Пещера мечты. Пещера судьбы

Нашел он шариковую ручку. Именно такую, какие продаются в любом газетном киоске. И, как это позже выяснилось, потерянную одним из спасателей во время первого прочеса. Тем не менее, Сэму удалось убедить родителей пропавшего, что это именно его ручка, а убедив — инициировать повторный прочес. При котором останки парня и были наконец найдены.

Такие способности Сэма вполне позволяли надеяться, что затеянное им предприятие и на сей раз даст какой-либо неожиданный эффект, а вполне возможно, что и долгожданное соединение пещер. Да и такие танки в человеческом облике, как Сэмовские ребята, могут очень многое при поддержке заразного энтузиазма, подобного испускаемому Сэмом.

Сумасшедшая мысль о том, что где-то в увязке пещер, а может — в понимании их гидрогеологического устройства может сидеть очень крупная ошибка, и так витала в воздухе. Если же эта мысль вдруг оказалась бы верна — проход мог обнаружиться случайно. Причем в любой точке. Так что Сэмовские искания пришлись весьма ко двору, и зараза проверки дурных вариантов все более и более начала овладевать умами. Забравшийся в Б-подвал Володя Детинич умудрился заблудиться и заночевал там. Лежа и пытаясь уснуть, он явственно слышал вдали не только чьи-то шаги, но и отзвуки чьих-то разговоров. В принципе подобные галлюцинации для пещер характерны. Но — ни в коем случае не у Володи. Так что пришлось на следующий день засылать посольство в Промежуточную — учинять допрос всех стоящих там групп о маршрутах их передвижений за последние сутки. Полное отсутствие там кого бы то ни было кроме единственной группы, ходившей только в северной части, весьма далекой от Б-подвала, серьезно усиливало впечатление, что с пониманием происходит что-то не то. Чуда не произошло. Сэм ничего не обнаружил. Специально проведенный эксперимент по простукиванию кувалдой стенок в различных точках Промежуточной со слухачом на месте Володиной ночевки в Б-подвале, тоже провалился с треском. Точнее — с полной и гробовой тишиной. И все возвратилось на круги своя.

* * *

Следующая серия событий произошла в 1988 году. В Б-подвале группа Андрея Парфенова решила наплевать на все четыре северных варианта и прокопать прямой, для чего они засепулились с трехдневным лагерем, опять же с водоснабжением канистрами. И прокопали. Очень мало — всего метров тридцать хода. Но какого! Галерея шириной метров десять и высотой метр. С сухим песком на полу. И с ветром страшной силы, несущим этот песок по воздуху и секущим им по лицу. А дальше — опять нужно копать. Причем не очень понятно, куда — весь дальний конец галереи одинаков — узкая щель между потолком и песком, а в песок в любом направлении уходит вся лопата вместе с рукой. Но копать — все легче, чем разбирать завал. Именно в этот момент стало понятно, что через Б-подвал таки пройдется, но работы будет еще столько, что без стационарного лагеря не обойтись. Равно как и без радикального решения проблемы водоснабжения. И именно тогда началось проектирование водопровода.

* * *

Это в Б-подвале. А тем временем в другом конце пещеры, а именно в Свинячьем Сыре — появилось и не появилось соединение с другим концом Промежуточной — одним из залов района Каскадный. Собственно, возможность соединения оттуда, несмотря на отсутствие сильных ветров, уже пару лет как просматривалась. При изменениях погоды на лагере Варан появлялся очень слабый ветер. Но он был явно суше, чем положено, то есть заведомо шел от близкого входа. И шел именно со стороны Промежуточной. Почему он был слабый, в общем-то было понятно. Между Вараном и Промежуточной, метров на тридцать ниже, находится Кузькина Мать, являющаяся гораздо более простым путем для воздуха и вполне могущая перехватывать главный ветер. В последней экспедиции к залу Варан я решил остаться в одиночку на лишнюю пару дней после выхода остальной группы. Практически весь район заткнулся наглухо, группа потеряла энтузиазм, а в самом Свинячьем Сыре осталось несколько недоделанных углов, да и просто он оставался не во всем понятым.

В одиночку исследовать хорошо. Чувство самосохранения обострено и глаз замечает мельчайшие детали, мимо которых вдвоем легко проходится. В частности удалось заметить, что Свинячий Сыр — отнюдь не такая плоская конструкция, как представлялось — в нем имелись отчетливые признаки наличия не менее одного верхнего этажа. Когда я стал прицельно искать выход на эти этажи, то с совершенно неожиданной легкостью выскочил через дыру в потолке в небольшой лабиринт, в котором сначала ветра не было, так же, как и в самом Свинячьем Сыре, но чуть подальше он появился, а еще дальше лабиринт заткнулся очень низкой и очень широкой щелью между потолком и отвалившейся от него плитой. Плита выглядела подозрительно знакомой. Ее размеры и цветовые оттенки пушистых глин на потолке и плите полностью соответствовали тому, что я видел в одном из северных залов Промежуточной. Впиявившись в щель до предела, я уже видел расширение и даже угадывал очертания знакомого зала, в котором бывал десяток раз. Мучительно пытался вспомнить хоть какую-то особенность, позволившую бы интерпретировать ситуацию однозначно, но не мог. И сделал единственно возможное — забросил как можно дальше в щель свой ручной свет — бело-оранжевый фонарик редко используемого спелеологами типа.

Еще до того, как я в следующий заезд нашел этот фонарь, стало понятно, что соединению пещер по этому пути — не быть. Ни расширять щель, ни показывать ее кому бы то ни было, ни даже топосъемить соединяющий лабиринт нельзя. Путь к северным красотам Кап-Кутана, проходимый за полтора часа без особых сложностей, был абсолютно несовместим с тщательностью нашей консервации этого района. Так что, как это ни прискорбно, до радикального и стабильного решения проблемы с охраной пещер, этого соединения не будет. Как не будет и соединения через Страну Дураков — верхний лабиринт проходил над ней, и найденный в нем на полдороге ветер явно был одной из ветвей ветра, выходящего из Кузькиной Матери.

Сложилась любопытнейшая ситуация. Соединение и есть (прошел фонарь), и нет — не прошел ни один человек, а главное — нет и не будет карты участка стыковки.

Незыблемость принципов легко нарушаема. Несмотря на то, что я явно объяснял Александру Климчуку, [22] что информация о стыковке неофициальна, и данные по параметрам я буду продолжать давать раздельно, он не удержался и всюду сообщил о рекорде. Вместе с Дублянским, в свое время и провозгласившим принцип «нет карты — нет и пещеры». Для сохранения самоуважения необходимо было всячески форсировать стыковку через Б-подвал.

22

Киевский спелеолог, взявший на себя совместно с Виктором Дублянским из Симферополя и Владимиром Киселевым из Москвы, титанический труд сведения и систематизации спелеологических открытий во всей стране.

* * *

Усилия были разделены. Самаркандцы, координация действий с которыми наконец установилась, с завидным упорством ковыряли из Тещиной Гостиной. Степа Оревков и несколько других команд рубились в Б-подвале. Мы пытались найти проход из южной части Промежуточной, в которую, по-видимому, шел главный вынос глины из Б-подвала, а также искали новые варианты. Впрочем, за самоцель стыковку держали только энтузиасты Б-подвала. Остальные преимущественно вели работу на новых продолжениях, переключаясь на поиск вариантов стыковки только когда кончались более осмысленные идеи.

Впрочем, регулярно возникающий дефицит идей не был единственной проблемой. Б-подвал стал предельно сложен технически и физически. Сепулькарий до лагеря был относительно благоустроен, да и водопровод не давал сбиться с пути, но — за лагерем наросло уже столько же, если не больше, новых продолжений. Отнюдь не благоустроенных. Не все группы выдерживали это. Так, в целом сильная команда Володи Андрусенко при попытке поработать в Б-подвале тащилась туда более трех суток — просто не пролезали в узости — и сдалась, не дойдя до фронта раскопок.

* * *

На 1989 год пришлось сразу два прорыва. Первый из которых и обнадеживал, и — разочаровывал. Степа раскопал в Б-подвале очередной стометровый кусок, за которым все стало уже совсем плохо. Несмотря на ветер со всех сторон, физически вызывавший ощущение предельной близости к цели. Огромный завал, маленькие дыры, гипсовые шарики, и — никаких перспектив, что дальше станет легче. Оставалось тупо копать по всем возможным направлениям в надежде, что осталось чуть-чуть. Пещеры подошли друг к другу уже достаточно близко, чтобы желательные направления стали совсем непонятными. С имеющейся точностью увязки пещер и подземных топосъемок можно было только сказать, что остались первые метры. Или первые десятки метров. В любом направлении.

Во-вторых, мы с Володей Детиничем, как это водится, в последний день экспедиции нашли очень перспективную и легко копаемую точку в Низком Зале Промежуточной. Перспективную отнюдь не в смысле возможного соединения с Кап-Кутаном, а в смысле нового района. За которую немедленно взялся Вятчин, чья экспедиция начиналась через месяц. И вопреки всем ожиданиям, он нашел продолжение, идущее именно навстречу Б-подвалу. И не только идущее навстречу, но и выглядящее в точности так же, как Степин концевик — завал со впаянными в шарики реликтами древних гипсовых люстр. И что самое главное — в его конце был слышен стук кувалд из Б-подвала. В этот раз — реальный. Впрочем, наличие слышимости могло с равным успехом означать как метры, так и сотни метров — плиты, разносящие стук до трехсот метров, мы знали.