Пещеры тысячи будд

Чжу Ванли обосновался в маленькой деревушке у подножия гор Цилянь. Синдэ издалека разглядел крепость: в свете луны она походила на гигантское кладбище. Когда он приблизился, от ворот отделились два всадника – оба оказались ханьцами. В сопровождении стражей Синдэ ступил в узкий проход, ограниченный с обеих сторон стенами из камня и глины, прошел по тесному лабиринту улочек и неожиданно оказался на большой площади. Над крышами домов, превращенных в казармы, мерцали под луной горы. Очевидно, раньше это было богатое крестьянское поселение, окруженное возделанными полями, но мирная деревенская жизнь закончилась – на смену ей пришла суровая атмосфера военного лагеря.

Чжу Ванли занимал самый большой дом. Всадники отвели Синдэ к нему и велели ждать во дворе. Наконец появился сам полководец, не спеша подошел к гостю и остановился в паре шагов, широко расставив ноги, вглядываясь в лицо молодого человека, словно желал убедиться, что перед ним действительно бывший соратник.

– Так ты жив, – наконец пробормотал он себе под нос, вперив в Синдэ горящий взгляд.

За два года, истекших со дня их последней встречи, Чжу Ванли состарился: лицо изрезали морщины, на лбу появились старческие пятна, борода в лунном свете казалась совсем белой.

– Ты не вернулся через год, и я решил, что ты погиб, – тихо продолжил Чжу Ванли и, помолчав, внезапно выкрикнул: – А она умерла!

– Умерла? – Синдэ ничего не понял. – Кто – она?

– Она умерла, – повторил Чжу Ванли, повернулся и медленно зашагал прочь.

– Кто умер, ваше превосходительство?

– Не спрашивай меня!

Синдэ не испугался гнева полководца.

– Вы имеете в виду уйгурскую де… – Она мертва! Мертвые не возвращаются. Не задавай больше вопросов.

– Как она умерла?

– Вот ведь упрямец! Заболела.

– Чем?

Чжу Ванли на мгновение остановился, обернулся через плечо, но лишь махнул рукой и снова направился к дому.

– Просто заболела. Это была большая потеря.

– Вы… сожалеете о ее смерти?

– Как если бы я потерял город.

– Она что-нибудь сказала, перед тем как покинуть подлунный мир?

– Ничего. И я не из тех, кому нравится присутствовать у смертного одра.

– Почему вы сожалеете о ее смерти, как о потере города?

– В мирное время она стала бы царицей. – Чжу Ванли свирепо тряхнул головой. – Я не хочу, чтобы ты задавал мне вопросы, солдат. Я сдержал свое обещание – вот все, что тебе нужно знать. И хватит об этом. – Полководец вошел в дом.

Спустя какое-то время Синдэ, задумчиво бродившего по двору, позвали в ставку. Там собрались высшие военные чины, прислужники подавали вино. Чжу Ванли был весел, словно совершенно забыл о недавнем разговоре, даже изволил шутить с Синдэ и казался довольным тем, что тот вернулся, как обещал. Чжу Ванли состарился, но стал еще более величественным и властным.

Когда на следующее утро Синдэ проснулся на новом месте, полководец и больше половины воинов уже покинули крепость, – с восходом солнца вражеские лучники осыпали гарнизон градом стрел, и Чжу Ванли не мешкая повел своих людей в атаку. Оставшиеся солдаты охотно рассказали новичку о здешней жизни, отчего Синдэ пришел в ужас. Он понял, что совершил ошибку, по доброй воле явившись сюда, на край света. Бои на подступах к крепости кипели каждый день, уйгурская царевна умерла, ему здесь нечего было делать… Но в глубине души он ни о чем не жалел. Ему казалось, что в этот приграничный гарнизон его привела судьба.

Днем Синдэ выяснил, что с севера, запада и востока форпост окружен крепостными стенами, а с юга защищен отвесными скалами. На горных склонах виднелись бесчисленные могилы – там были похоронены погибшие в боях воины Западного Ся.

Синдэ провел в гарнизоне три месяца и почти каждый день участвовал в кровопролитных схватках. Странно, но мысль о собственной смерти его не пугала, зато мучил вопрос о том, как именно умерла уйгурская царевна. Он понимал, что Чжу Ванли никогда ему об этом не расскажет: стоило завести разговор о девушке, полководец приходил в страшную ярость.

В конце десятого месяца, когда с гор подули студеные ветры – первые предвестники зимы, – прибыл гонец с извещением о том, что весь гарнизон должен немедленно переправиться в Ганьчжоу. Синдэ прочел приказ на тангутском своему неграмотному командиру.

В ту же ночь Чжу Ванли собрал воинов на площади и обратился к ним с речью:

– До сих пор у нас были лишь небольшие столкновения с врагом, но наконец-то нас ждет настоящая битва с туфанями! Не забывайте ни на миг о том, что вы – солдаты передового ханьского отряда, и сражайтесь храбро, дабы не запятнать нашу честь. Уцелевшие будут копать могилы для павших на поле брани!

На рассвете воины взялись за уничтожение крепости – она не должна была достаться врагу, – а с наступлением сумерек уже двинулись к Ганьчжоу. Три тысячи всадников без отдыха переходили реки и песчаные дюны, во весь опор проносились по деревням и на следующий вечер добрались до места назначения. Один Синдэ не выдержал этой бешеной скачки – лишь день спустя вместе с двумя всадниками, назначенными Чжу Ванли ему в сопровождение, он нагнал войско, расположившееся на пустоши близ Ганьчжоу. Там уже собрались десятки тысяч тангутских ратников.

Официальный смотр войск Юань-хао должен был провести через два дня. Накануне Синдэ получил пропуск и вошел в Ганьчжоу – ему хотелось еще раз увидеть город, с которым было связано столько воспоминаний. Подобно Лянчжоу, Ганьчжоу тоже стал совсем другим. Синдэ стоял под крепостной стеной напротив сторожевой башни с сигнальной вышкой, но с трудом узнавал то место, где когда-то нашел уйгурскую девушку. Внизу, на площади, выросли ряды солдатских бараков, а стену по приказу военачальников надстроили с помощью камней и известкового раствора, и по гребню теперь расхаживали часовые.

Синдэ принялся искать дом, в котором прятал царевну, но все вокруг так изменилось, что отыскать особняк с хижиной в саду было уже невозможно. Отчаявшись, он собирался отправиться восвояси, покинуть город через восточные ворота, когда услышал вдруг, как кто-то из прохожих выкрикнул имя Юань-хао. Синдэ обернулся – издалека к нему медленно приближался человек верхом на коне. Вне всякого сомнения, этим статным, царственным всадником мог быть только Ли Юань-хао, которого Синдэ уже видел под стенами Лянчжоу. Молодой воин попятился, уступая дорогу главнокомандующему, и тот величественно прогарцевал мимо, а когда появился второй всадник, Синдэ лишился дара речи. Это была девушка, как две капли воды похожая на уйгурскую царевну, которая, по словам Чжу Ванли, умерла!