Первые славянские монархии на северо-западе Европы
Шрифт:
Оставался из княжеского рода какой-то священник, по имени Славомир. Мораване заставили его принять на себя княжескую власть и позаботиться об очищении страны от чужеземцев. Общая опасность соединила весь народ и направила его силы к одной цели – освобождению от немецкого господства. Скоро стало ненадежным положение Вильгельма и Энгильскалька, с трудом держались они в защищенных городах, ожидая помощи из Баварии. А там производился в это время суд над Святополком. Не находя достаточно улик для обвинения его в измене и опасаясь, чтобы народное движение в Моравии не приняло опасных размеров, Карломан вздумал поручить Святополку усмирение мораван и наказание Славомира [88] . Горьким опытом пришлось изведать Святополку цену верности и союза с немцами; прикидываясь покорным слугой Карломана, он задумал жестоко отомстить ему за свою обиду. Во главе немецкого войска он проник до самой столицы Моравии Велеграда; расположился лагерем под стенами его, как будто с намерением осадить город. Между тем вошел в сношение с гражданами и войском, высказал им свое намерение изменить немцам, внушил доверие мораванам и назначил им время, когда сделать нападение. Немецкое войско не подозревало враждебных сношений и было совсем не готово к защите, когда мораване напали на него. Многие из немцев взяты были живыми в плен, многие перебиты; потеря их была велика и невознаградима. Мало было семейств в Баварии, Ракусах и Хорутании, которым бы не приходилось оплакивать своих близких. Радость Нориков о многих прежде одержанных победах обратилась в печаль и уныние [89] . Карломан, пораженный неожиданным оборотом дел и опечаленный гибелью своего войска, наскоро приказал собрать всех заложников моравских и выдать их Святополку, но взамен получил из Моравии только одного Ратбода. Святополк, навлекший на отечество много бедствий, взошел на престол несчастного Ростислава.
88
Нелегко понять перемену в отношениях, если принимать дело так, как оно рассказывается в фульдских летописях 870–871 гг. Хотелось ли Карломану расположить к себе Святополка и вознаградить за ложное подозрение, или, как часто делали немцы, выпустил он одного претендента против другого, чтобы ослабить их и истощить народ в междоусобной войне?
89
Annal Fuld. a. 871. Беспристрастный Гинкмар под этим же годом пишет: «…maximum damnum a nepote Resticii, qui principatum Vinidorum post eum susce perat, habuit in tantum, ut markiones cum plurima turba suorum perdiderit et terram, quam in praeteritis annis obtinuerat perniciose amiserit»; Палацкий, говоря об этом событии, замечает: «Сравнивают эту битву с битвой Вара в лесах тевтобургских и Святополка – с Арминием; и действительно, много разительного сходства как в средствах и сопровождающих обстоятельствах, так в значении и результатах обоих этих событий. Но Арминий нашел описателя своего подвига в Таците, Святополка в фульдском монахе – и вышло различие резкое!»
Можно было ожидать, что поражение при Велеграде еще сильнее, чем прежде, возбудит ненависть между враждующими сторонами. Святополк решился крепко отстаивать то положение, которое приобрела Моравия при его предшественнике. Следуя примеру Ростислава, он вошел в переговоры с чехами и славянами по Лабе и Одре; породнился с чешским княжеским домом, женившись на чешской княжне [90] . В 872 г. поднялись славянские народы по восточной границе немецкого государства.
90
С брачным поездом, направлявшимся из Чехии в Моравию, случилось одно происшествие, из которого можно заключить, что Чешская марка в 871 г. находилась на военном положении. Арно, епископ Вюрцбургский, и граф Руодольт, завидев пышный поезд, погнались за ним и захватили 640 лошадей. Место весьма важное по описанию способа укреплений, обычного у славян. Слова летописца «Sclavi Marahenses nuptias faciunt, ducentes cujusdam ducis filiam de Behemis» не указывают ни на Борживоя, ни на Святополка; но пышность поезда, постоянный союз и дружество с этих пор между чехами и мораванами заставляют думать, что здесь говорится о княжеской свадьбе.
91
Имена лехов: Святослав, Витислав, Гериман, Спитимир, Моислав и Горивой (Борживой). Это были старшины или жупаны, стоявшие в зависимости от земского князя. Фульдские летописи говорят о пяти лехах, а между тем насчитывают их шесть. Палацкий это противоречие объясняет предположением, что писатель первой руки отметил на поле имя земского князя, а переписчик внес и это имя в текст…
92
Что договор не мог быть заключен на таких условиях, какие указывает фульдский летописец, это уже можно видеть из хода войны, весьма несчастливой для немцев; это же подтверждается и последующими, особливо церковными отношениями Моравии. Дюммлер находит возможным примирить два противоречивых известия – фульдского летописца и Гинкмара. Но взгляд Дюммлера на форхгеймский договор отступает от взгляда славянских ученых; по его словам, уже и то было значительным унижением для немцев, если они Святополка признали князем Моравии, которая после низвержения Ростислава управлялась маркграфом; выигрыш Святополка все-таки был велик, если он и обязался платить дань немецкому королю.
В это же время окончательно устроены были церковные дела Моравии и Паннонии. С 871 г. Моравия переживала весьма тяжелое время: земский князь содержался в плену, немецкие графы управляли страной, затем тянулась двухлетняя война. Паннонский архиепископ Мефодий осужден был на заточение и два года содержался в темнице [93] . Папа Адриан и его преемник Иоанн VIII во время политического унижения Моравии не принимали никаких мер к защите прав Мефодия. Но когда Святополк своими победами поставил Моравию на прежнюю политическую высоту, взволновал всех славян, пограничных с немцами, изгнал из Моравии латинское духовенство, тогда папа обратил внимание на незаконный поступок с паннонским архиепископом. В записке о правах зальцбургской церкви на Паннонию баварское духовенство ссылалось на давность времени и на распоряжение Карла Великого, подчинявшее Паннонию зальцбургскому архиепископу. При образовании независимого от Баварии паннонского архиепископата папа Адриан указал, а папа Иоанн развил и подтвердил неотъемлемые права св. Петра на Иллирию и Паннонию [94] . В 874 г. Иоанн VIII послал в Германию своего легата епископа Павла Анконского с полномочием – устроить церковные дела Паннонии. В грамоте, данной легату, так говорится о правах Рима: «Апостольский престол издавна привык совершать посвящения и определения не только в Италии и остальных областях Запада, но и в пределах всего Иллирика»; против семидесятилетней давности, на которую опиралось баварское духовенство, папа выставляет еще большую давность прав римского престола. «Многие разнообразные и очевидные указания, – писал он в том же году к королю Людовику, – могли бы заставить твою мудрость убедиться, что паннонская епархия издревле отчислена была привилегиями к апостольскому престолу… Только военные смуты помешали некоторое время посылать туда епископов, что и подало повод к сомнению. Права святой римской церкви неотчуждаемы, их не уничтожает никакое время, никакое разделение государств; да и самые римские законы в церковных делах допускают давность не иначе как во сто лет». Людовик не мог ссориться с папой из-за притязаний баварского духовенства и предоставил ему свободу в устроении Паннонии [95] . Таким образом восстание баварского духовенства, не нашедши поддержки в немецком короле, должно было остаться бесплодным. Грозное отлучение, произнесенное Иоанном VIII ослушникам, заставило их смириться. По смерти архиепископа Адальвина, вручая зальцбургскую кафедру епископу Титмару, Иоанн VIII мог потребовать от него полного отречения от Паннонии. В ноябре 877 г. Титмар получил, как верный и послушный сын римской церкви, знаки архиепископского достоинства [96] .
93
Конец 3-й главы этой книги; заточение Мефодия продолжалось от весны 872 до осени 874 г.
94
По церковному западноевропейскому преданию, один из 70 учеников Иисуса Христа, апостол Андроник, был сеятелем христианства в западно-дунайских странах и первым епископом Сремско-паннонским; в IV веке сремский епископ распространил свою власть на всю Иллирию. С наплывом гуннов и аваров и самая епископия, и христианство были уничтожены в этих странах. Тем не менее Иоанн VIII схватился за епископию Андроника как за достаточный повод к подтверждению своих притязаний. Замечательно, что даже в письме Коцела к папе есть ссылка на старый епископский престол св. Андроника.
95
В 874 г. было личное свидание короля с папой, причем намерения папы могли быть подробнее развиты. Не нужно забывать, что в руках римского первосвященника была императорская корона, которой он располагал по своим соображениям.
96
Жития Мефодия, гл. 10. В округе зальцбургского архиепископа в IX веке были: резненский, фризинский, пасовский и бриксенский, или себенский, епископы. Зальцбургский архиепископ Адальвин умер 14 мая 873 г., следующий за ним Адальберт – 6 апреля 874 г; епископы: фризинский Анно 9 октября 845 г., пасовский Германарих 2 января 874 г., себенский Лантфрид в 875 г. Из подписавших жалобу на Мефодия остался в живых только епископ Резненский Эммерих.
Церковь Св. Маргариты в д. Копчаны (Словакия) – единственный сохранившийся храм времен Великой Моравии
Следствием настойчивых распоряжений папы Иоанна VIII было то, что архиепископ Мефодий получил снова свободу и вступил в управление своей паствой [97] . Весьма вероятно, что в форхгеймском договоре принимал участие папа, склонив Людовика Немецкого отказаться от вмешательства в политическую и церковную жизнь Моравии и Паннонии [98] . Заключив мир с королем, Святополк пригласил к себе Мефодия и поручил ему высшеее церковное управление Моравией, изгнав из нее латинское духовенство. Церковные права Мефодия простирались не только на Моравию, но и на Паннонию, в которой за два года перед тем деятельность его была прервана баварским духовенством [99] . При содействии Горазда и других славянских учеников Мефодий стал распространять христианство, строить церкви и умножать число священников. Ближайшему светскому начальнику Паннонии, Карломану, только дано было знать о восстановлении древней Паннонской епископии; он не мог по крайней мере открыто восставать против папского распоряжения.
97
Что руководило Иоанном VIII, когда он задумывал устроить самостоятельную паннонскую архиепископию? Известно, что Болгария была потеряна для Рима именно потому, что долго не соглашались папы дать ей церковное устройство по желанию Богориса. Усиления Зальцбургской епархии обширной провинцией противоречило политическим соображениям папы, склонявшимся более к западной части франкской монархии.
98
Известно, по крайней мере, что перед началом переговоров в Фрохгейме Людовик имел свидание с папой – Annal. Fuldens. a. 874.
99
Папа хотел, чтобы церковная юрисдикция Мефодия простиралась как можно дальше. Он убеждал сербского князя Мутимира подчиниться паннонскому архиепископу по примеру предков; герцога Карломана извещает о том, что Мефодий имеет церковные права и над Паннонией. С другой стороны, нельзя не видеть, что в то же самое время зальцбургский архиепископ продолжает считать Нижнюю Паннонию подлежащей его ведомству. Так, Титмар в 874 г. святил церковь в Птуе; там, по смерти Коцела, часть Паннонии образовала отдельное княжество (Dudleipa), управляемое немецким графом.
Когда политическое положение Моравии, приобретенное долголетними усилиями ее князей и тяжелыми пожертвованиями народа, достигло желаемой высоты по отношению к иноплеменным соседям, тогда моравский князь с большим успехом стал стремиться к распространению своей власти между соплеменными народами. Моравия является в это время носительницей таких признаков образованности – государство, церковное устройство, национальное духовенство, – каких не мог представить у себя ни один славянский народ. И нужно признать, что христианство много способствовало Святополку в образовании его обширной монархии [100] . Еще в 871 г. он вступил в родство с чешским княжеским родом, женившись на чешской княжне; родственная связь должна была между чехами и мораванами усилить сношения, естественным следствием которых был их союз против немцев (872–874) [101] . Скоро затем князь чешский Борживой и жена его Людмила приняли христианство от архиепископа Мефодия, тогда Чехия открыта была для проповедников христианской веры и подчинилась в церковном отношении моравскому архиепископу. Но вместе с церковным влиянием Моравия делала успехи в Чехии и другого рода: если Святополк совсем не лишил Борживоя княжеской власти, то во многом ограничивал его и подчинил страну его своей власти [102] . Легенда рассказывает, что Святополк презрительно обращался с Борживоем, изгнал его из Чехии и сам управлял ею. К этому же времени нужно отнести крещение языческого князя в Висле и присоединение других областей за Карпатами, как намекает на то жизнеописатель Мефодия [103] .
100
Биограф св. Мефодия ставит в близкую связь расширение политических границ Моравии с распространением христанской веры.
101
Источники мало касаются этих отношений; о славянском источнике христианства в Чехии говорят: а) славянское письмо и славянская литургия; b) посвящение древнейших храмов имени св. Климента, освящение Мефодием храма в Лютомышле; c) общее народное предание.
102
Житие Мефодия: «Погпньскъ князь сильнъ вельме, сдя въ висл, – ругашеся хрстянином и пакости дяше…» О вислах читаем в календаре XV века. Географ Баварский называет народ Vuislane; в столице вислян, на Ниде, царствовал Vitislav или Vichevit. Упоминаемый здесь князь, может быть, есть тот самый, о котором говорит Константин Порфирородный, что [он] из Вислы переселился в Захлумье.
103
Житие Мефодия: «…инъгда же паку святоплъку воюющу на поганыя, ничьгоже не успеющу, нь мудящу…»
Распространение господства Святополка Моравского вело за собою проповедь христианства в подчиненных странах. Но все славянские земли были еще ранее разделены по епархиям немецких епископов, так что моравский архиепископ как ранее в Паннонии, так теперь в Чехии и за границами ее должен был столкнуться с немецким духовенством. Хотя зальцбургское духовенство и было принуждено согласиться на уступку Паннонии, тем не менее пасовский и регенсбургский епископы могли ратовать против отторжения от них Чехии и Моравии и против незаконного, с их точки зрения, распространения Мораво-паннонского архиепископства к северу [104] . Весь успех дела свободной проповеди христианства греческого обряда в державе Святополка, несомненно, зависел от личного расположения князя к своему архиепископу; если бы Святополк видел в деятельности Мефодия осуществление своих целей, если бы на славянское богослужение смотрел как на необходимое средство к сохранению завоеванной самостоятельности, то он дорожил бы своим архиепископом и защитил бы его от всех нападений. Но Святополк в этом отношении был далеко ниже своего предшественника Ростислава. Ему удалось сделаться могущественным властелином, раздвинуть широко над соседями свое господство, быть страшным для врагов и дать государству довольно прочное устройство; но он мало заботился о средствах, которыми достигал цели, его не одушевляла великая идея борьбы за свободу народа, свою власть он ставил выше общего дела. Немецкое духовенство скоро снова нашло доступ в Моравию, успело проникнуть даже ко двору и войти в доверие князя. Вызнав слабые стороны Святополкова характера и потакая его страстям, оно возбудило в неосмотрительном князе недоверие к Мефодию.
104
Чехия по церковным делам должна была войти в состав Резненской епископии.
Жизнеописатель Климента так рисует отношение Святополка к Мефодию: «Святополка, человека грубого и невежественного, обошедши коварством, сделали они (немецкие священники) всецело участником своего учения. Да и каким образом он, раб женских удовольствий, не внимал бы больше им, чем Мефодию, отмечавшему гибельное для души зло в каждом удовольствии? Ибо что изобрел Евномий для привлечения большего числа учеников, то придумал также и безумный народ франков, т. е. снисходить ко всем грехам. Святополк, развращенный ими, вовсе не обращал внимания на Мефодия, даже относился к нему враждебно. И чего уж ни говорил ему с ласкою, какими угрозами не устрашал князя Великий!»
Стараясь раздуть неудовольствия между князем и архиепископом, враги Мефодия очернили его в глазах князя, будто он отступил от православия и недостоин епископского сана; распустили слух, что папа отнял церковную власть у Мефодия и возвратил Моравию немецкому духовенству. При папском дворе также нашлись люди, сочувствовавшие стремлениям немецкого духовенства и убедившие Иоанна VIII запретить Мефодию богослужение на славянском языке [105] . Не обратив внимания на папское письмо, переданное ему легатом, епископом Павлом Анконским, Мефодий продолжал, по требованию совести, исполнять свое дело.
Но у него были постоянные соглядатаи, сносившиеся с римской курией; донося об ослушании Мефодия, они вместе с тем взводили на него обвинение, что он отступил от православия и распространяет заблуждения между мораванами. И Святополк, доверявший больше врагам Мефодия, послал наконец к папе пресвитера Иоанна для разрешения его недоумений о православии архиепископа Мефодия. В июне 879 г. папа отправил два письма в Моравию [106] . «Мы слышали, – писал он Мефодию, – что ты не то проповедуешь, что святая римская церковь приняла от самих апостолов, и вводишь народ в обман; поэтому приказываем тебе без всяких отлагательств явиться в Рим и лично объяснить, так ли ты веруешь и учишь, как обещал пред святою церковью». В письме к Святополку папа убеждает князя твердо держаться учения римской церкви и отвергать, как ложное, всякое другое учение, кто бы ни проповедовал его, епископ или священник; удивляется, что Мефодий отступил от православия и успокоивает князя, что к пресечению зла уже приняты меры отозванием в Рим Мефодия. Нимало не медля, архиепископ Мефодий предпринял третье путешествие в Рим, его сопровождало доверенное лицо моравского князя; в конце 879 г. они увидели папу Иоанна VIII.105
Этого письма не сохранилось; довольно неточно определено и время, когда состоялось решение о запрещении славянского богослужения; о самом запрещении мы знаем из письма Иоанна VIII к Мефодию в 879 г.: «Нашим письмом, отправленным к тебе с епископом Анконским, Павлом, мы запрещали совершать божественные службы на славянском языке, но дозволили или на латинском, или греческом». Относится ли это запрещение к 878 г., когда Павел был послан в Константинополь, решить трудно; известно только, что это распоряжение не было исполнено Мефодием.
106
Оба письма писаны были в один и тот же день, в июне 879 г.
Мефодию пришлось иметь дело с человеком, замечательным во всех отношениях. Читая буллы папы Иоанна VIII, невольно удивляешься его дипломатическим способностям. Он умел выпутываться из таких затруднительных обстоятельств, в которых потерялся бы другой на его месте. В труднейших положениях для него пригодно было всякое средство; с величайшим хладнокровием он заключал союзы и нарушал их. Из страха перед сарацинами, в надежде получить утраченную Болгарию и для приобретения союза в Византии, он не посовестился торжественно отлученного Фотия снова признать патриархом и почтить его похвалой. Слабые представители дома Каролингов, тратившие всю свою силу во взаимных раздорах, давали мало надежды Иоанну на содействие: теснимый с одной стороны итальянскими герцогами, с другой – постоянными нападениями сарацин, не раз папа обращал заискивающий взор на Восток, где с Василием I (867 г.) начала царствовать блистательная династия македонских императоров. В продолжение трудной десятилетней деятельности политика папы Иоанна VIII принимала разнообразные направления; в его действиях, письмах, поручениях и т. п. проглядывает более государственный человек, преследующий политические цели, чем тонкий богослов. Едва ли найдется другой папа, написавший столько отлучений, так страстно и неуклонно ведущий свое дело; но эта же страстность необходимо вела его к непоследовательности, резко выдающейся и в отношениях к Царьграду, и к Моравии. В 879 г., ко времени прибытия в Рим архиепископа Мефодия, положение папы было из самых затруднительных [107] . Уступая восточнофранкской партии, желавшей видеть императорскую корону на ком-нибудь из детей Людовика Немецкого, сделав в угоду этой партии запрещение славянского языка в богослужении, в то же время папа видел, что восточнофранкские короли не будут в состоянии защитить его от внешних и внутренних врагов. Гораздо охотнее отозвалея на призыв его византийский император Василий, одержавший победу над сарацинами у берегов Южной Италии. Сближение с Византией давало надежду возвратить Болгарию к римской церкви, отторгнуть далматинцев от церковного союза с Востоком. Все эти надежды готовы были осуществиться в 879–880 гг., требовалось только много такта и изворотливости, а в этих качествах не было недостатка у папы Иоанна VIII.
107
Нам кажется, что, не обратив внимания на политику Иоанна VIII вообще, нельзя понять его распоряжений по отношению к славянскому богослужению и мораво-паннонскому архиепископу. Иоанн был избран в папы 14 декабря 872 г. Одним из первых важных дел его было коронование императорской короной Карла Лысого – 17 декабря 875 г., – за огромные подарки, как говорят современники, приобретшего этот титул. По смерти императора Людовика II (12 августа 876 г.) в Риме составились две партии, из которых одна тянула к восточной ветви Каролингов (немецкие короли), другая – к западной (франкские короли). Представителем восточной ветви франков был Людовик Немецкий, западной – Карл Лысый. И папа Адриан, и Иоанн были на стороне западной ветви как более сильной и обещавшей больше поддержки против итальянских вассалов и сарацин, тревоживших Рим. Но Карл Лысый не оправдал ожиданий папы; внутренняя борьба партий, внешние враги требовали издержек на наем войска. В 877 г. последовало жестокое нападение сарацин. Частью из страха перед врагами, частью в надежде на торговые выгоды Салерно, Амальфи, Гаэта, Неаполь пристали к ним. Вся страна до Рима была открыта опустошительным набегам. В то же время герцог Ламберт Сполетский и Гвидо, граф Камерино, напали на папские владения и отрезали от Рима подвоз съестных припасов; за воротами Рима было все так опустошено, что нельзя было найти и следа сельской жизни. Все воззвания папы к Карлу Лысому и к французскому духовенству оставались тщетны. Сам папа снарядил флот, командовал им и нанес неприятелю жестокое поражение; затем отправился навстречу Карлу, который ехал тогда в Италию. Смерть Карла Лысого (6 октября 877 г.) должна была дать перевес в Риме восточнофранкской партии, сам папа как будто склонялся перейти на сторону этой партии, входил в переписку с Карломаном, условливался о месте переговоров с ним, но болезнь Карломана помешала этим переговорам. Припомним, что к 878 г. относится и запрещение славянского языка в богослужении, бывшее следствием усиления восточнофранкской партии. После неудачных переговоров с Карломаном еще более усилилась опасность для папы. Весной 878 г. герцог Ламберт Сполетский с маркграфом Тусчианским Адальбертом и многочисленными приверженцами восточной партии явились под стенами Рима, заперли папу в церкви Св. Петра и, прикрываясь именем Карломана, требовали у папы признания его защитником церкви. 30 дней продолжалась осада, папа оставался непреклонным, произнес отлучение на Ламберта и сполетан. Оставив Рим, он отправился во Францию, короновал в короли Людовика Косноязычного 7 сентября 878 г. и, не находя поддержки в западных Каролингах, хотел было отнять императорское достоинство у дома Каролингов, сделав корону императорскую своим личным правом; с 879 г. замечается решительный поворот в пользу восточнофранкской ветви, папа примыкает к этой парии и становится во главе ее; как известно, швабский король Карл Толстый, младший сын Людовика Немецкого, в феврале 881 г. был коронован императорской короной. Следовательно, прибытие в Рим Мефодия совпадает со временем усиления немецкой партии в Риме, а равно и со временем переговоров Иоанна VIII с представителями ее – сыновьями Людовика Немецкого. Но тщетны были надежды папы и на эту ветвь Каролингов. Один Карломан мог действительно при своей энергии и даровитости войти в виды папы и оказать ему решительную помощь, но за болезнью он отказался от императорской короны. Отдаленный Восток казался Иоанну VIII лучшим пособником в его затруднительном положении. Примирившись с восточной ветвью Каролингов, он начал сноситься с византийским императором, сделал ему уступки по делу патриарха Фотия, не терял видов на Болгарию, не желал вооружить против себя и моравского князя крутыми мерами.
Неизвестны ближайшие обстоятельства, которыми сопровождались объяснения св. Мефодия с папой. Можно только удивляться уступчивости и сговорчивости папы: он не замечал или казался не замечавшим существенной разницы в вероучении Мефодия и западных богословов [108] и нашел возможным, после двукратного запрещения, снова разрешить славянский язык в богослужении и оправдать Мефодия. С Мефодием папа отправил к князю Святополку письмо, весьма замечательное по содержанию. Свидетельствуя в нем о правоверии моравского архиепископа, подтверждая за ним высшие церковные права в Моравии и признавая славянский язык годным к славословию Бога, наравне с еврейским, греческим и римским, Иоанн в то же время извещает о рукоположении для Моравии епископа из немецкой партии; разрешая вообще совершать литургию на славянском языке, он делает оговорку: «Ради большей торжественности читайте Евангелие на литургии сначала на латинском, потом на славянском языке, а если тебе (Святополку) более нравится латинская месса, то мы повелеваем для тебя служить обедни на латинском языке». Весьма сомнительно, чтобы искреннее чувство руководило папой, когда он делал эти распоряжения. Поставив епископом в Моравии природного немца Викинга, папа усиливал этим немецкую партию при дворе Святополка, вносил снова нескончаемые раздоры и ставил в сомнительное положение Мефодия. Сам же Святополк относился безразлично к славянскому богослужению, любил окружать себя пришлым духовенством, был в весьма близких отношениях с сыном Карломана Арнульфом, получившим в управление Каринтию и Паннонию. Таким образом, со времени возвращения Мефодия в Моравию, в конце 880 г., начались для него новые испытания. Пользуясь значением при дворе и личным расположением Святополка, немецкая партия, и во главе ее Викинг, поддерживаемый высшим немецким духовенством и герцогом Арнульфом, старались, потакая страстям дикого и грубого князя, рассорить его с Мефодием и снова возбудить к нему недоверие. Даже пущена была в ход грубая клевета, что послание, переданное Святополку Мефодием, подложно, что Викинг имеет секретные поручения от папы, которые выполнить он обязался клятвенно, что Мефодий, наконец, не признан настоящим архиепископом [109] . Для разъяснения недоумений, возбужденных этими толками, Мефодий принужден был обратиться к папе; он сам, может быть, был близок к мысли, что Викинг имеет от папы поручения, неизвестные ему, но близко относящиеся к настоящему затруднительному положению. Папа отвечал ему 23 марта 881 г. «Можешь судить, – писал он, – как мы соболезновали о тебе, узнав из твоего письма о случившихся с тобою несчастиях. О твоем правоверии засвидетельствовали мы нашим письмом к князю Святополку, которое, как ты знаешь, было послано к нему, а другого письма к нему не было отправлено; и ни ему, ни тому епископу ни явно, ни тайно ничего не поручали мы». Письмо заключается приглашением Мефодия явиться в Рим и обещанием наказать Викинга, если бы он оказался виновным. Но Мефодий хорошо теперь понял намерения папы Иоанна и не решился более искать его покровительства; путешествие в Рим казалось ему бесполезным после того, как папа так невнимательно отнесся к его жалобе [110] . Викинг, безнаказанно сделав подлог, продолжал злобно клеветать и выводить из терпения своего архиепископа; при всей кротости и сдержанности Мефодий наконец прибег против него к церковной казни и произнес проклятие. Моравский князь, преданный немецкой партии, готов был вступиться за Викинга: он натянул уже лук, обнажил меч против Мефодия, но приостановился – не спустил стрелы, вложил меч в ножны. Скоро затем случились обстоятельства, значительно ослабившие влияние немецкой партии на Святополка и давшие свободу Мефодию действовать самостоятельнее.
108
Житие Мефодия: «Старый враг… въздвиже стеры нань… иже болять иопаторьскою ересью». Здесь разумеется догмат о происхождении Св. Духа и от Сына, введенный римской церковью. Первый опыт этого учения явился в Испании в 589 г. и высказан на Толедском соборе. Западная церковь только к началу IX века через Галлию познакомилась с новым догматом; он стал распространяться с тех пор, особенно когда на Ахенском соборе в 809 г. Карл Великий принял его под свое покровительство. Из предшественников Иоанна VIII Адриан I и Лев III признавали уже происхождение Св. Духа и от Сына, но Лев III не одобрял вставку filioque в никейский символ. Не имея возможности воспрепятствовать принятию этой вставки франкскими церквями, он приказал для сохранения точных выражений символа вырезать его на двух серебряных досках – без вставки filioque. Послы папы Николая I в Болгарии проповедовали Символ веры с прибавкой. Церковная практика IX века разрешила вопрос о filioque таким образом, что и баварские епископы, обвиняя Мефодия за выпущение вставки, были правы и Мефодий, не принимая ее и утверждая, что согласуется с римской церковью, оставался правым. С одной стороны, в IX веке собственно римская церковь еще не внесла в никео-царьградский текст символа прибавку filioque и вообще на литургии не пела еще Credo, с другой стороны, немецкая церковь, следуя постановлению Толедского собора и других двух соборов конца VIII века, внесла уже эту прибавку и читала: a Patre Filioque procedens. Папа воспользовался таким положением вопроса и оправдал Мефодия.
109
Хотя мы и не имеем документа, где бы высказывались секретные поручения Викингу, но многие обстоятельства заставляют думать, что Викинг сделан был епископом намеренно, в противовес Мефодию и что он надеялся на сильную поддержку. Во-первых, когда св. Мефодий был в Риме в 879–880 гг., там же мы встречаем зальцбургского архиепископа Титмара; во-вторых, поведение Викинга и невнимание папы к жалобам Мефодия, стоящее прямо вразрез с письмом к Святополку 880 г., которым Викинг был подчинен Мефодию; в-третьих, письмо к Мефодию 881 г., которым ему рекомендуется не предаваться слишком скорби за все искушения, а лучше радоваться за них, по примеру апостола; в-четвертых, житие Мефодия указывает на особое поручение папы Викингу: «…нам есть папежь власть дал, а сего велит вон изгнати и учение его». С 886 г. он один заправлял духовными делами во всей архиепископии Мефодия.
110
Едва ли основательно объяснять все перекрещивающиеся интриги единственно действием немецкой партии, устраняя вовсе сознательно участи папы Иоанна VIII, как это делается в некоторых исследованиях.
В период мирных отношений к немцам, с 874 до 882 г., Святополк привлек к союзу многих соседей. Если только скудными и отрывочными свидетельствами [111] можно подтвердить широкое распространение его господства, припомним, что здесь дело шло у славян со славянами: в современные же летописи записывались только те случаи, когда славяне приходили в столкновение с немцами. А у позднейших летописцев осталось воспоминание о зависимости от Моравии польского народа. Поэтому-то и неудивительно, если славянские ученые полагают, что Святополк распространил свою державу в это время на востоке и севере за Краков, по реку Стрый и Магдебург. Политические обстоятельства способствовали его властолюбивым замыслам: Каролинги при своей ограниченности тратили силы на междоусобные войны, ослабили надзор за пограничными марками и дали более простора славянам. Сильный и энергичный Святополк во всех отношениях превосходил своих ничтожных современников, толстых, лысых и простоватых Карлов каролингской династии. 12 августа 874 г. умер император Людовик II; по справедливости оплакивал его народ, потому что с того времени мир и спокойствие оставили немцев и франков. Император не имел потомства и не позаботился заблаговременно о преемнике. Было у него намерение оставить корону старшему сыну Людовика Немецкого Карломану, самому способному между молодыми Каролингами; но образовавшаяся в Италии сильная партия решила после него предложить корону Карлу Лысому; попытка Людовика Немецкого устранить этого кандидата не удалась, и Карл был коронован. Вскоре за тем, 28 августа 876 г., умер король Людовик Немецкий. Дети разделили его государство так, что Карломану досталась Бавария, Паннония и Хорутания; Людовику III Восточная Франция, Тюрингия и Саксония; Карлу Толстому Алеманния и Лотарингия. В качестве старшего королевского сына Карломан в 861 г. управлял Восточной маркой, а потом ему отдана была и Бавария. Сделавшись теперь королем немецким, Карломан передал своему незаконному сыну Арнульфу управление провинциями Каринтия и Паннония [112] . Вскоре за тем захворал он, целый год лежал без употребления языка, не имея возможности заниматься государственными делами и поручив ведение их Арнульфу. По смерти его, 22 марта 880 г., Арнульф имел права на баварскую корону и все отцовские владения, но Людовик III, король франков, пользуясь еще обстоятельствами болезни Карломановой [113] , заставил присягнуть себе баварские чины и принудил Арнульфа довольствоваться Каринтией и Паннонией. Два года спустя (882 г.) Арнульф, с другими баварскими вельможами, должен был присягнуть императору Карлу Толстому (Людовик III умер 2 августа 882 г.) [114] . Этот император заслужил презрение современников за свои слишком мелочные душевные качества. Предпринятый им поход против норманнов в 882 г. еще более унизил его и возвысил в общем мнении предводительствовавшего баварцами Арнульфа. Частая смена властителей Германии и Франции вела за собой волнения в пограничных марках, восстания между вассалами.
111
Здесь разумеется союз с Чехией, имевший следствием христианское просвещение ее и отношения Святополка к «князю на вислех», по Мефодиеву житию.
112
Арнульф был прижит от Лиутсвинды. По смерти Людовика Немецкого, если не ранее даже, получил Арнульф в управление Каринтию и Паннонию – без Восточной марки, как показывают события 884 г. в фульдских летописях.
113
Дюммлер говорит, что Людовик сделал это по смыслу договора о разделении империи в 817 г., по которому незаконные дети исключались из исследования.
114
«Этот Карл… имел мало мужества, еще менее рассудка. Он увеличил бедствия государства вместо того, чтобы удалить их. В то время, как в течение нескольких лет за огромные суммы покупал он у норманнов мир, который они хранили недолго, когда анархия в государстве развивалась более и более, власть выпала сама собою из его бессильных рук». Giesebrtecht, Geschichte der Deutchen Keiserzeit, s. 160.