Первый удар. Книга 2. Конец одной пушки
Шрифт:
— Так вот, отец писал, что в Шуази две недели тому назад муниципальный совет собрался в полном составе и вынес требование, чтобы до рождества освободили из армии всех, кто призывался в сорок девятом году. В муниципальный совет входят тринадцать коммунистов, кажется, десять РПФ, три-четыре социалиста и МРП. Так вот, раз все французские партии против увеличения срока, мне и кажется, что это извне нажимают.
— Что ж, в твоем мнении есть доля правды, — ответил Жером. — Я не хочу сказать, что в других партиях сплошь мерзавцы, но не забывай: все их руководители, как в правительстве, так и в палате, были за увеличение
— Во всех этих политических махинациях не разберешься, — сердито буркнул Тэо. — А расплачиваемся мы!
— Что для янки увеличение срока службы? — сказал Мишель. — В армии у них хорошее жалованье — по тридцать, по сорок тысяч в месяц; об офицерах и говорить нечего. Для янки это вроде каникул.
— Только не в Корее! — бросил Фернан.
Жером искоса взглянул на него. Нет, совершенно ясно, парень ничего дурного не вкладывал в свое замечание.
— На нас они, разумеется, смотрят как на нищих, наше-то жалованье — десять франков в день.
— Мы, оказывается, годимся только на то, чтобы стоять регулировщиками — освобождать дорогу для их машин, — добавил Фернан.
И Мишель тут же вспомнил, как несколько дней назад он стоял в наряде, совсем близко отсюда, на перекрестке дорог, где недавно американский грузовик раздавил старика из поселка. В обязанности часового входило сгонять всех с перекрестка в те часы, когда американские грузовики мчатся к военному складу. Это невольно вызывало у людей насмешливую улыбку. Легко догадаться, что они думали, а некоторые, как будто шутя, высказывали свои мысли вслух. Но самым неприятным были не замечания прохожих. К этому Мишель уже привык — не в первый раз приходилось нести подобные наряды. Очень уж досадно было, что его поставили так близко от поселка, он все время боялся — вдруг появится Алина и увидит его в этой нелепой роли. Хуже, чем нелепой. Мишелю не понравилось, что в разговоре затронули его больное место. Он покраснел и, желая отвести опасность, сказал;
— Да хватит вам разговаривать! Давайте лучше выпьем. Хоть на один вечер позабыть о неприятностях.
И вот тут произошла катастрофа.
Жером отпил глоток, потом поднял стакан и, разглядывая вино на свет, сказал Мишелю:
— А ситроэновское-то вино очень даже неплохое!
Мишель покраснел до ушей. Тэо и Фернан заметили его смущение, но ничего не поняли. Не покрасней Мишель, они приняли бы слово «ситроэновское» за марку вина. Марка, правда, несколько необычная, но мало ли что бывает…
— Да это шутка! — воскликнул Мишель с деланным смехом. — Наша с Жеромом шутка.
Перестарался парень. Скажи он просто: «Это наше с Жеромом дело», все могло бы обойтись. Но…
— Какая же шутка? — удивился Жером. — Ты, что же, подшутил надо мной? И письмо и все остальное — шутка? — спросил он, бросив взгляд на Леону. Жером был огорчен и недоволен Мишелем. — Нехорошо так шутить, — добавил он.
— Я не то хотел сказать, — поспешно ответил Мишель, готовый на все, лишь бы разубедить Жерома.
Ни Тэо, ни Фернан не решались ничего спросить, но у обоих был изумленный вид, и Мишель счел нужным повторить, все с тем же натянутым смехом:
— Вы не слушайте! Это наша с Жеромом тайна!
По лицам гостей видно было, что они почувствовали себя
здесь лишними, и Бувар решил идти напролом:— Ничего не понимаю. Почему тебе не рассказать, что они едят коврижку и пьют вино, купленные на деньги товарищей с Ситроэна? Ты что же, стыдишься этого? Если стыдишься, так нечего было брать деньги, которые тебе прислали. — И он встал, сердито фыркнув. — Это не грязные деньги!
Мишелю хотелось сквозь землю провалиться. Он украдкой взглянул на Алину и увидел, что и она удивленно смотрит на него.
— Жером! — взмолился он. — Вы же знаете… Я совсем не так думаю.
— Так в чем же дело? — сухо спросил Жером. — Ничего не понимаю во всей этой истории.
Вдруг Тэо вскочил со стула.
— Я все понял! — заявил он.
«Хоть бы он-то не обиделся», — подумал Мишель.
Видимо, нет. Скорее наоборот. Тэо с трудом проглотил слюну и, размахнувшись, сильнее, чем собирался, хлопнул Мишеля по спине.
— Ах ты, дурень! — сказал он, чтобы скрыть свое волнение. — Ты разве не понял? Мы с Фернаном тебя разыгрывали!
— Что?
— А ты и в самом деле вообразил, будто мы рассчитывали на пирушки, на знакомство с какой-то твоей родственницей? Мы нарочно поддразнивали тебя. Хотелось посмотреть, как ты будешь врать. Мы же не дети. Нам сказали, что Жером работает докером, и мы великолепно поняли — значит, у него не густо. Но, видно, мы зашли слишком далеко, не следовало с этим шутить, — сказал он тихо Фернану. И, повернувшись к Жерому и Леоне, добавил:
— Не обижайтесь. Я хорошо понимаю, как вам живется, да и Фернан тоже. Нам это знакомо, и мы всё понимаем.
Фу ты, чорт, до чего это трудно! Тэо повернулся к Мишелю и еще раз хлопнул его по спине:
— Ей-богу — дурень! Вон какую кашу заварил. И все из-за своей скрытности. Ты, значит, не верил, что мы можем все понять? А теперь вот неизвестно, как из всего этого выпутаться! Очень остроумно!
Напряжение было нестерпимым, и Тэо спас положение. Теперь и Жером, и Леона, и Алина все поняли. Так или иначе, паутинка хитрости должна была прорваться. Мишель и злился на товарищей, особенно на Тэо, и готов был броситься им на шею, особенно к Тэо. А тумак вызвал у него мальчишескую реакцию.
— Ах так! — крикнул он со смехом, вскочив из-за стола. — Вы разыгрывали меня? Ну, теперь держись!
Он с кулаками набросился на Тэо, тот дал сдачи. Схватка двух боксеров послужила разрядкой. Противники поддерживали друг друга — оба задыхались от смеха и еле держались на ногах. Семейство Буваров тоже хохотало, а Фернан, изображая судью на ринге, прыгал вокруг борцов и кричал: «Разнять их! Разнять!..»
Жером, оправившись от изумления, решил, что все получилось к лучшему. Он вылил остаток вина из бутылки в стакан и, подняв его, воскликнул:
— Пью до дна за здоровье победителя!
— Вот глупые… Точно мальчишки!.. — сказала Алина.
Когда гости ушли и Алина легла спать, Жером сказал жене:
— Надо последить за дочкой. Ты заметила, как она сегодня смотрела на него! Мы с тобой не ошиблись.
— Но она совсем еще ребенок. В ее годы рано еще об этом думать.
— Он хороший парень, это видно. И ничего плохого никогда не сделает. Но он уедет в Париж… а что будет дальше, кто знает? Тоже ведь совсем мальчик. Может быть, все это быстро пройдет…