Первый полет

— Спасибо, утешил, — проворчала Николь.

— По-моему, Поль предпочел бы съесть суп горячим? — Андрей указал подбородком на контейнер в руках у Николь.

— Тьфу ты, совсем забыла!.. Ладно, увидимся позже. Хана, спасибо за рыбу! — последние слова она бросила через плечо, направляясь к люку. На полпути к рубке она вдруг передумала и сделала крюк, заглянув к себе и прихватив кожаную эдвардсовскую летную куртку, а уж потом отправилась прямиком на мостик, в носовую часть корабля.

Едва люк распахнулся, Николь улыбнулась, мгновенно узнав сочное контральто, пьянящее, будто вино.

— С каких пор ты фанат Лайлы Чени? — крикнула она.

Поль оттолкнулся от кресла, установленного справа от капитанского, и убавил громкость.

— Недурно, но я слыхивал получше.

— Не пори чушь!

— У меня в Хьюстоне есть дружок, приятель которого вертится в ее свите — технарь, из команды звуковиков, вот мы и договорились насчет кое-каких записей.

— Это «Раскат грома». Там слышатся крики толпы… Запись что, концертная?

Поль расплылся в широченной улыбке.

— Сан-Франциско, ровно одна календарная неделя назад.

— Сукин ты сын, врешь небось!

Он отрицательно замотал головой.

— Это — легальная, санкционированная артисткой только для друзей выборка лучших мест кругосветного тура Лайлы Чени. И кое-какие студийные джем-сейшны, от которых у тебя волосы встанут дыбом. А если этого мало…

— Куда же большего желать?!

— Господи, ты будто ребенок в Рождество! Жаль, фотоаппарата не захватил.

— Благодари свою счастливую звезду, пустомеля!

— Данно заодно подбросил архивные записи «Назгула».

Николь хотела сказать, как много это для нее значит. Ее преклонение перед Лайлой Чени стало дежурной шуткой с тех пор, как они познакомились; Поль столь же страстно обожал классический рок-н-ролл, и сойтись во мнениях им никогда не удавалось. Николь оставила контейнер с супом плавать посреди рубки, а сама подтянулась к креслу и заключила Поля в объятия.

— Ради этого можно было постараться, — сказал он, когда Николь его наконец выпустила.

— Наверно, это целое состояние…

— Пустяки. Мы с Данно вместе росли. Более того, он утверждает, что Лайле это даже пришлось по душе. Похоже, она решила, будто оказанная тебе любезность поможет ей получить ангажемент на Луне.

— Это было бы чудесно!

— Я хотел отблагодарить тебя за доброту, с какой ты и твои родители относились ко мне много лет.

— Проклятие, Паоло, что я могу для тебя сделать?..

— Я могу удариться в сантименты, командир, и сказать, что для меня нет большей награды, чем сияние ваших глаз.

— Не верю!

— Жаль. Ничего, думаю, когда-нибудь счет уравняется сам собой. А что это у тебя?

— Подарок из камбуза.

— Можно, я пропущу? Я уже перекусил.

— Попробуй, не пожалеешь!

— Как автобус? — поинтересовалась Николь несколько минут спустя.

— В норме. В основном разъезжает по домашним делам. Если почту загрузили по графику, должен быть минут через пятнадцать. По-моему, Медведь ждет результатов обработки экспериментальных данных, которые мы вчера выслали в Хьюстон. — Нахмурившись, Поль отставил суп и указал на забинтованное запястье. — Кьяри?

Николь кивнула.

— Я бы вышиб ему мозги при первом удобном случае.

— Ах, мой рыцарь в сверкающих латах! Лучше присмотри за собой; он учит меня, как убивать людей, одетых в скафандры полной защиты.

— Боже, он же изувечил тебя!

— Не больше, чем тебя, сорвиголова.

— Он показывает тебе намного больше приемов и гоняет гораздо жестче, чем меня. Я против тебя не выстоял бы и минуты.

— Ты и раньше не мог.

— И то верно, — криво усмехнулся Поль. — Потому-то я здесь, а ты… — он ткнул пальцем в сторону левого кресла, по обычаю принадлежащего первому пилоту.

— Когда-нибудь, сынок, — с шутовской торжественностью отозвалась Николь, — оно достанется тебе.

— Да я и не стремлюсь.

— Вот так новость! Насколько я помню, Поль да Куна…

— …собирался зажигать звезды. Вообрази мое удивление, когда я узнал, что они уже горят.

— Ужасно смешно.

— Да ничуточки. Речь не о том, Николь. Я знаю свои возможности. Главным образом потому, что ты придаешь мне большую значимость.

— Чокнутый.

— Разумеется. Есть у кого учиться. Эй, командир, а Хана внизу?

— Подозреваю, что ей пришлось убирать за всеми.

— Как, по-твоему, она станет отказываться от помощи?

— Попытайся. За хозяйством я присмотрю. Только не засиживайся!

Когда Поль ушел, Николь выключила музыку и перемотала пленку, предпочитая немного посидеть в тишине. Пением Лайлы она насладится после, наедине. Машинально она запустила проверку систем «Странника». Все показатели были в норме. Устроившись поудобнее в кресле, Николь отрегулировала привязные ремни так, чтобы не терять бдительности, потом запахнулась, мимоходом погладив серебряные «крылышки», приколотые слева. Температура не изменилась — здесь было не менее уютно, чем в Карусели, но Николь вдруг почувствовала холод. Куртка осталась у нее в память о пребывании в Эдвардсе как знак избранных; такие куртки старшие пилоты-испытатели вручают тем, кого считают ровней. Этой чести удостаивают независимо от чинов или возраста; признавая отвагу, мастерство и талант, а также миллион прочих качеств, необходимых прирожденному пилоту. Гарри Мэкон накинул тужурку на плечи Николь через день после безупречного полета в качестве второго пилота спускового аппарата XSR-5 — челнока, призванного поднимать грузы и пассажиров на орбиту и, главное, спускать их обратно на поверхность планеты. То был первый полет не только для нее, но и для корабля. А всего неделю спустя она летела четвертым номером, отдавая Гарри последние почести. Немного не долетев до кладбища, Николь свечой взмыла в небо, чтобы разрыв в строю символизировал погибшего летчика. Выждав, когда остальные самолеты повернут к дому, Николь с высоты заметила, как люди потянулись с кладбища к автомобилям, и бросила машину в пике, выжимая из двигателей все, что можно. Такова была ее личная дань, полет валькирии. Машина пробила звуковой барьер прямо над могилами, и гром грянул над пустынным плоскогорьем, как грохотал десятилетиями, со времени полета Йейджера [5] , ставшего вехой в истории авиации. Николь устремила ревущую машину навстречу заходящему солнцу, полуослепнув от его сияния и от слез.

5

Чак Йейджер — первый пилот, преодолевший порог скорости звука на экспериментальном самолете Х-1, 14 октября 1947 года пролетев на высоте 12 000 м со скоростью 1066 км/ч.

С тех пор утекло немало воды, но взор снова затуманился.

Смахнув слезы, Николь обратилась мыслями к Хане, гадая, насколько глубоки чувства Поля к ней и как это может сказаться на экспедиции. Она видела личное дело Ханы — та покинула Стэнфорд больше двух лет назад, перебравшись в учебный центр НАСА, но до сих пор в ее голосе звучала боль, когда она говорила о Бесс. Боль и утрата.

«Каково ощущать подобную привязанность? — задумалась Николь. — Смогла бы я так же пожертвовать любимым человеком во имя мечты? Или во имя долга? А если бы произошло обратное? Сумела бы я вынести, если бы меня бросили?»

Подумав о Кьяри, она тут же услышала его и чуть не подскочила от неожиданности.

— Ты хотела видеть меня, Кэт?

Голос доносился с нижней палубы, от пультов специалистов; надо полагать, там же находится и майор Гарсиа. Наверно, они решили, что здесь больше никого нет — должно быть, видели, как Поль спустился в Карусель; во всяком случае, говорили они не таясь, и скоро Николь поняла, что не хочет обнаружить свое присутствие.

— В какие игры ты играешь с Ши? — настойчиво осведомилась Гарсиа.