Первый Император. Дебют

«Московскiя вдомости». 02.07.1902 г.

[1] Слова герцога из фильма «Тот самый Мюнхгаузен»: «Война — это не покер. Ее нельзя объявлять, когда вздумается»

[2]Начало подлинной записи из дневника Николая II за 27 декабря 1901 г.

[3] Stern board, captain! — Задний ход, капитан, англ.

А propos — кстати, фр.

К «гаффам» флот причислял все неуместные остроты, плоские шутки или бестактные неловкости (В. Пикуль)

C'est trop — Это слишком(фр.)

[4]См. статью В.В. Моисеева «Петр I и борьба с коррупцией». «После того, как сибирский губернатор князь Гагарин был изобличен в коррупции, по приказу Петра I он был повешен при всем истеблишменте»

[5] Тет — а — тет — наедине, с глазу на глаз, фр.

[6] Вдовствующая императрица Мария Федоровна, мать Николая Прозвище — Гневная, в семье — Минни

[7] Великий князь Михаил Александрович — младший брат, до рождения сына у Николая 2 — наследник. Прозвище — Мишкин

[8] Великий князь Павел Александрович — командовал в то время 1-й гвардейской кавалерийской дивизией

[9] Речь идет об Эйфелевой башне. Ее считали портящей облик города и планировали снести

[10] Екатерина (Трина) Адольфовна Шнейдер, гофлектрисса императрицы, которая часто выступала в роли наставницы ее дочерей

[11] Прозвище английской королевы Виктории, используемое в семье Романовых

[12] Мария (Тюдельс/Тутельс) Густавовна Тутельберг, камер-юнгфера императрицы

[13]Двойник человека, либо оборотень, повторяющий облик и характер человека, но с самой злой «темной» стороны

[14]Так иногда называли пулеметчиков в Российской Императорской армии, еще до применения этого термина Федоровым к своему оружию

[15]Хунхузы, хунгузы, хунхуцзы, по-китайски — «краснобородые» — китайские разбойники в Маньчжурии

Гремел войны девятый вал

— Нас плюкане трансклюкировали,

пока мы на гастролях были.

— За что?

— За то, что мы их не успели.

Диалог из фильма «Кин-дза-дза»

Дневник императора Николая II

22 июня 1902 г. Суббота. Чудный летний день. … Утром у меня состоялось совещание по японскому вопросу; решено не начинать самим.[2]

Япония, Токио, конец июня-июль 1902 г.

После вручения российским послом меморандума о аннексии Маньчжурии «ввиду враждебных действий китайского правительства во время восстания «боксеров», а также в «качестве компенсации невыплаченных кредитов», в Токио началась бурная деятельность. Сейчас же было созвано заседание правительства и «генро» (члены высшего неформального совета). Оно затянулось до поздней ночи и решило не начинать войны, ввиду неполной готовности вооруженных сил. Адмирал Ямамото[3] напомнил, что броненосец «Микаса» только недавно прибыл из Англии, куда в то же время отосланы на коронацию Эдуарда VII крейсера — броненосный «Асама» и бронепалубный «Такасаго». А маршал Ойяма — что развертывание армии еще не закончено, не говоря уже об обучении. Споры были бурными и решение ждать развития событий прошло небольшим преимуществом голосов сторонников лучшей подготовки. Но именно их мнение оказалось весомым, так как они представляли армию и флот, выступившие единым фронтом. Кроме того, все участники понимали, что на помощь союзника, завязнувшего в своей войне, надежды мало. А на китайцев, с которыми Япония недавно разделалась в два счета — тем более. Самое большее, что от них следует ждать, это бумажные протесты, заметил министр иностранных дел барон Комура. Но все же одним из пунктов принятого решения предусматривалась возможность привлечь к сотрудничеству Юань Шикая и через него обеспечить участие в боевых действиях против русских китайских войск. «Пользы от них маловато, но часть русских сил они на время отвлекут», — заметил Ойяма. Еще одним пунктом шло предложение обменять признание русской аннексии Северной Маньчжурии на признание «особых прав Японии на Корею».

Представители флота добились также разрешения на переговоры о покупке как минимум двух броненосцев у англичан и двух-трех крейсеров у Китая.

Однако в начале июня в присутствии императора объединенное совещание «генро», правительства и высшего военного командования собралось второй раз. Появились сведения о намерениях русских резко усилить к началу следующего года флот и армию на Дальнем Востоке. А кроме того, со следующего же года русские должны были начать программу массового переселения крестьян на маньчжурские земли. Еще была присланная посланником в Санкт-Петербурге телеграмма, что министр Ламсдорф отказался даже обсуждать возможность изменения соглашения по Корее. В присланной Курино телеграмме отмечалось, что Ламсдорф сказал буквально следующее: «Никогда Россия не откажется от своих прав в Корее». Совещание предложило ускорить подготовку к войне, проведя дополнительный призыв военнообязанных этого года и добавив в Постоянную эскадру флота еще несколько кораблей.

Впечатление от этой телеграммы усиливалось полученными из Порт-Артура известиями, что в течение ближайших дней в Чемульпо отправляется отряд русских кораблей, включающий один или два крейсера, канонерскую лодку, пару миноносцев и транспортное судно с десантом из пехоты и казаков, усиленных взводом полевых орудий.

После дебатов было решено отправить к Чемульпо отряд крейсеров и транспортов с десантом силой до батальона с артиллерией. Командовать отрядом должен был вице-адмирал Хидака Сонокадзе. Адмирал Сонокадзе считался одним из перспективных командиров, готовых к любым неожиданностям. Командующий уже второй год Постоянной эскадрой флота, соединением, включающим активно плавающие корабли, готовящие личный состав, адмирал Цунада должен был сдать ему эскадру к концу года.

Через несколько дней отряд стоял наготове в Сасебо. Команды боевых кораблей были пополнены почти до штата военного времени, а на два транспортных судна погрузили целый батальон гвардейской пехоты, батарею легких горных пушек и взвод кавалерии. Командиром сухопутной части отряда назначили майора Араки. Отряд должен был следить за действиями русских в Корее, а также, учитывая имеющиеся соглашения, высадить на берег ровно столько же сил, сколько их будет высажено русскими.

Корабли, выделенные в этот отряд, провели одно совместное учение. Команды кораблей пополнили до штата военного времени. Затем они встали в гавани в готовности к плаванию не позднее чем через двенадцать часов после получения сигнала. Однако русские отчего-то не торопились и поэтому командованию пришлось отдать приказ понизить готовность до обычной. Но резервистов из экипажей не отпустили, да и транспортные суда разгружать не стали.

Получив, наконец, в начале июля сообщение о выходе русских из Порт-Артура, отряд, после небольшой подготовки, отправился в Чемульпо, навстречу заходящему солнцу.

Корея, Чемульпо, июль 1902 г.

Капитан второго ранга Эбергард, временно исполняющий должность командира броненосного крейсера «Адмирал Нахимов», опустил бинокль с таким кислым выражением лица, что стоящие на мостике предпочли отвернуться. Настроение «Двужильного», а Андрея Августовича наградили таким прозвищем флотские остряки за то, что он числился командиром одновременно двух кораблей — канонерки и крейсера, явно катилось «к шторму». Но, если честно признаться, большинство из офицеров крейсера и недавно вышедшей в море, а до того стоявшей вместе с крейсером на рейде, канонерской лодки «Манджур», имели такое же настроение. По слухам, ходившим в Порт-Артуре, в город должен был прибыть сам Государь-Император. Наверняка будет Высочайший смотр, обязательно — праздничные балы, возможность попасть на глаза Его Императорскому Величеству… А их, словно штрафованных первого разряда, загнали сюда, в эту дыру, торчать на рейде и караулить неизвестно зачем пригнанный сюда пароход, с сотней казаков и полуротой стрелков на борту. Все развлечения — сойти раз в сутки на берег. Но что делать в азиатском городишке, с населением ровно вдвое меньшем чем в Порт-Артуре и не способном похвастаться даже парой зданий европейской архитектуры? Смотреть на узкоглазых азиатов или посещать местный бордель с теми же азиатками? К тому же командир отчего-то неохотно давал разрешения на прогулки по берегу. Так что оставалось смотреть на стоящие в гавани стационеры других наций. Надо, однако, признать, что посмотреть было на что. Открытый девятнадцать лет назад для иностранцев порт, с удобной гаванью и расположенный неподалеку от столицы, привлекал не только иностранные торговые суда. На рейде Чемульпо сосредоточились стационеры всех уважающих себя военно-морских держав, имеющие какие-либо, даже самые незначительные, интересы на Дальнем Востоке. Особенно сейчас, когда русские своим неожиданным шагом по аннексии китайской территории резко изменили всю ситуацию в регионе.

Так что кроме двух русских кораблей в гавани стояли крейсера — английский бронепалубный «Бленхейм», французский колониальный крейсер «д’Эстре», немецкий новейший броненосный «Фюрст Бисмарк», японский «Чиода», американский «Нью Орлеан», итальянский «Эльба» и даже австрийский «Асперн», всего два года назад вступивший в строй. И к тому же неведомо как забредший сюда, единственный у испанцев, бронепалубный крейсер «Рио де Ла-Плата», который бросил якорь рядом с французским кораблем.

— Почти как на рейде Портсмута сейчас, только масштаб поменьше, — негромко пошутил мичман Воеводский, куривший на палубе. Его услышал только сосед, тоже мичман, Волков.

— Это точно, Аркадий, у нас даже своя почти коронованная особа есть, — ответил он и, усмехнувшись, оглянулся на мостик, на правом крыле которого стоял старший офицер великий князь Кирилл, еще более хмурый, чем командир. — Неопохмеленная только, — добавил он еще тише.

— Гавриил, фу…. Не Державин ты, ну и не подражай, — ответил Воеводский. — Лучше скажи мне, что тут потеряли испанцы?

— О, мой друг, это тайна, покрытая мраком, — громко, на грани приличий, рассмеялся Волков. — Вчера разговаривал с их лейтенантом, так он признался, что они все в полном недоумении. Поговаривают, что какая-то из великих держав дала нехилую взятку их морскому министру и после ремонта в Тулоне они отправились на Тихий океан. Видимо, кто-то хотел позлить американцев…