Первый и Единственный

Роун и Зорен непонимающе уставились на комиссара.

— Выполнять! — рявкнул Гаунт, и оба офицера сорвались с мест.

Гаунт первый вышел к светящемуся монолиту. Таящаяся в камне мощь исходила п а ром с его поверхности. Неприятно покалывало кожу. Стоял резкий запах крови и озона — запах силы Хаоса. Никто из офицеров не решился взглянуть на мешанину тел, окружавшую обелиск.

— И что нам с этим делать? — Зорену явно было тяжело находиться рядом с этим невыразимым злом.

— Разомкнуть цепь. Нужно отрезать эти обелиски друг от друга, не разрушая их.

— Почему вы уверены, что мы должны так поступить?

— Секретная информация, — попытался отшутиться Гаунт. — Доверьтесь мне. Это единственный способ.

По сигналу своего командира следовавшие за ним витриане двинулись вперед. Они опасливо подошли к обелиску и начали привязывать доспехи к его гладкой поверхности. Зорен смог собрать около пяти десятков стеклянных кирас. И теперь он сваривал их в единую кольчужную ткань, выставив мелтаган на самую низкую мощность. Витрийские солдаты осторожно обернули это полотно вокруг обелиска и закрепили его, используя мелтаганы на манер промышленных сварочных аппаратов.

— По-моему, не работает, — заметил Зорен.

Он был прав. Через пару мгновений стеклянные чешуйки кольчуг начали плавиться и осыпаться сверкающей росой. Оставшаяся голая ткань загорелась.

Гаунт отвернулся, пытаясь собрать смешавшиеся в панике мысли.

— И что теперь? — раздраженно спросил витрийский полковник.

«Отсеки их, и ты освободишься».

Гаунт щелкнул пальцами:

— Нам не нужно их уничтожать. Просто сдвинем их с места! Тогда круг разомкнётся.

Комиссар вызвал Лукаса, Брага и Толуса.

— Заминируйте насыпь под обелиском. Не взрывайте сам камень, нам нужно только повалить его.

— Но, сэр, насыпь… — замялся Лукас.

— Да, боец, насыпь. Тела тебе ничего не сделают, они уже мертвые. Выполнять!

Нехотя Призраки подчинились.

Гаунт легко хлопнул по коммуникатору.

— Роун, отправляй снаряды.

— Понял.

«Неужели он умрет, если хоть раз обратится ко мне „сэр”?» — подумал Гаунт.

Возле лифта Роун наблюдал, как солдаты подвозят груженные взрывчаткой вагонетки.

— Тихо! — крикнул один из витриан.

Гвардейцы застыли. Секунда тишины — пока не стал слышен тихий скрежет по металлу. Держа лазган наготове, Роун подкрался к лифту. Не опуская оружия, он дернул за рычаг, открывающий люк шахты. Грузовой канал зиял широкой черной пастью. Майор прищурился, пытаясь различить хоть что-нибудь.

Тьма шевелилась. Покаявшиеся спускались по стенам, как насекомые.

С силой хлопнув крышкой люка, Роун отпрянул, охваченный ужасом.

— Они уже рядом!

Каналы внутренней связи немедленно захлебнулись докладами об ударах по дверям и заслонкам вентиляционных шахт. Как будто бьют сразу сотни кулаков. Если не тысячи.

Гаунт зло ругнулся. Его солдаты, замурованные в этой ловушке, окруженные врагами, начали впадать в панику. Установленные на стенах и панелях управления микрофоны и рупоры вдруг ожили и принялись наперебой, вторя друг другу, изрыгать что-то непонятное, нечеловеческое.

— Выруби эту дрянь немедленно! — крикнул Фейгору комиссар.

Гвардеец в отчаянии шарил по клавишам.

— Не получается!

Слева, сопровождаемая снопом искр, вылетела крышка одного из люков. Истошные вопли перемешались с треском лазганов. В ту же секунду на северном конце платформы струя пламени вышибла еще одну дверь. Покаявшиеся начали штурм.

Гаунт оглянулся на Корбека. Лицо полковника стремительно бледнело — от него помощи не дождешься. Комиссар пытался что-то придумать, но хриплая несуразица, несущаяся из динамиков, путала его мысли. В ярости он выхватил пистолет и расстрелял ближайший рупор.

— Командуй отступление! — бросил он Корбеку. — Оставь столько людей, чтобы хватило для прикрытия.

Кивнув, Корбек поспешил к солдатам. Гаунт перевел коммуникатор на открытый канал связи и включил максимальный охват.

— Гаунт всем подразделениям! Приказываю начать тактическое отступление! При отходе оказывать максимальное сопротивление!

Отключив связь, он ринулся в пещеру, где все еще возвышался дьявольский обелиск. На пороге комиссар оступился, глотнув тошнотворного запаха порчи. В дверях его встретили Лукас, Браг и Толус. Трое гвардейцев только что закончили минировать насыпь у подножия монолита. Форма вымазана тягучей, черной слизью. Бледная, будто покрытая инеем, кожа. Пустые глаза, отказывающиеся принимать увиденный кошмар.

— Мины установлены, сэр, — устало доложил Толус.

— Значит, взрываем! Давай, давай, выметайтесь! — кричал на них Гаунт, выталкивая перепуганных гвардейцев наружу. — Роун!

— Почти готово! — откликнулся сверху майор.

Он настороженно обернулся к шахте: скрежет становился ближе. Выпуская напряжение потоком мата, Роун и еще один гвардеец втолкнули последнюю вагонетку в лифт.

— Все, отошли! Отошли! — Майор ударил по кнопке включения лифта, и тяжелая кабина поползла наверх. Из шахты послышались крики боли и чавканье механизмов, перемалывающих плоть.

По команде майора Роуна Призраки и витриане бросились бежать. Где-то над головой лифт со снарядами дополз до конечной точки своего путешествия и взорвался. Пол заходил ходуном, сверху посыпался град каменных осколков. Лампы раскачивались из стороны в сторону, будто взбесившиеся маятники.

Гаунт услышал грохот взрыва на вершине холма и воспрял духом. Он был уже в туннеле магнитной дороги, среди спасающихся гвардейцев. С трудом, почти одной силой воли он толкал перед собой оглушенного шоком Брага. За спиной полыхал шквал огня Покаявшихся. Рядом упал один из танитцев, сраженный пулей.

Позади, в пещере, что-то ухнуло: сработали мины, установленные саперами Домора под обелиском. Лишенный опоры, каменный монолит пошатнулся и рухнул на дно ямы с телами. Динамики замолкли.

Опустилась глухая тишина.

Покаявшиеся перестали стрелять. Те, кто заглянул в пещеру, повалились на землю и скорчились в истерических рыданиях.

Гаунт слышал только топот ног и тяжелое дыхание бегущих гвардейцев.

Потом пришел грохот. Корчащиеся лапы зеленого пламени вырвались из пещеры. Внезапно закопченные стекла в пункте управления брызнули мелким крошевом. Земля вздыбилась и пошла трещинами. Бетон под ногами превращался в бушующее море обломков.