Пешка для наследника

– Отец, я все для себя уже решил. Я не хочу заставлять Женю страдать. А со мной она никогда не будет счастлива.

– Да кто тебе это сказал?

– Отец…

– Я не позволю тебе совершить ошибку! Я сейчас же вылетаю в Екатеринбург!
– воскликнул Леонид и направился к выходу.

– Отец!
– Глеб вскочил с места и схватил того за руку.
– Не смей!

– Глеб, я не позволю тебе рушить свою жизнь!
– Леонид натянул на себя пальто, и уже было взялся за ручку, как раздался звонок в дверь.

На пороге стоял промокший паренек с большим пакетом в руках:

– Срочная доставка заказного письма из России, - стуча зубами, проговорил он, - распишитесь вот тут, - он указал на листок.

Глеб стоял, как громом пораженный. На автомате черкнул роспись и дрожащими руками взял пакет. Когда курьер ушел, он вернулся в гостиную и небрежно швырнул документы на пол. Затем схватил недопитый коньяк и залпом осушил бокал.

Леонид прошел следом за сыном и, подняв с пола письмо, молча распечатал.

– Сам же послал их, - недовольно проговорил он, вытаскивая несколько листков.

Глеб отвернулся и с силой стиснул зубы:

– Я же не думал, что она… Что она так быстро…

– Ты сумасшедший, Глеб, - сокрушенно покачал головой Леонид.
– Сам отправил Жене документы на развод, а когда девушка прислала тебе их - злишься. Что она должна была думать?

Глеб, ничего не говоря, направился к выходу. Но не успел выйти в коридор, как услышал громкий смех отца. Развернулся и непонимающе уставился на него:

– Отец, что ты такого смешного увидел в документах на развод?!

– А у девочки хорошее чувство юмора, - сквозь смех проговорил он и протянул сыну распечатанный конверт.

Глеб взял их и пробежался глазами по тексту. И по мере прочтения глаза его округлялись все больше и больше. Женя написала ему длинный монолог на тему, куда он может засунуть себе эти чертовы документы. А вместо подписи красиво выведенная фраза: «Не дождешься, Оболонский!» И ниже: «И выгляни уже в окно, в конце-то концов! Я замерзла!»

– Не может быть, - наконец, прошептал он и бросился к окну.

Там, на скале, на самой вершине, он увидел до боли знакомую фигурку. Сердце его радостно забилось, готовое выпрыгнуть из груди от счастья.

– Женя… - выдохнул Глеб и выбежал вон из дома.

Женя зябко поежилась от пронизывающего ветра, забирающегося под одежду. Обхватила себя руками и вздохнула. Зря она это затеяла. Нужно было спокойно пойти в дом, и там, в тепле, все ему сказать. Так нет же! А если он вообще не прочитает эти бумаги?! Не успела Женя об этом подумать, как услышала за спиной голос, от которого мурашки пробежались по телу:

– Женя…

Она медленно развернулась. Перед ней стоял Глеб и непонимающе смотрел на неё, словно она была привидением… Не чем-то реальным, а плодом его воображения. Женя изучала взглядом его черты лица… такие любимые и родные, как же она скучала по нему! Какой же дурой она была весь этот месяц! Надо было сразу же возвращаться, нет… не надо было уезжать от него...

– Жень… - Глеб не знал, как начать разговор, поэтому ляпнул первое, что пришло в голову, - ты замерзла?

– Ещё бы! Так долго тебя ждать! – недовольно заявила она.

– Ты… эти бумаги… все, что ты там написала, - правда?

– с надежной в голосе спросил Глеб.

– Нет, неправда!
– вдруг закричала Женя.
– Я пошутила! И приехала сюда только затем, чтобы сказать тебе об этом! Ты дурак, Оболонский! Идиот! Знаешь, что?! Вот только попробуй ещё когда-нибудь заикнуться про развод! Никакого развода! Придется тебе терпеть меня до конца своей жизни! Потому что я никогда тебе его не дам, ясно?! Я…

Её крики были заглушены его горячими губами. Глеб властно притянул к себе Женю и впился в её губы жарким, страстным поцелуем.

– Ясно, - хрипло прошептал он, глядя на жену блестящими от счастья глазами.
– Ясно, любимая…

– Вот и хорошо. Только попробуй оставить меня, я же… я же люблю тебя… - прошептала Женя, не пытаясь сдерживать градом льющиеся слезы. Она обвила руками его шею и вновь прильнула к его губам.

Ветер нещадно забирался под одежду, но Жене было тепло. Это чувство сладкой истомой разливалось по её телу, возрождая к жизни её израненное сердце…

Глеб крепко стиснул её в объятиях, теперь уже точно зная, что эта хрупкая девочка принадлежит только ему одному, и он никому никогда её не отдаст. Потому что без неё его просто не существует. Без неё он умирает, медленно и болезненно…

Они стояли на вершине скалы, а там, внизу, в безумном танце разбивались о берег холодные волны Корнуолла. Они были подобно горю. Вся боль тонула в волнах и с треском разлеталась о скалы, выбрасывая из памяти все плохие воспоминания… Возрождая их любовь к жизни. Любовь, предназначенную только для двоих. Они её заслужили. Они её выстрадали…

Эпилог

2 года спустя

– Оболонский, просыпайся! Глеб!
– Женя стояла возле кровати и настойчиво стягивала с мужа одеяло, а тот не менее настойчиво его на себя натягивал.
– Глеб, ну что ты как маленький?!
– Женя отпустила край одеяла и недовольно сложила руки на заметно округлившемся животе.

Глеб Оболонский разлепил один глаз и пробормотал:

– Сегодня воскресенье, Женечка, ложись спать, куда ты в такую рань собралась? Иди ко мне, - он потянул жену за руку, увлекая за собой в кровать.

– Ты забыл? Маргарита сегодня улетает! – Женя выдернула руку и недовольно надула губы.
– Мы собирались её проводить.

– Ах, ты о том безумном поступке моей безбашенной сестрички… - Глеб скорбно вздохнул и сел в постели.

– Она вовсе не безбашенная, и поступок её вовсе не безумный.

– Ну конечно! Скажи мне, зачем Марго понадобилось ехать в Лондон, если она могла спокойно пройти свою практику у меня?

– Значит, на то есть веские причины, - загадочно улыбаясь, проговорила Женя.

– Дорогая, - подозрительно сощурился Глеб, - у меня ощущение, что ты знаешь что-то, чего не знаю я…

– Ничего я не знаю!
– отмахнулась девушка.
– И вообще, вставай! Нам нужно собираться! А то Марго опоздает на самолет.

– Не переживай, сегодня же она будет в Лондоне. Я отвезу её в аэропорт.