Песчаный поход
Шрифт:
Потрясло ребят и то, что кто-то из погибших успел утопить перед смертью четыре автомата, чтоб они не достались духам.
Пашанина и Молдавана непримиримые нагнали уже на «Третьем водопаде». Выпустив магазин и несколько раз проорав замешкавшемуся, парализованному страхом Пашанину: «Прыгай!» – Молдаван скатился с шестиметровой высоты валуна в воду и спрятался под ледяной коркой у берега. Полузахлебываясь, он видел, как бабаи спокойно уводили под руки совершенно невменяемого Пашанина, даже не сняв с его груди автомат.
Ни обменивать, ни продавать пленного Джумалутдин
Через полгода в часть заявился паршивый бабаишко и за приличные деньги пообещал вернуть тело шурави. Как-то договорились. Гаденыш указал место, и действительно – в выгребной яме заброшенного тифозного кишлака обнаружили полуразложившийся труп вместе с позеленевшим кольцом на месте носа.
По слухам, идентифицировать тело по этим останкам было невозможно – мало ли кому духи могли воткнуть кольцо в переносицу, и его в полиэтиленовом мешке закопали на полковой свалке. Рядовой Пашанин так по сей день и числится – пропавшим без вести. Бабаишку – втихаря шлепнули.
Кроме девятерых погибших, считая с Пашаниным, и восьми тяжелораненых, через несколько дней благополучно отправленных в кундузский медсанбат, полк потерял еще одного человека. Спустя несколько месяцев сошел с ума переводчик и механик-водитель сто сорок восьмой БМП Шовкат Шерназаров.
Глава 24
Около девятнадцати ноль-ноль рота вернулась в полк. Побросав оружие и амуницию, несколько человек третьего взвода, в том числе Саша и Гора, пошли в санчасть. Но на полпути Гора убедил ребят сделать крюк и заскочить на продсклад. Перед железными ЦРМами хозяйственного двора части остановились.
Слышь, Гора. Я тебе говорю – он всех нас на хрен пошлет! Ты же этого мудака знаешь… – Шурик имел ввиду начальника продовольственных складов, известного всему полку крутым норовом гвардии старшего прапорщика Поцелуйко.
– А мне кажется – даст.
– Да с какой стати?! – Шурик, как обычно, был не в меру агрессивен и вдобавок заметно заведен с самого утра.
– Ну, мы ему объясним, что так и так… Не себе ж берем, в конце концов!
– Да кого это волнует?!
– Нэхай пийдэ. Побачимо, – неожиданно поддержал Гору Братусь.
– Ой, да пусть! Мне-то что! – безнадежно махнув рукой, сдался Шурик. – Только, слышь, Гора, по-быстрому.
– А я уверен – получится, – уже включился в разговор и Саша.
– Ты ба! – проронил Мыкола и протянул «молодцу» выкуренную до половины сигарету.
Ждали молча. Говорить не хотелось, да и так все было ясно без слов. Друзья видели, какая у Валерки в колене дыра, и прекрасно понимали, что если и придется встретиться вновь, то только уж после демобилизации.
– Ну, а тебе чего надобно, старче? – прапорщик в упор рассматривал здорового измученного, явно только-только спустившегося с гор солдата. Сам Поцелуйко был до неприличия низок и любого мужика выше среднего роста воспринимал как личное
оскорбление. Ну а если тот, ко всему прочему, еще и не умел себя вести должным образом по отношению к прапорщику, то начальник продскладов тут же давал наглецу отпор – и на словах, и на деле.Гора и рта не успел открыть, а Поцелуйко уже на все сто знал, что привело его сюда. Безусловно, знал он и ответ, который даст, выслушав заискивающе-уважительную речь.
– Товарищ старший прапорщик. Мы из четвертой роты, у нас тут одного ранили…
– Мы – это кто? Самодержец всея Руси, что ли?
– Да ребята, там, – Гора неопределенно махнул рукой, – на входе.
– А чего не заходят?.. Ну что плечами пожимаешь?
– Не знаю…
– Не знаешь, да. Ну, ладно. И что дальше?
– Вы бы дали чего, в передачку. А то с пустыми руками…
– Передачки только в тюрьме и телевизоре, понял? Слушай, а это не тот раненый, у которого брат вместе с ним служит? Не ты ли случайно?
«Проверка на вшивость» – ну, любил прапор это дело!
– Да нет. Я и не слышал, чтоб тут у кого братья служили…
– А… ну, ну. А что, друг твой, это как? Лучший друг у тебя, что ли?
– Нет… Так просто, друг, да и друг. Нас тут пятеро… друзей.
– Ладно! Ты парень, вот что. Постой здесь, я щас, – вдруг засуетился начальник складов. На, покури. – Он неожиданно сунул в руки Горе початую пачку «Ростова». – Я щас!
Через несколько минут, словно колобок, он выкатился из-за штабелей ящиков и контейнеров.
– На, держи!
В полиэтиленовом пакете были кучей свалены: пачки с галетами, сыр, шоколад и другие прелести офицерского доппайка.
– На вот, еще возьми. – Поцелуйко ткнул Горе бутылку мандаринового сиропа. – Тебя как зовут?
– Леонид.
– Слушай-ка, Лень, а он, друг твой, курит?
– Ну конечно…
– А! Ну, на тогда! – прапорщик поверх битком набитого пакета сунул блок офицерских, с фильтром.
– Если через пару дней не отправят. Подходи. Я тут предупрежу, на случай…
– Спасибо, товарищ прапорщик. Сигареты ваши…
– Да ладно, кури. С четвертой, говоришь. Я зайду, может…
После того, как Гора ушел, прапор выволок на свет «резервную» поллитровку и, налив полный стакан «под Марусин поясок», храпнул его в три глотка.
– Не дам?! Я те-е не дам!
Вот таков он был, прапорщик Поцелуйко. Попробуй – пойми его, поцелуй-ка в одно место.
– Ты с-смотри-и-и! – первым отреагировал на появление Горы Шурик. – Слышь, у тебя кусок часом с дувала не сорвался?
Все засмеялись, шутка понравилась, гостинцы – еще больше. Через пять минут пятерка уже умоляла сестричку пустить их в палату интенсивной терапии: «Попрощаться».
– Как ты, братишка? – Шурик подкладывал сонному Валере подушки под спину, а Мыкола тем временем раздавал по трем остальным кроватям с ранеными пачки " цивильных» сигарет…
– Да вроде как… Ничего. Накололи. Не болит уже. Кость ниже сустава раздроблена, будут оперировать. А это, – он кивнул в сторону торчащих из-под гипсовой шины пластиковых трубок, – так, временно.