Первый всадник

— Привет, — сказал Фрэнк. Отец моргнул.

Они сидели долго. Отец явно уже не мог говорить, а Фрэнк не знал, что сказать. Потом он взял отца за руку — ладонь оказалась на удивление грубой. Хотя удивляться не стоило — проработай столько лет на заводе... Фрэнк слегка сжал руку в своих и внезапно произнес за обоих:

— Прости. Прости, что все вышло так... плохо.

Отец снова моргнул. Вдруг его рука сжалась, и он притянул сына к себе. Голова дрогнула, а уголки губ скривились в слабой улыбке — что теперь поделаешь!

На мгновение Фрэнку показалось, что у отца на глаза навернулись слезы, но тут до него дошло, что плачет он сам.

Сердце судорожно всколыхнулось в груди, и к горлу подступил острый, режущий комок.

Старик отвел глаза, и все стало как прежде. Они долго сидели молча, держась за руки. Перед глазами Фрэнка мелькало детство: мама, завод, школа, магазин, сад, футбольное поле... Господи!

Отец дернулся, хрипло вздохнул и умер.

Дафни пригласила погостить: «Твоя комната ничуть не изменилась, Фрэнк меня в нее не пускал». Дейли отказался, объяснив, что заплатил за гостиницу вперед. Зато поминок, которые превратились в посиделки для неунывающих скорбящих, избежать не удалось. Приехав в место, которое он до сих пор в мыслях называл домом, Дейли с огорчением обнаружил, что садик запущен, розы не подрезаны, а клумбы пустуют. Блудный сын рассеянным взглядом скользнул по проекционному телевизору и кожаному дивану.

Друзья отца позвали на кухню выпить.

— Тащи сюда стул, Фрэнки!

— Надеюсь, не ты платишь за гроб? Ты хоть когда-нибудь такой видел?!

— Я сначала подумал, что тут королевские похороны!

— Дай молодому Фрэнку пивка — смотри, какой он бледный!

— Со всеми причиндалами, красного дерева! — воскликнул кто-то. — Твой отец был бы в восторге!

— Фрэнки, сядь, не маячь. Видел его там? Лежит себе, с понтом, прям как Джон Гувер!

Дядя Сид:

— По-моему, его подменили! Он никогда так хорошо не выглядел!

— Точно! Когда ты видел на его лице румянец?

— Никогда, — согласился Фрэнк.

— А бритым ты его видел?

Так все и продолжалось. Женщины в гостиной тихо переговаривались, а из кухни доносились звон бокалов, ругань, анекдоты и взрывы хохота.

Фрэнк просидел до десяти вечера и за это время узнал об отце больше, чем за всю прошлую жизнь. Впервые, пообщавшись с его друзьями, он начал понимать, как отца можно было любить. И прощать.

На следующий день он поехал с рыдающей Дафни на кладбище Холи-Кросс. Священник произнес несколько слов, Фрэнк бросил горсть земли на крышку гроба. Настала пора возвращаться.

— Ты должен взглянуть на его вещи! — всхлипнула Дафни. — Может, захочешь что-то забрать себе?

Проще было подчиниться, чем спорить, и Фрэнк проводил ее обратно.

— Все в спальне, — сказала она. — Их не так уж много. Фрэнк не слишком интересовался вещами.

Фрэнк вошел в спальню, где на кровати аккуратной стопкой была сложена одежда. Пара мятых спортивных костюмов, полдюжины широких брюк на проволочных вешалках, две коробки с рубашками, недавно из химчистки, темно-синий пиджак. Фрэнк, стесняясь сам себя, примерил пиджак и удивился — он оказался маловат в плечах. Дейли всю жизнь считал отца крупнее себя. Детская иллюзия.

Положив пиджак на кровать, он начал открывать ящики комода. Ничего интересного. Белье, носки и пара рубашек. На комоде — старые часы рядом с потрепанным бумажником.

Чувствуя себя настоящим вором, Фрэнк заглянул в бумажник. Двенадцать долларов, водительские права, «Виза», страховка, профсоюзный билет. В глубине, подальше от глаз Дафни, фотография мамы Фрэнка.

Дейли переложил снимок в свой бумажник и в последний раз осмотрелся.

— Мне пора возвращаться — работа, — объяснил он.

— Конечно, но...

— Звони, если что-нибудь понадобится.

— Неужели ты ничего не возьмешь?

— Нет, — покачал головой Фрэнк и направился к двери. — Отдай вещи в фонд помощи бездомным.

— Но альбомы, альбомы-то возьми! — вдруг воскликнула Дафни. — Нельзя же их просто выкинуть!

— Какие альбомы?

Дафни вылетела из комнаты и мгновение спустя вернулась со стопкой из трех пухлых альбомов для фотографий, обтянутых бордовым кожзаменителем с потертым золотым тиснением. Фрэнк удивленно открыл верхний.

На первой странице была его первая подписанная статья — о евреях, которые обращают в свою веру эмигрантов на Брайтон-Бич. Дальше пошли его статьи для «Вилидж войс» и даже первая публикация в «Пост». Эта статья, вырезанная ножницами и аккуратно приклеенная скотчем, занимала целую страницу. Справа — от руки написанная дата: 16 июля 1992 года.

Фрэнк едва не лишился дара речи. В трех альбомах скопилась, наверное, не одна сотня статей, возможно, даже все им написанное.

— Как?.. — выдавил он.

— Он подписывался, — объяснила Дафни. — Всегда на все подписывался.

Фрэнк уже звонил Энни в день похорон, поэтому она знала про отца.

— Как ты?

— Ничего. Хорошо, что поехал. А ты как?

— Вроде выздоравливаю. На работу уже хожу. Есть новости?

— Я просматривал статьи про так называемых утонувших и нашел кое-что интересное.

— Что?

— Во-первых, все пять некрологов одинаковые. Как будто их один и тот же человек написал. Скорее всего так оно и было. С семьями еще интереснее — я наконец-то их обзвонил.

— Что они говорят?

— Сестра О'Рейли, Мейган, состоит в «Храме Света». Мистер и миссис Гарсия тоже.

— Правда?!

— Да, только про них я узнал позже, от окружного прокурора.

— Ясно.

— Они реагировали очень интересно. То есть враждебно. Мои вопросы им не нравились. Нет, они не думают, что на «Хрустальном драконе» произошло что-то необычное. Нет, им и в голову не приходило, что Артуро может быть жив! «Как, значит, вас зовут? Какой у вас телефонный номер? Кто ваш начальник?..» Оказывается, я оскорбил их религиозные чувства! Представляешь? Вот ты на их месте как бы реагировала на мой звонок?

— Не так, конечно, — согласилась Энни. — А что остальные?

— Я поговорил с дочерью Росса Стивенса — он, кстати, не мальчишка, ему пятьдесят два года — и матерью Криса Йейтса. Тут все наоборот.

— Наоборот?

— Они не стали со мной разговаривать. Совсем.

— Потому что слишком тяжело?

— Нет, потому что смертельно испуганы. Энни промолчала.

— Возможно, я и поспешил с выводами, — продолжил Фрэнк, — но ведь единственные родители, которые посмели жаловаться, настаивать на расследовании — Бергманы, — исчезли. По словам окружного прокурора, бесследно, если не считать... Недавно нашли...