Песец всегда прав

Когда я вернулся, Беспалова смотрела на меня с восхищением и почему-то с обидой. Неужели рассчитывала, что я посвящу бой ей? Должна же понимать, что нам нужно, чтобы события вчерашнего дня как можно скорее забылись, а не напоминались похожими действиями. Да и посвящать рядовой бой девушке — обесценивать ее.

Пару раз ее пытались зацепить, натыкались на мой взгляд и передумывали задавать неудобные вопросы. Разговаривали мы с Беспаловой мало, отвлекались на бои, потому что они оказались интересными не только мне, но и ей. Неожиданно обнаружилось, что у меня появились болельщики и среди участников, и среди приглашенных гостей. Подбадривающие вопли я слышал во время всех боев. Насколько же не любили Фадеева, что так обрадовались, когда он позорно проиграл?

Неожиданностей этот день не принес. Никому из противников не удалось меня ничем удивить. Это не было чем-то странным, поскольку уровень чисто студенческий. Возможно, соревнования Золотой Лиги показались бы куда серьезнее, но идти туда желания не было: я больше не хотел никому ничего доказывать. Мне было достаточно первого места в своей подгруппе. Во всяком случае, сегодня.

Результаты боев отражались на табло, вселяя в меня уверенность, что первое место на сегодня я уже застолбил: проигрышей не было только у меня. И я был уверен, что и дальше не будет. Временами я посматривал на мониторы других рингов, поэтому знал, что у Вернигоров дела шли неплохо. Правда, везения ему не хватило и в своей подгруппе на первое место он не вышел, зато второе было по праву его.

Когда мы перед обедом встретились, от счастья сиял не только Вернигоров, но и его наставник. Ни Шелагин, ни Беспалова-старшая пока не появились из комнаты жюри.

— Видел, да? — гордо сказал Вернигоров. — Мне самой малости не хватило, чтобы завтра с тобой встретиться.

— В следующем году точно выйдешь в финал, Макс, — одобрительно бросил Евгений Петрович. — И только попробуй не выйти.

— Без увольнительных оставите? — хмыкнул я.

— А что? Очень эффективный метод, — заявил вояка. — Попробуй месяц без увольнительной — поймешь.

— Вот поэтому я и предпочел алхимию военному делу.

— Передумать никогда не поздно.

— Мне не хочется оставаться без увольнительных.

— Не будешь филонить — не останешься.

— Евгений Петрович, мне это неинтересно. Мне интересна алхимия и археология. Фехтование — лишь дополнение.

— К алхимии или археологии? — хохотнул Вернигоров, который почему-то постоянно косился на Беспалову-младшую. Не иначе как пытался понять, производит ли на нее нужное впечатление.

— К обеим дисциплинам. И там, и там нужно умение владеть и клинком, и магией.

— В археологии-то зачем? — удивился Вернигоров.

— Как зачем? Отбиваться от тех, кто хочет использовать мои способности интуита.

— Ты еще и интуит? — раздался за спиной удивленный голос Беспаловой-старшей.

— У меня хватает достоинств, Калерия Кирилловна, — заметил я. — Конкретно способности интуита слабые. Иногда работают, иногда — нет. Это всегда непредсказуемо.

Говорилось это для слушателей, которых уже собралось вокруг куда больше, чем надо.

— Обидно, — сказала она — а я уже загорелась желанием пригласить тебя посмотреть наши запасники. У нас очень хорошая коллекция вещей Древних.

— Боюсь, что в ближайшее время мне будет совсем не до того, Калерия Кирилловна. Даже после соревнований.

Потому что в запасниках Шелагиных вещей Древних хватит очень и очень надолго. А еще этими запасниками можно объяснять появление у меня различных предметов из того времени.

Глава 13

Победа в соревнованиях почему-то не принесла удовлетворения. Как будто я победил не сам, а мне всего лишь позволили это сделать. Мне казалось, что я подготовился к любой неожиданности, и когда на меня перестали давить, не обрадовался, а начал усиленно высматривать очередную подлянку. Нет, умом я понимал, что действительно лучший, но подсознательно все равно ожидал какой-то пакости от императора. Ему все равно опасаются прямо высказывать претензии, а значит, пока его не отключат от реликвии, он представляет из себя серьезную угрозу. А еще мне показалось, что избыток чужой силы влияет на него так же, как и на Владика, пусть устойчивость к влиянию была повыше, так как собственной силы у императора хватало. И всё же на мозги ему точно давит. Такой правитель — залог будущих проблем в стране.

Знала ли об этом Живетьева? Наверняка. Но ей это было удобно, потому что император становился хорошо управляемым, если знать, куда давить. Если даже кража императорской реликвии не удержала Живетьеву под стражей надолго, то я даже не мог придумать, чем можно было разрушить императорскую зависимость от главы целительского рода.

Шелагин говорил, что наследник вменяемее, но не будет ли ему так же давить на мозги реликвия и не превратится ли он со временем в подобие отца? Потому что аргументы из серии «Не хочу», которые так любит император, — это не аргументы для правителя.

«Вот поэтому и были требования по силе для владельцев реликвий, что слабого она задавит и сделает зависимым, — сообщил Песец. — А не потому, что кто сильнее — тот и имеет право».

«Короче говоря, эта ваша сеть имеет кучу подводных камней, о которых мало кто догадывается».

«С чего ты взял? — удивился он. — Реликвии используются очень редко, если ты не обратил внимание. Не на постоянной основе. Значит, подозревают об опасностях. А те, кто не подозревал… Сам понимаешь, что с ними случилось».

Я вспомнил историю про свихнувшегося князя, которого удалось убить с огромным трудом и то только благодаря слаженным действиям соседей. Про его наследников не было сказано ничего, а реликвия, если не разрушена, то хранится сейчас в сокровищнице. Беседа с симбионтом, конечно, оказалась познавательной, но ни на шаг не приблизила меня к вопросу, что делать с императором. Предположим, реликвию удастся рано или поздно отключить, но вернет ли это императору мозги? И не затронет ли это обороноспособность страны?

«Ты сначала убедись, что отключить в принципе возможно, — проворчал Песец. — Нацеди крови у Зырянова, проверь. И если она подойдет, тогда и будем думать, отключать или не отключать. Возможно, просто отключить на время, чтобы попугать».

«Просто пугать особого смысла нет. Тогда испугавшийся не знает, кто пугает».

«Учить тебя и учить, — осуждающе фыркнул Песец. — Это же самое страшное, когда не знаешь, ни от кого прилетит, ни что».

Он воинственно распушил хвост, хотя опаснее от этого выглядеть не стал. Возможно, конечно, что он прав, но я не мог исключить того, что отрезание от реликвии окончательно свернет императорские мозги набекрень. Невосстановимо свернет.

Обдумывал варианты и разговаривал с Песцом я в самолете, в княжеском салоне — Шелагин перестал шифроваться, сообразив, что другого внука у него все равно не будет, а отстранять меня от себя в такой ситуации со всех сторон неправильно.

На обратной дороге он спал, потому что эти три дня вымотали не только меня, но и его. Ожидание неприятностей иногда тяжелее воспринимается, чем сами неприятности, когда не знаешь, откуда прилетит, ждешь со всех сторон и готовишься ко всему сразу.

Беспаловы вымотались за эти дни не меньше, поэтому попрощались в гостинице мы с взаимным облегчением. С их стороны все договоренности выполнялись в полной мере и, кроме единственной подставы с Фадеевым, больше ничего в вину поставить было нельзя. Беспалова-младшая вообще эти два дня держалась так, как я от нее не мог ожидать после нашего неудачного знакомства. Мы с ней даже разговаривали нормально, хотя и не очень много.