Пески. Дары джиннов

Война забирает людей, и не только наших, но и тех, чьими жизнями мы не имеем права жертвовать. А те, с кем она нас разлучила, с каждым днём всё дальше от нас, и догнать их, чтобы вернуть, никак не получается.

– Где главное, я спрашиваю? – уже тише продолжала золотокожая, прислонившись к двери. Плечи её устало обвисли, словно у марионетки с обрезанными нитками. Исхудавшая, синяки под глазами… – Карта с указанием тайных проходов или что там ещё? А вы вместо этого тащите сюда девицу, которая один раз уже привела к нам солдат! – Она тяжело сползла по двери на пол и вздохнула, усевшись. – В следующий раз я жду подарка получше за все свои усилия. Рубины подойдут… ну или сапфиры на худой конец.

– Схватил, что попалось под руку. – Жинь расправил плечи, задев мою свисавшую с подоконника ногу. – Наверное, такие карты хранятся отдельно… где-нибудь вместе с сапфирами.

В султанском кабинете нашлись кое-какие важные бумаги, но добрыми новостями мы похвастаться не могли. Про наступление галанов было известно и так, они уже расположились под стенами Измана. Добавились лишь сведения, что к ним идёт подкрепление. Вот почему султан не спешил бросать в бой своих абдалов – хотел покончить с захватчиками одним махом. Он лишь послал часть войск на юг, где после разгрома мятежников в столице начались беспорядки, чтобы напомнить населению, чьи они подданные.

Выяснилось также, что султану донесли о намерении эмира Ильяза сдать нам свой город, что сулило Билалу крупные неприятности. Однако правитель Мираджа не знал, что смертельно больной эмир поставил условием своей помощи женитьбу на одной из наших демджи. Нам это условие не подходило, и для захвата власти в Ильязе мы решили использовать нашего сторонника Рахима, которого боготворили местные солдаты. Так что на самом деле Билалу не суждено было стать изменником. Но с тех пор как Рахим попал в плен вместе с принцем Ахмедом, до войска Ильяза мы дотянуться не могли.

Хуже этого оказалась другая новость, от которой у меня застыла кровь в жилах. В день успешной засады на мятежников султан отдал приказ послать солдат за командующим Хамадом, отцом нашей Шазад. Его войска с начала войны охраняли западную границу, не давая врагам проникнуть в Мирадж через территорию Амонпура. Теперь, когда дочь обвинили в измене трону, командующего запросто могли казнить. Столица заперта, как его предупредить?

Шазад смогла бы придумать, но она тоже в темнице, и я не могу связаться ни с ней, ни с её отцом, которому грозит смерть. Сколько раз он рисковал жизнью, добывая ценные сведения, переправляя к нам солдат, недовольных султаном… Помогал даже устроить в Скрытый дом женщин, с которыми плохо обращались мужья. Так много сделал для нас, а теперь погибнет вместе со всей своей семьёй.

Разминая усталое тело, я слезла с подоконника и взглянула на Халу.

– Судя по твоему настроению, разговорить её так и не удалось?

Близился закат, и по улице взад-вперёд сновали обитатели Измана, торопясь закончить дневные дела до наступления комендантского часа, который всё ещё оставался в силе. Затем до самого рассвета в городе будут хозяйничать абдалы, истребляя запоздавших.

Хала раздражённо провела золотистыми ногтями по чёрным волосам:

– Думаешь, легко заморочить голову тому, кто знает, на что ты способна?

А мы так надеялись, что она запросто проникнет в разум Лейлы и заставит всё рассказать! Смогла же когда-то заставить мою тётку принять меня за собственную сестру, а сегодня обвела вокруг пальца целый город. Однако украденная принцесса не случайный прохожий, она отлично представляла себе возможности демджи.

– Вот принесли бы ответы сами, не пришлось бы мне мучиться, – снова фыркнула золотокожая.

Мы виновато молчали.

«Что теперь, собрать штаб и обсудить планы? Так мы делали всегда…»

Я обвела взглядом комнату и поняла, что все и так здесь. Имин погибла, Ахмед, Шазад и Далила неизвестно где, как и Рахим, наш новый соратник. Сэм тоже пропал, близнецы отсыпаются после трудов. Остаёмся мы с Жинем да Хала – две вымотанные демджи и безалаберный чужеземный принц. По сравнению с компанией, что собиралась на совет в шатре Ахмеда в оазисе, - грустное зрелище, тем более что никто толком и не знает, что делать дальше.

Неловкую тишину внезапно прервал громкий голос за окном:

– О мои подданные!

Меня охватил ужас. Голос султана я узнала бы по одному слову даже на другом конце света, даже скорее, чем голос Жиня. Никаких сомнений – правитель Мираджа снова разыскал наше убежище!

Мы – то есть я – похитили Лейлу и тем самым привели к нам её отца. Теперь всё погибло: Жиня ждёт плаха как ещё одного мятежного сына, а нас, демджи, унизительное рабство. Остальные закончат свои дни в темнице где-нибудь посреди песков без всякой надежды на избавление.

Я застыла, пригвождённая к месту, переполненная страхом, видя его отражение на лицах друзей. Жинь опомнился первым: вскочил, выхватил револьвер и приник к стене сбоку от окна. С трудом овладев собой и достав своё оружие, я прижалась с другой стороны и выглянула наружу, готовая увидеть внизу султана в позе Башира-храбреца, взывающего к прекрасной Рахат, что томится у джинна в башне.

К моему изумлению, посреди улицы возвышался, глядя перед собой пустыми глазами и сверкая начищенной бронзой, один-единственный абдал – механический воин султана, оживлённый огненной кровью джинна Фереште с помощью хитрого устройства, сотворённого Лейлой.

– Я говорю с вами сейчас не как правитель, а как отец. – Слова исходили от абдала, хотя его бронзовые губы оставались неподвижны. – Отец своего народа и своей невинной дочери, принцессы Лейлы, похищенной из дворца опасными преступниками из шайки казнённого изменника…

«Он даже не назвал Ахмеда по имени».

Голос звучал громче, чем у обычного человека. Вытянув шею, я заглянула в конец улицы. На углу стоял другой абдал, оттуда доносились те же слова. Прохожие в страхе вжимались в стены, словно в поисках укрытия, и жадно прислушивались. Похоже, султан расставил своих бронзовых слуг по всему городу, в каждом квартале, и вещал через них сразу тысячам людей.

– Как он это делает? – прошипела я тихонько: вдруг абдалы и слушать умеют.

Не отрывая взгляда от улицы, Жинь хмуро покачал головой. Узорчатая тень от оконной решётки странно искажала его черты.

Султан между тем продолжал:

– Кому-то из вас уже пришлось испытать потерю ребёнка… – Чужие слова из недвижных уст механических чудищ эхом прокатывались по стенам. Я невольно покосилась на Халу – та свирепо закатила глаза. – Каждый на моём месте сделал бы всё, что в его власти, лишь бы вернуть свою дочь. – Недосказанное подразумевалось и звучало, казалось, так же громко: нет ничего, неподвластного султану. – Тот, кто возвратит мне её, получит золота столько, сколько весит сам…

Мой палец на спусковом крючке немного расслабился. Только и всего? Золото за нашу поимку обещали не раз, но никто не продался – не польстится на награду и теперь… Но облегчение длилось недолго.