Первые заморозки

– Буду нем как рыба, – заверил он ее. – Благодарю вас, миссис…

– Эйнсли. Энн Эйнсли. Мисс Энн Эйнсли, – подчеркнула она. – А вы…

Великий Бандити с улыбкой отвесил ей полупоклон:

– Расселл Залер, к вашим услугам.

На следующее утро Сидни Уэверли-Хопкинс сидела за кухонным столом и смотрела, как Бэй ест шоколадные подушечки и в очередной раз перечитывает растрепанный томик «Ромео и Джульетты». Она уже оделась в школу; сегодня на ней была футболка с надписью: «Переходи на сторону зла. У нас есть печеньки!»

Сидни буравила дочь взглядом, но Бэй словно ничего не замечала.

– Гхм… – нарочито откашлялась Сидни и опустила голову, пытаясь перехватить взгляд Бэй.

Тщетно.

Сидни вздохнула и встала, чтобы налить себе еще кофе. Салон начинал работу только с десяти, но ей не хотелось упускать такую возможность побыть с Бэй. Она была исполнена решимости быть рядом с дочерью, когда та наконец созреет поделиться с ней тем, что ее гложет, тем, из-за чего она в последнее время стала такой замкнутой и несчастной.

Что бы это ни было, это побуждало Бэй проводить все больше и больше времени у Клер. Но эти утренние часы Сидни уступать не собиралась. Она просто сидела рядом и ждала. Когда-нибудь Бэй обязательно понадобится ее совет. Сидни очень хорошо помнила свои собственные подростковые годы – хотя предпочла бы их забыть. Порой она начинала задыхаться, вспомнив, как все эти несколько лет жила с таким ощущением, будто идет ко дну. Она понимала, что испытывает сейчас ее дочь, пусть даже Бэй в это не верила.

Еще не рассвело, и за окошком над кухонной раковиной было темно. Сидни видела в стекле отражение Бэй рядом со своим собственным. Она покрепче затянула на талии пояс своего красного халата-кимоно. Каждый раз, когда она думала о том, что всего через несколько коротких лет ее единственная дочь станет взрослой, у нее начинало сосать под ложечкой. Было пугающее подозрение, что Бэй стоит между ней и бездной и что если дочь отступит в сторону, как ее, Сидни, затянет в эту черноту. Она всегда предполагала, что к ее теперешнему возрасту у нее будет еще парочка детей, и теперь изо всех сил старалась не думать об этом каждый месяц. Ну, если она прикинется, будто вовсе не следит за календарем, быть может, судьба решит выкинуть шутку и преподнесет ей сюрприз. Но все напрасно. В последние несколько недель Сидни практически помешалась на этой мысли: она частенько наведывалась в офис к своему мужу Генри в обеденный перерыв, а ночью набрасывалась на него, едва дойдя до постели.

До рождения Бэй ей никогда не приходилось иметь дело с детьми, и она не всегда принимала верные решения. Ей хотелось получить второй шанс. С отцом Бэй Дэвидом она прожила куда дольше, чем следовало бы. Все женщины обычно самонадеянно полагают, что уж они-то точно не из тех, кто станет терпеть побои и позволит своему ребенку жить в такой обстановке. Однако любая женщина способна удивить саму себя куда больше, нежели окружающих. Сидни не уходила: ей было просто больше некуда идти. Из родного Бэскома она уехала в восемнадцать лет, спалив за собой все мосты в огне своего протеста, потому что возвращаться не собиралась. Она ненавидела свою принадлежность к семейству Уэверли с ее репутацией, ненавидела своих ровесников-подростков, которые отвергли ее, ненавидела свою неспособность стать здесь той, кем она хотела быть. Но та, в кого она превратилась рядом с Дэвидом, тоже не была той, кем она хотела быть. Из Сиэтла и от Дэвида она сбежала, когда Бэй было пять. Она наконец-то поняла: если она так жестоко ошибалась относительно жизни за пределами Бэскома, быть может, она ошиблась и когда приняла решение покинуть Бэском.

До сих пор она иногда просыпалась посреди ночи в холодном поту, дрожа от возрожденного страха и чувствуя отголоски застарелой боли в сломанных когда-то ребрах. Дэвид все еще жив – а вдруг он отыщет здесь их с Бэй? И каждый раз ей приходилось напоминать себе, что он давным-давно умер. Десять лет тому назад. В Год, Когда Все Изменилось, как называла его Клер. Внезапная смерть настигла его в тюрьме после того, как Сидни наконец-то выдвинула против него обвинение.

Да, она наделала уйму ошибок. И ей отчаянно хотелось на сей раз все сделать правильно.

Быть может, тогда она наконец-то почувствует, что прощена.

Бэй звякнула ложкой о тарелку; вздрогнув, Сидни очнулась от своих мыслей. Отражение Бэй в окне встало из-за стола.

– У тебя сегодня последнее заседание комитета по подготовке к Хеллоуину, да? – спросила Сидни дочь, когда та подошла поставить грязную тарелку в раковину.

– Да. Но я успею вернуться вовремя, чтобы отпустить тетю Клер на ваше с ней двойное свидание. Я обещала ей посидеть с Марией.

Сидни против воли рассмеялась:

– В твоих устах это прозвучало как что-то отвратительное. Свидание! Фу! Как можно ходить на них по доброй воле! Советую тебе как-нибудь тоже попробовать. Вот увидишь, тебе понравится.

– Меня никто не зовет, – отозвалась Бэй, застегивая на молнию свою кофту с капюшоном. – Можно мне сегодня переночевать в доме Уэверли, раз уж я все равно буду сидеть с Марией?

– Если Клер не будет против. Знаешь, вовсе не обязательно дожидаться приглашения. Я имею в виду, ты можешь позвать кого-нибудь сама.

Бэй закатила глаза:

– Ага, конечно.

– Нет, в самом деле. – Сидни вытащила длинные волосы Бэй из-под кофты и уложила их вокруг плеч. – Пригласи Фина. Вы вечно болтаете друг с другом на автобусной остановке, я видела.

– Просто мы с ним два изгоя. И ничего более.

– Никакой ты не изгой. Чем чаще ты говоришь это вслух, тем больше люди в это верят. – Сидни посмотрела дочери прямо в глаза. – Как бы мне хотелось, чтобы ты увидела себя такой, какой вижу тебя я.

– Пятилеткой, у которой лучшая подружка – яблоня? – уточнила Бэй, засовывая томик Шекспира в задний карман.

– Нет.

Однако же это была правда. В глазах Сидни Бэй навсегда осталась черноволосой и голубоглазой малышкой, какой была в то лето, когда они вернулись в Бэском и поселились у Клер. Бэй часами валялась под старой яблоней на заднем дворе Уэверли, мечтая о чем-то.

– Пятнадцатилеткой, у которой лучшая подружка – яблоня?

– Бэй, прекрати, – сказала Сидни и двинулась следом за дочерью в гостиную. – Никакая эта яблоня тебе не подружка. Фин – твой друг. Рива Александер – твоя подруга. Она ведь пригласила тебя в комитет по подготовке к Хеллоуину, разве не так?

– Рива… ну, в общем, она нормальная девчонка. Но она мне не подруга. Она запихнула меня в этот свой комитет только потому, что учителя постоянно просят меня переставить парты у них в классах так, как будет лучше всего, – возразила Бэй. – Знаешь, как меня называют в школе? Бэй Фэншуй. Рива просто затащила меня в этот комитет. Она меня не приглашала.

– Потому что тебе отлично удаются такие вещи. Дизайн интерьеров – вот с чем тебе нужно связать свое будущее. Я в этом уверена. Тебе надо идти в колледж на дизайнера, – ободряющим тоном сказала Сидни, пытаясь донести до дочери, что школа – это не навечно.