Пещера

— …Cette Russie, ce gouvernement bolcheviste, — говорил Серизье, низко пригибаясь к столу. — Mais oui, mon cher Mac Donald, mais oui, — растягивал он слова, точно обращаясь к детям, — mais oui, n’oublions pas le tzarisme! Votre forte parole, je l’ai toujours pr'esenle `a l’esprit. Ayons de l’indulgence pour ceux qui, apr`es avoir h'eroiquement renvers'e I’abominable r'egime tzariste, ont recu de lui un lourd h'eritage s'eculaire! [180]

Аплодирующая часть зала сразу очень расширилась. Аплодировали даже правые, смутно припоминая, что царский строй был свергнут не большевиками. Серизье отпил глоток воды и продолжал:

180

…Эта Россия, это большевистское правительство… да, мой дорогой Макдональд, да… да, не забудем царизм! У меня навсегда осталась в памяти ваша сильная речь! Но отпустим грехи тем, кто героически сверг отвратительный царский режим, получив от него тяжкое вековое наследие! (франц.)

— …Et cette R'epublique des Soviets, — говорил он необычайно мягко, склонив голову на бок. — Camarade, ai-ie besoin de dire que je ne suis pas ni bolchevik, ni bolchevisant? [181] — Он даже слабо засмеялся: так невероятно было подобное предположение. — Il у a certainement des choses que nous autres, Occidentaux, ne saurions ni comprendre ni accepter… [182] — Улыбка стерлась с его лица, оно приняло грустное и нахмуренное выражение: под этим choses [183] Серизье разумел большевистский террор. — Je me r'eserve pour les d'ebats ni ult'erieurs, pour notre futur congr`es, l’examen des prec'ed'es de la dictature r'evolutionnaire. Mais, sans copier ni approuver la m'ethode de ceux qui transforment la soci'et'e capitaliste en soci'et'e socialiste, ne condamnons pas de grands r'evolutionnaires!.. Car grands revolutionnaires ils sont, oui camarades [184] , — с грустно-сочувственным выражением обратился он к русскому столу, откуда слышался ропот. — Et surtout nees condarnnons pas sans les avoir entendus! — N’oublions pas que nous avons d'ecid'e d’envoyer une commission d’'etudes en Russie. En attendant cet effort de clart'e entrepris dans un esprit fraternel `a l’'egard d’un grand peuple, saluons, saluons ses efforts splendides, saluons avec enthousiasme les victoires de la classe ouvri`ere russe! [185]

181

…Республика Советов… Товарищи, нужно ли говорить, что я не большевик и не сторонник большевиков? (франц.)

182

Конечно, есть вещи, которые мы, люди Запада, не в состоянии ни понять, ни принять… (франц.)

183

вещи (франц.)

184

Я оставляю за собой право при последующих обсуждениях, на будущем конгрессе, рассмотреть образ действий революционной диктатуры!.. Однако, не одобряя и не копируя методы тех, кто преобразует капиталистическое общество, не будем осуждать великих революционеров. А они, да, они поистине великие революционеры (франц.)

185

И тем более не будем осуждать, не выслушав их! — Не забудем, что мы решили направить в Россию ознакомительную комиссию. В ожидании выяснения этого вопроса в духе братского отношения к великому народу, мы приветствуем его великолепные усилия, мы с восторгом приветствуем победы русского рабочего класса! (франц.)

Так он говорил минут двадцать, испытывая несравненное наслаждение от борьбы, развивавшейся очень успешно. Контакт со слушателями был полный, — они все сочувственнее откликались почти на каждую его фразу. Клервилль из своей ложи хмуро смотрел на Серизье. Личная неприязнь его к этому человеку теперь дополнялась общим раздражением против социалистов. Ему даже было досадно, что он оказался на этой конференции, хотя бы и на местах для посторонней публики. «Может быть, в самом деле, во мне говорит сословное или классовое чувство?.. Но какими же все-таки дураками, верно, считает своих слушателей этот беззастенчивый демагог! Чего, собственно, он хочет? Принятия его резолюции? Кому интересна его резолюция? Ее напечатает одна газета из десяти, а помнить ее через три дня будет один читатель из тысячи. Слава же, — с насмешкой думал Клервилль, — слава от резолюции, вдобавок, разделится между всеми левыми вождями… Так и при матче в футболе победа сама по себе ни для чего не нужна, и слава дробится между всей победоносной командой… Господи, что он говорит!..» Серизье осторожно доказывал, что собственно, и победой своей союзники отчасти обязаны большевикам, разлагающему действию их пропаганды на войска германского императора. Эта фарадеевская линия, впрочем, не вполне удалась. «C’est stupide, се que vous dites l`a!» [186] — закричал, не выдержав, правый французский социалист. За грузинским столом вскочил в бешенстве один из делегатов. Но в других частях зала, и особенно на местах для публики, рукоплесканья становились все дружнее. Серизье встретился глазами с грузинским делегатом, — он знал, что это очень сильный и талантливый противник, — и, опершись обеими руками на стол, продолжал, повысив сильно голос и отчеканивая каждое слово.

186

«To, что вы здесь говорите, — глупо!» (франц.)

— Non, camarade, се n’est pas au moment o`u les puissances alli'ees, contr`erement au vaeu unanime du peuple russe, donnent tout leur appui `a la pire contrer'evolution… [187] — аплодисменты загремели в зале и наверху… — Се n’est pas au moment o`u les soudards tsaristes tels qu un Denikine ou un Koltchak, 'etranglent la volont'e populaire, ce’n’est pas `a ce moment-l`a que je condamnerai cette belle, cette magnifique r'evolution russe! [188]

187

Нет, товарищи, только не тогда, когда союзные державы вопреки единодушному стремлению русского народа оказывают всемерную поддержку отъявленной контрреволюции… (франц.)

188

Не тогда, когда царские солдафоны Деникин или Колчак душат народную волю, только не тогда стал бы я осуждать эту прекрасную, эту великолепную русскую революцию! (франц.)

Конец его фразы потонул в бурных рукоплесканиях. Теперь аплодировал почти весь зал: Серизье, собственно, говорил не столько о большевиках, сколько о русской революции вообще. Он, к тому же, как будто не отказывался осудить большевиков, он только не хотел их осуждать в то время, когда они подвергались насилию со стороны генералов. Против этого не возражали и русские социалисты, — на русский стол и так начинали поглядывать косо. Обходное движение удалось превосходно. Внезапно Серизье оторвался от стола, вынул из кармана газету и торжественно ее поднял. Он теперь походил на тореадора, который, после долгого блестящего боя, нацеливается для последнего удара быку. Рукоплескания затихли.

— Camarades, je viens d’apprendre une chose terrible, abominable [189] , — сказал Серизье совершенно другим, дрогнувшим и разбитым голосом. У него даже несколько исказилось лицо. — Се journal qui vient d’arriver, vous ne l’avez pas encore lu… — Он, видимо, с трудом справлялся с волнением. В зале настала тишина. — Vous connaissiez la p'enible d'efaite de la classe ouvri`ere hongroise… Tandis qu’il se trouve parmi nous des socialistes (с горькой иронией он подчеркнул это слово) que ne veulent accorder leur solidarit'e fraternelleaux r'epubliques prol'etariennes traqu'ees par les gouvernements bourgeois, un abominable attentat vient d’^etre commis contre la libert'e du peuple hongrois! (Hou! Hou!) [190] (раздались возмущенные крики). Camarades! Les troupes roumains entreent `a Budapest sur l’ordre de Georges Clemenceau!.. [191]

189

Товарищи, я только узнал ужасную, отвратительную вещь (франц.)

190

Эта газета, которая только что вышла, вы ее еще не прочли… — Вы знали бы о тяжелом поражении венгерского рабочего класса… В то время, когда среди нас находятся социалисты… которые не захотели выразить свою братскую солидарность с пролетарскими республиками, преданными буржуазными правительствами, совершенно чудовищное покушение на свободу венгерского народа! (У-у! У-у!) (франц.)

191

Товарищи! По приказу Клемансо в Будапешт вступают румынские части!.. (франц.)

В зале поднялась буря. Председатель стучал по столу, строго глядя на трибуны. Серизье поднял руку, призывая к молчанию.

— Voici la nouvelle que nous annonce un journal bourgeois. On exigera de l’Autriche (он на мгновение остановился. Зал напряженно ждал)… — Les bourreaux 'etrang`eres, obeissant au sinistre vieillard, exigent de l’Autriche… I’extradition du camarade Bela Kuhn! [192] — вдруг почти истерически вскрикнул Серизье.

Левые делегаты в зале повставали с мест. Их примеру последовала большая часть журналистов и публики. Крики негодования наверху превратились в настоящий рев. Серизье стоял на трибуне, опершись левой рукой на стол и держа в протянутой правой руке газету, как бы предлагая каждому удостовериться в точности его сообщения. Только в глазах его, направленных к русскому столу, едва заметно играла торжествующая усмешка победителя. Вдруг он бросил на стол газету и, подняв руки к потолку, закричал совершенно диким, бешеным голосом:

192

Вот новость, которую нам сообщила буржуазная газета. От Австрии потребуют… — Иностранные палачи, послушные мрачному старцу, требуют от Австрии выдачи Белы Куна! (франц.)

— Camarades, ce cerait le crime des crimes!.. Camarades, vous ne le permettrez pas!.. [193]

Бурные рукоплескания покрыли его слова. Наверху кто-то затянул «Интернационал». Все поднялись с мест. Серизье, с вдохновенным лицом, в застывшей позе стоял у стола. В зале гремел негодующий хор.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I

«О человеке этом поистине могу сказать, что дан ему дух бодрствующий, сильный и беспокойный и что любит он все новое. Обычное же существо людей и действия их ему не нравятся: ищет он дел редких и неиспытанных, и в мыслях у него много больше того, что замечают другие.

193

Товарищи, это было бы преступление из преступлений!.. Товарищи, вы не допустите этого!.. (франц.)

Восхождение Сатурна свидетельствует, что мысли этого человека бесполезны и печальны. Он имеет склонность к алхимии, к магии, к колдовству и к общению с духами. Человеческих же заповедей и веры он не ценит и не уважает. Все раздражает его, все вызывает в нем подозрение из того, что творят Господь и люди. А покинутый одинокий месяц показывает, что эта его природа весьма вредит ему в общении с другими людьми и не вызывает в них добрых чувств к нему.

Однако лучшее при его рождении было то, что показался тогда и Юпитер. Посему есть надежда, что с годами отпадут его недостатки и что этот необыкновенный человек станет способен к делам высоким и важным». [194]

194

Это подлинный гороскоп юного Валленштейна, составленный Кеплером (Navitas Wallensteinii, Jannis Kepleri, astronomi, opera omnia, volumen primum, p. 388). — Автор.

II

«Может быть, еще и неправда», — подумала Муся с надеждой: она села в автомобиль так же легко, как всегда, и не чувствовала ничего такого, что описывалось в книгах. «Очень может быть, еще и неправда… Доктор ведь и сказал только: „по всей вероятности“… Но отчего же я так устала? Правда, очень жарко… Вот сейчас он повернет направо…» Шофер действительно выехал на большую дорогу. «Прекрасный автомобиль, и мы отлично сделали, что купили его. Вивиан был совершенно прав. К сожалению, он всегда прав…»

Автомобиль все ускорял ход. Между двумя виллами, в просвете, за участком земли с огромной надписью: «Terrains `a vendre» [195] , показалось море с мелкими беловатыми волнами и снова исчезло. В саду, весело смеясь и крича, играли в крокет полуодетые барышни и молодые люди. Под пестрым зонтом, в своем саду, пила чай семья. «Вот и у меня будет со временем такая, — с ужасом подумала Муся. — Так лет через двадцать… Со всем тем, тогда это будет уютно… Еще propri'et'e `a vendre… [196] Здесь, кажется, все продается…»

195

«Участок продается» (франц.)

196

Усадьба продается (франц.)