Песчинка. Пустой мир

– Да, но последние лет девять жил и работал в России.

– Ого! Работал на русскую авиацию?

Он сухо смеется.

– Я работал на русскую авиакомпанию.

– А почему не на американскую? Или российские компании могут предложить больше… могли… Ну, ты понял мой вопрос.

Мы поднимаемся по лестнице, поэтому дыхание сбилось, но Кенни говорит ровно, не делая акцентов и с одинаковой скоростью.

– Многие заграничные летчики выбирали карьеру в России из-за достойной зарплаты, карьерного роста и возможности больше времени проводить с семьей. Я – не исключение.

Тут я останавливаюсь и смотрю на него с грустью или сожалением, наперед зная ответ.

– У тебя была семья?

– Родители, жена… – Он делает многозначительную паузу. – Беременная жена.

Мы молчим около минуты. Я пытаюсь переварить ужасную информацию, затем хочу сказать что-то утешительное, но не нахожу слов. Поджимаю губы и продолжаю путь. Он идет следом.

– А у тебя среднезападный акцент, – говорит он мне в спину.

– Мне часто друзья и знакомые говорили, что я могла бы пойти на журналиста и потом читать новости на CNN, – смеюсь.

– А родилась ты где?

– Висконсин. И пошла учиться на медика.

– О! Так у нас есть медик…

– Не совсем, – перебиваю Кенни и, прежде чем открыть дверь в диспетчерскую, добавляю: – Но уколы делать умею.

– Это тоже неплохая новость, – подмечает собеседник.

Мы входим в помещение, где с нетерпением нас поджидают Оливия и Эльбрус. Увидеть ребенка Кенни явно не ожидал, поэтому вижу, как он замер в дверях.

– У тебя по рации такой взрослый голос… – первое, что говорит он.

А Оливия мило улыбается, затем протягивает ему руку.

– Добро пожаловать в нашу скаут-бригаду, пилот!

Мы дружно смеемся.

Далее Оливия жалуется, что умирает с голоду, напоминая мне, что мы весь день ничего не ели. Кенни тоже поддерживает идею спуститься с вышки и поискать путевое кафе в аэропорту, чтобы сделать горячий чай, а воспользовавшись плитой, сварить макароны или рис. К счастью, мы находим магазин, где набираем нужные продукты сносного качества, затем и само кафе с хорошим генератором внутри, который не сработал после отключения электричества.

Пока наши мысли занимала еда, мы особо не разговаривали. Я уже счастлива от того, что в нашей компании есть мужчина. Даже дышать стало легче, ведь сколько проблем он может решить! Нам повезло, что он летчик – ответственный, сильный, умный. Я просто уверена, что Кенни разбирается во многих механических вещах и даже пресловутые генераторы теперь – его забота.

Но за столом мы с Оливией начинаем забрасывать мужчину вопросами. Еще одна непонятная вещь: мне называть его парнем или мужчиной? Он выглядит очень молодо, но профессия такая, что возникают сомнения на счет того, что мы хотя бы ровесники. Мое любопытство удовлетворяет Оливия, еще раз убеждая меня в том, что невинные дети – ценный дар.

– Сколько тебе лет, Кенни? – в лоб спрашивает она, затем отправляет в рот спагетти, которые варил именно он.

– Мне тридцать четыре. Старый?

– Для меня – да. Но для Селены – в самый раз!

Мы с Кенни смущенно переглядываемся. Оливию понесло.

– А родом откуда? – задаю следующий вопрос.

– Слышала что-нибудь о городе под названием Клируотер?

Мотаю головой «нет».

– Это во Флориде. Он граничит с городом Тампа. Я рос, можно сказать, на пляже. Отец работал спасателем. В подростковом возрасте он купил мне гидроцикл и научил кататься на нем. Бедняга, хотел, чтобы я тоже стал спасателем или же чтобы выбрал близкую к морю профессию.

– Но ты выбрал самолеты, – заканчивает за него Оливия.

– Верно. Но отец меня никогда не осуждал.

А я опять завожу пластинку о грустном:

– А как ты узнал о кончине родителей?

– Мама позвонила и сказала, что отца не стало – вирус «ОК». Она призналась, что тоже больна, и я тут же прилетел в Клируотер, чтобы она провела свои последние дни с сыном.

– Это случилось до общей пандемии?

– За три месяца до начала апокалипсиса или… как это еще назвать…

Я наливаю ему в кружку еще чай, затем задаю главный вопрос:

– Расскажи, как ты выжил. Что видел? Где был?

Кенни откидывается на спинку стула. Глянув на меня, он отворачивается и смотрит на пустые столы и горы одежды вокруг. Мы их привыкли не замечать, но если начинаешь задумываться, кому принадлежали эти вещи и чем занимались люди в тот момент, то поневоле накатывает волна ужаса.

– Мы ко всему готовы, – добавляю я.

Он кивает, хоть и сморщив лоб. По туману в глазах я догадываюсь, что эти воспоминания очень болезненные, и уже хочу отказаться от расспросов, но Кенни начинает свою историю…

Глава 20

И вот, что нам поведал Кенни:

В марте прошлого года я летел в Египет. Слухи о том, что появился какой-то страшный вирус, ходили уже давно. Но я не встречал больных «ОК», поэтому мало в это верил. У людей пытаются вызвать новую волну паники, считал я, как это бывало раньше. Однако россияне всё равно были осторожны и не впускали в страну инфицированных людей. Только вирус этот оказался проворнее. В Египте наш экипаж пробыл два дня, и за это время одна стюардесса и второй пилот возвращались домой со страшной аллергией. Мы на самом деле так думали! Но ошиблись. Они привезли вирус «ОК» в Россию, после чего полеты были отменены на некоторое время. По крайней мере, турагентства по указу президента остановили продажу билетов в курортные зоны. А летчиков и стюардесс отпустили к своим семьям до вызова.

Сейчас я счастлив, что получил шанс провести время с женой. Через два месяца в мае она забеременела. Однако ситуация в мире начинала меняться к худшему и мы боялись, что ребенку не суждено родиться. Каждый день по новостям сообщали о новых жертвах страшной болезни. Инфицированных людей запирали в больницах, объявили всемирный карантин. Но ничего не помогало, ведь болели ещё и животные. А их так просто не запрешь.

К октябрю ситуация вышла из-под контроля. Всё больше людей заражались, а многие совершали суицидальные действия. Никто уже не стремился помогать, потому что спасали свои шкуры.

Моя жена заболела после того, как сходила в магазин. В декабре перед рождеством ее не стало. Я не видел… как… Я… просто проснулся утром, а рядом ее ночная сорочка, в которой она уснула. Помню лишь ее раздирающий кашель всю ночь, а потом он стих… я уснул и… всё. Нет жены. Нет ребенка. И тогда я подумал, что меня тоже уже нет.

Я начал пить. Многие магазины уже считались брошенными, так я садился среди бутылок спиртного, брал какую-нибудь наугад и пил, пил, пил… до тех пор, пока не отключался.