Пещера Лейхтвейса. Том третий

— Да, навсегда, навсегда, мое дорогое дитя! — громко рыдала Лора. — Мы никогда больше не разлучимся с тобой! Скорей солнце упадет на землю, горы оторвутся от земли и поднимутся к небу, прежде чем мы покинем тебя! Проснись, Антон, проснись, мой сын! Открой глазки, оглянись кругом, убедись, что это не сон, что твои родители действительно при тебе и своей грудью готовы защитить тебя!

При этих словах мальчик вскочил с громким криком. Он протер глаза, смахнул со лба влажные от пота волосы и сперва взглянул на Лору.

— Мамочка, — возликовал он, — мамочка!

Он протянул руки, повис на шее златокудрой красавицы, прижал губы к ее устам, и в горячем поцелуе смешались слезы матери и сына. Лора подняла сына с жалкого ложа и протянула его мужу с выражением несказанного счастья, придавшего невыразимую прелесть ее и без того чудному лицу. С материнской гордостью она сказала мужу, передавая ему мальчика:

— Вот твой сын, возьми его, Лейхтвейс. Двенадцать лет ждали мы этого счастливого часа, и вот он наступил. Теперь я убедилась: никогда не поздно быть счастливым. Благо тому, кто хоть раз в жизни испытает настоящее, истинное счастье!

Лейхтвейс с криком дикого восторга прижал к себе ребенка. Он целовал его, гладил рукой его кудрявые волосы, качал на руках его, двенадцатилетнего мальчика, как грудного младенца. Недоставало, чтобы Лейхтвейс пустился танцевать, так он был счастлив, так дурачился. Он просто не мог опомниться от радости. Первый раз в жизни он потерял власть над собой. Мальчик переходил попеременно из рук Лейхтвейса к Лоре и обратно. То они целовали ребенка, то целовались друг с другом. Мальчик беспрерывно прижимался к родителям и не мог наглядеться на красоту матери и на богатырскую фигуру отца.

— Злой человек, который запер меня в этой башне, — обратился вдруг мальчик к Лейхтвейсу, — сказал мне, что ты разбойник, всеми людьми презираемый и изгоняемый.

Лейхтвейс вздрогнул.

— Ну, если все разбойники похожи на тебя, — с восторгом продолжал мальчик, взяв руку отца и блестящими глазами оглядывая его, — если все разбойники таковы, как ты… то знаешь, отец… я хотел бы также сделаться разбойником.

— Сохрани Бог! — воскликнула Лора и положила обе руки на головку ребенка, как бы благословляя и защищая его.

— Нет, мой сын, — торжественно продолжала она, приложив губы к чистому, непорочному лбу мальчика, — ты будешь не разбойником, а свободным гражданином прекрасной, свободной Америки. Пока мы живы, ты должен действовать с нами заодно, когда мы умрем, ты должен идти по тому же пути.

При этих словах все трое счастливцев обнялись; сердца их громко бились, переполненные радостью, надеждой и счастьем.

— Любовь вошла в свои права — произнес громкий голос, от звука которого все трое отскочили друг от друга. — Теперь, мне кажется, нужно дать место ненависти.

Эти слова были торжественно произнесены слепым Риго.

— Ах! — воскликнула Лора. — В эту минуту я готова простить всех, даже моего смертельного врага.

— Ни слова о прощении! — закричал Лейхтвейс. — Если ты не хочешь сорвать голову змее, то не удивляйся, что она снова ужалит тебя. Нет, я не уйду отсюда, пока не сведу счетов с Батьяни. Я в этом поклялся и себе и вот этому слепцу, благодаря которому мы так легко проникли к нашему сыну.

— Ну, так обсудим же, каким образом наказать Батьяни, — проговорил Риго. — Сделать это будет не так легко, как вы думаете. Он приходит в этот старый замок вооруженный с ног до головы. Нередко его сопровождает целая компания таких же кутил, являющихся сюда полюбоваться на истязания ребенка.

— Хотя бы их была целая сотня, а я не имел бы даже ножа в руке, я все-таки не отступлю. Я вырву Батьяни из их среды и убью его, — горячо произнес Лейхтвейс.

— Тем лучше, — заметил Риго, задумчиво поглаживая седую бороду, — все же следует приступать к делу с большой осторожностью. Теперь уйдем из этой комнаты. Я сведу вас в свое жилище, там вы найдете и пищу, и питье в изобилии. Священник из Доцгейма снабжает меня богатой провизией. Его начальство в Риме отдало ему приказание, чтобы я ни в чем не нуждался. Это, вероятно, устроил тот англичанин, который раз останавливался в этой башне. Я с ним вместе вывел тогда из тюрьмы неблагодарного Батьяни.

Лейхтвейс, Лора и мальчик, не отпускавший рук родителей, вышли из башни. Они спустились за слепцом в подземелье Кровавого замка, где Батьяни еще никогда не бывал. Его страшило присутствие духов, которые, согласно преданию, обитали там. Слепой Риго довольно уютно устроился в подземелье. Он угостил своих гостей отличным старым вином, холодной курицей и дал им по кусочку сочного жаркого из дичи. В особенности Антон, так долго голодавший, имел основание быть довольным ужином. После еды Лора с мальчиком легли спать. Но Лейхтвейс со слепцом просидели всю ночь друг против друга, шепотом уславливаясь относительно мести Батьяни. Они составили план, который должен был привести их к давно желанной цели, цели всей их жизни. Наступал момент, когда Батьяни, этот дьявол в человеческом образе, должен понести заслуженную им кару.

Глава 149 БАЛ В ЗАСТЕНКЕ КРОВАВОГО ЗАМКА

На следующее утро перед воротами Кровавого замка остановилось множество людей с мулами, навьюченными разными ящиками, мешками и корзинами. Это были слуги графа Батьяни. Предыдущий вечер Батьяни провел в веселом обществе, в котором участвовали и хорошенькие женщины. Граф Батьяни — после того как хорошее расположение духа и веселье достигли своего апогея — предложил устроить на следующую ночь такой праздник, который приведет всех в восторг.

— Сударыни, — провозгласил граф, — вы до сих пор всегда веселились в нарядных залах нынешних дворцов, но, подумайте, как романтично будет, если мы всем обществом соберемся в старом здании, куда ни один человек не отваживается войти? Не доставит ли вам удовольствие, если мы устроим пир и танцы в паркетном зале старого Кровавого замка?

— В Кровавом замке? — воскликнула баронесса Клементина, блондинка выдающейся красоты, которая уже давно не смела показаться при дворе, так как поведение ее возмущало и оскорбляло добродетельную супругу герцога Карла Нассауского. — Нет, в Кровавый замок я не пойду ни за какие деньги. Про эту развалину рассказывают такие страшные вещи, что мороз пробегает по коже.

— Ах, если бы в эту минуту можно было погладить вашу кожу, — галантно заметил Батьяни, подходя к баронессе и ласково поглаживая рукой ее обнаженную спину.

— Да, конечно, правда, — подтвердила графиня Колланда. Она хотя и не была замужем, но люди утверждали, что все тайны любви и супружества были ей знакомы лучше, чем любой женщине, десять лет прожившей в законном браке. — О Кровавом замке ходят очень дурные слухи. Деревенский народ говорит, что там каждую ночь ходят, охают и стонут души людей, умерших в пытках, перенесенных ими в подземелье замка.