазах. Так уже было раньше, но я не хочу, чтобы это повторилось еще раз.

— Мама… — начал Токло. Он уже знал, что раньше у мамы были другие медвежата, но они все умерли совсем маленькими. Но ведь он-то совсем другой! Он сильный, крепкий — настоящий боец! Разве мама не видит, какой он выносливый? Почему она совсем в него не верит?

— Убирайся прочь! — закричала на него Ока. — Убирайся отсюда! Мы все равно умрем здесь, в этих горах! Если тебе суждено умереть, так сделай это подальше от меня, чтобы глаза мои этого не видели! Уходи и не смей возвращаться!

Сгорбившись, она повернулась спиной к оцепеневшему Токло и пошла прочь, а маленький медвежонок остался на берегу совсем один.

Глава Х КАЛЛИК

На земле оказалось еще более тоскливо и одиноко, чем на льду. Все здесь было по-другому. Вместо холодного мягкого снега под лапами гремели твердые острые камни. Каллик чувствовала себя тяжелой и неуклюжей, лапы у нее то и дело проваливались между камней, и пахло вокруг очень нехорошо.

Груды камней кончились, за ними потянулась длинная полоса разноцветной грязи, простиравшейся в обе стороны от берега. Впереди, в противоположной стороне от моря, земля вздымалась в небо, на высоту нескольких взрослых медведей, а потом так же резко падала вниз. На гребне склона виднелись какие-то непонятные и разноцветные пятна, но с такого расстояния Каллик не удавалось рассмотреть их получше.

Может быть, забраться туда и как следует оглядеться? Вдруг оттуда она увидит Таккика?

Исцарапанные подошвы горели огнем, намокшая шерсть тяжестью пригибала к земле, но Каллик упрямо переставляла лапы, оставляя за спиной океан. Постепенно цепочка следов протянулась у нее за спиной, совсем как на снегу, но только здесь песок и грязь забивались под когти и пачкали шерсть, а когда Каллик попыталась облизать лапу, то больно ободрала себе язык.

У подножия утеса Каллик повернула и пошла вдоль каменной стены, высматривая, где можно подняться наверх. Она попробовала в одном месте, но мягкая земля осыпалась под ее тяжестью, а уцепиться оказалось не за что. Каллик пошла дальше и, наконец, нашла более-менее пологий склон, начинавшийся за грудой огромных камней, по которым можно было забраться наверх.

Каллик пыхтела, сопела и фыркала от напряжения; она вся перемазалась в грязи, но все-таки забралась на вершину горы. Даже отсюда был слышен могучий гул волн, разбивавшихся о каменистый берег. Рев моря был гораздо громче завываний ветра над заснеженными просторами. Вот бы здесь была мама! Тогда Каллик зарылась бы носом в ее густую шерсть, и никакой шум был бы ей нипочем! Чем дальше она отходила от моря, тем тяжелее было у нее на душе. Она уже не слышала привычного шепота водяных духов, сопровождавших ее подо льдом, и с каждым шагом все дальше и дальше уходила от мамы… Тем временем начало темнеть. Нужно было отыскать какое-нибудь укромное место, чтобы устроиться на ночлег и набраться сил для следующего дня.