Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Биография и легенда об этой личности уже принадлежит к истории Петра Великого, и если его защитники и приписывают ему ту заслугу, что он сыграл главную роль при возобновлении колонизации в окрестностях Белой Церкви, где у него были свои участки земли, – их уверения находятся в явном противоречии с единогласным свидетельством по этому поводу путешественников, которые посетили эту местность в конце семнадцатого и в начале восемнадцатого веков и нашли в ней повсюду только одну пустыню. Она вернулась к жизни уже после Карловицкого договора (1699 г.), который, вернув Польше Подолию, уничтожил также роковые статьи договоров 1680 и 1686 годов, продиктованных Турцией.

Но еще прежде, 3 мая 1686 г., подчинившись влиянию Австрии, желавшей сманить на службу своим интересам освободителей Вены, Польша должна была окончательно оставить свои претензии на Киев и для будущности Украйны, как и для позднейшего развития державы, оставшейся

в нем госпожою положения, это являлось капитальным фактом. Москва окончательно взяла верх. За смутное обещание помощи против татар и вознаграждение в полтора миллиона экю ее соперница продала свое право старшинства. Таким образом была исчерпана вековая распря, в которой вместе с Украйной гегемония славянского мира служила ставкою между обеими империями и, если, преследуя совершенно другие цели, Петр Великий и его наследники мешкали пользоваться выгодами этой победы, то последствия ее сделались с тех пор неизбежными. Не будучи в состоянии защищать наследие литовских князей, как и возложенную на нее программу расширения владений на восток, отодвинутая с другой стороны благодаря этому от западных баз своего древнего могущества, отданного ею победоносному германизму, – Польша была осуждена на исчезновение. А в то же время, на тех же берегах Днепра, наполовину ею оставленных, – с лучшею частью наследия Рюрика, Москва получила залог той удивительной судьбы, которая готовилась для нее уже с пятнадцатого века кропотливыми «собирателями русской земли».

Но в будущем, которое таким образом обрисовывалось, приобщенный к цивилизации тою же умирающею теперь Польшею, поднятый ею на уровень культуры, не имевший себе равного во всем русском мире, «Русский Париж» Могилы и его учеников должен был еще сыграть роль, важность которой становится очевидной при изучении умственного развития внутри Москвы семнадцатого века.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Глава двенадцатая

Религиозный кризис

I. «Третий Рим»

Мы уже видели, что в свой борьбе с западноевропейскими соседями Москва не колебалась более, начиная с середины семнадцатого века, осаждать другие иностранные и западные державы не только просьбами о поддержке, но и заимствовать у них кое-какие элементы, дававшие им общепризнанное превосходство: научные методы войны и усовершенствованное оружие, обученных офицеров и опытных солдат. Такая эволюция была неизбежна. Если на самом деле, жестокие испытания заставили на минуту этот народ углубиться в себя, с единственным желанием защитить поруганные святыни его национальной жизни, то эта дикая изоляция, это noli me tangere, которые противополагались положению дел и идеям других стран, не могли ни оставаться абсолютными, ни продолжаться бесконечно. Выбросив за пределы своих очагов убитые и запуганные жертвы Смутного времени, создав им ряд столкновений с их соседями, – высший закон, царивший над их судьбами, непреоборимое стремление к расширению быстро вырвали их из одиночества.

Движение было медленное, зыбкое, шаткое, и выбор лиц, которых оно увлекало, пал вначале на область материальную, техническую, цивилизации, внутренний смысл которой еще ускользал от них. Вначале было обращено внимание на запад лишь как на магазин орудий, которым можно было воспользоваться, и довольно удовлетворительно, посредством покупок, давая хорошую цену. Вскоре между тем уже в установленных таким образом коммерческих сношениях дух успел оторваться от материи. Создалась невозможность использовать удовлетворительно таким образом приобретенные средства вне одновременного приспособления того самого умственного багажа, результатом которого они явились. Тогда в глазах по крайней мере более избранных интеллигентных лиц магазин принял значение школы, где можно добыть нечто лучшее, чем предметы необходимости или роскоши: умение ими пользоваться, находить им эквивалент в своих собственных способностях и главным образом новые способы жить и мыслить.

Если бы Москва семнадцатого века была совершенно дикою страною, тогда переход ее к новому миру руководящих идей совершился бы без страданий и борьбы. Но западное влияние встретило здесь другую культуру, также иностранного происхождения. Византийский восток опередил Запад. Отсюда неизбежный конфликт, позже принявший драматический характер в борьбе против реформ Петра Великого и продолжающийся еще и до сих пор в борьбе западников со славянофилами, с того момента не перестававший производить трения и крупные беспорядки.

Эта византийская культура имела особенный характер: очень поверхностная во многих отношениях, она по некоторым пунктам глубоко проникала в народное сознание. Она принципиально управляла религиозною и номинально моральною жизнью московского народа; она украшала и поддерживала туземный

правительственный аппарат, но по картинному и совершенно справедливому замечанию Ключевского, деятельность ее ограничивалась совершением обедни и не входила совершенно в область политической организации. Эта культура ввела несколько принципов в гражданское право, особенно с точки зрения семейных отношений, но проявлялась очень слабо в нравах, и еще слабее в экономической жизни народа. Она регулировала его жизнь в праздничные дни и пользование днями досуга, но не увеличивала суммы практических знаний народа, не создала ничего нового в его образе жизни и мысли, и в этой области предоставляла свободу его оригинальной созидательной деятельности, как и его первобытному невежеству. Посредственная она, при господстве в этой стране религиозных интересов, охватывала сверху донизу все это общество и придала ему вид крепко спаянной единицы.

И в этой сфере религиозных интересов прежде всего и разыгрался конфликт. Западный дух ввел, врываясь туда, главный принцип своей современной деятельности: ту мощь критики, которой он обязан всем своим прогрессом. Но это создало глубокую тревогу. Вдруг старая Москва должна была увидеть, что даже в ее sanctum sanctorum, в котором она сконцентрировала всю свою гордость, ее невежество доходило до крайности. И это открытие было для нее тем более тягостно, что оно разбивало все ее честолюбивые замыслы.

Мои читатели уже знают гордый тезис третьего Рима, связанный с обращением московского великокняжества в царство, наследие римской империи, и с установлением патриархата. Сильно возбужденная и политически и религиозно, стремясь к лишению Константинополя его древних привилегий, новая столица православного мира чувствовала необходимость подняться умственно до того уровня, который дал бы ей возможность выполнить столь блестящую миссию. Некоторое время она думала достигнуть этого с помощью средств, аналогичных тем, которые поставили ее войска на европейскую ногу. Она заботилась только о том, чтобы воспользоваться аксессуарами той роли, которую она думала играть. Одним из постоянных занятий Алексея после смерти Михаила было перенесение в Кремль различных мощей, увезенных из святилищ Востока. Как ни был экономен сын Филарета, он был однако готов затратить большие суммы на то, чтобы добыть «крест св. Константина», копию божественной модели, явившейся на разверстом небе победителю Максентия. После долгих переговоров, удовольствовавшись пока временным владением им, но надеясь получить его во владение постоянное, как это было с Киевом, за 20 000 рублей. Алексей добыл перед началом своих войн с Польшею главу св. Иоанна Златоуста. Он сохранил у себя оба эти сокровища, предложив взамен этого годовую ренту в 500 рублей, которую его преемники уменьшили наполовину. Но, недовольные таким торгом, монахи Афонской Горы отомстили ему, уверяя, что эти предметы были фальшивые. А они выдавали их за подлинные одураченным паломникам.

Но таким образом приобретенные сокровища оказались в один прекрасный день недостаточными для блеска и авторитета «третьего Рима». Восток продолжал сохранять превосходство над ним, и с ним менее чем когда-либо могла бороться Москва. С точки зрения интеллектуальной в ней с шестнадцатого века заметно было скорее падение, чем прогресс. Знаменитый собор 1551 года отметил исчезновение некоторого количества школ, существование которых подтверждается в предшествующем веке многочисленными документами. Он обнаружил также сильное понижение интеллектуального уровня внутри клира и развитие суеверий в народной среде. Одним из последствий такого положения вещей явилось распространение апокрифических или испорченных текстов. Невежественные переписчики и глупые переводчики соперничали друг с другом в своем усердии, увеличивая количество самых неправильных переводов и фантастических вставок, часто дискредитировавших те оригиналы, на которых они изощрялись в своем невежестве. И компрометирующие последствия этого факта приняли в Москве очень серьезный характер.

Одною из самых древних и самых постоянных черт русского ума является тенденция придавать огромное значение внешней стороне вещей. Став христианами, Владимир и его спутники были слишком склонны видеть сущность принятой ими религии в мелочах ритуала и в благочестивых обрядах, которые к нему относились. Священные книги интересовали их очень мало, так как они не умели читать. В шестнадцатом веке во время указанного нами интеллектуального регресса индифферентность дошла до того, что чтение этих самых текстов считалось недоступным для массы верующих и даже преступным. Клир, имея на то свои основания, совсем не противился такому образу мыслей. Неспособные по большей части сами прочитать даже по складам псалтирь, попы сводили всю церковную службу к простым молитвам и коленопреклонениям, и, часто не будучи в состоянии сказать, сколько было евангелистов или апостолов, самые красноречивые из них заводили научные споры о том, на каком дереве повесился Иуда.

Поделиться с друзьями: