Песнь для Арбонны

— Ты лжешь, — снова повторил Блэз и сам услышал нотку отчаяния в своем голосе, но постарался подавить его. — Зачем ты это делаешь? Мы знаем, чего ты хотел: ты предназначал меня для служения богу.

— Естественно. Ты — младший сын, куда еще я должен был тебя пристроить? Ранальду предстояло стать королем. — Гальберт покачал головой, словно Блэз неожиданно проявил тупость. — Затем ты заартачился, не в первый раз и не в последний, а немного позже стало ясно, что Ранальд… такой, какой есть.

— Ты его таким сделал.

Гальберт снова передернул плечами.

— Если он не смог справиться со мной, то не смог бы справиться с королевской властью. А ты нашел способ. После того как мне удалось выгнать тебя из дома при помощи Иерсенского договора.

Блэз почувствовал, что бледнеет.

— Ты же не собираешься утверждать…

— … Что у меня было много причин заключить этот договор. Да, собираюсь. Это так. Подумай, Блэз. Деньги для этой войны и кинжал в спину Адемара в руках тех северян, которые лишились своей земли. И я в конце концов вынудил тебя покинуть Гораут, уехать туда, где ты мог собрать вокруг себя всех, кто был в состоянии противостоять Адемару. И мне, — прибавил он, словно ему это только что пришло в голову. — В конце концов, — продолжал Гальберт тем же ровным, спокойным голосом, — тебе понадобится много денег, чтобы вернуть северные болота, особенно после наших сегодняшних потерь. К счастью, Люсианна д'Андория снова овдовела. Я планировал организовать убийство Борсиарда здесь, если никто из ваших воинов не сумеет этого сделать. Я рассматривал ее как возможную невесту для Ранальда, если бы обстоятельства сложились благоприятно. Теперь тебе придется жениться на ней, и я знаю, что ты будешь рад этому почти так же, как ее отец. Когда его дочь станет королевой, он, возможно, даже прекратит периодически возвращать ее домой, в свою собственную постель. — Гальберт улыбнулся, а у Блэза слегка закружилась голова. — Только следи за ним, хорошенько следи за Массеной Делонги. Тем не менее при помощи Коррезе и Делонги ты сможешь устоять, когда Валенса откажется продолжать выплаты, оставшиеся по условиям договора.

Блэз почувствовал, что у него начинает болеть голова, словно на нее обрушивается удар за ударом.

— Ты лжешь, не так ли? Скажи мне, зачем? Какая тебе выгода сейчас, в данный момент, пытаться заставить меня поверить, будто ты все это спланировал?

— Я не планировал всего этого, Блэз, не будь глупцом. Я — смертный слуга Коранноса, а не бог. После того как ты уехал из дома в Гётцланд и Портеццу, я подумал, что Фальк де Саварик и некоторые другие северные бароны пошлют к тебе гонцов с предложением короны. Я не ожидал, что ты сам проявишь инициативу, как ты поступил. Я не знал, что ты настолько… безрассуден. Я и правда считал, что ты в какой-то момент окажешься в Арбонне, хотя бы только потому, что ты знал, что я сюда приду, но я не знал, какое большое… влияние они будут на тебя иметь. Это, должен признать, было для меня сюрпризом.

— Адемар, — сказал Блэз, все еще сопротивляясь. — Ты делал для него все. Ты даже пытался отдать ему Розалу.

На лице его отца отразилось презрение.

— Я не сделал для Адемара ничего, только протянул ему веревку для повешения. Большего он никогда не стоил. Он был орудием, которое позволило бы мне отдать Арбонну богу. Вот и все. — Он снова пожал плечами. — Кажется, в этом мы потерпели неудачу. Об этом я горюю перед смертью. Я действительно думал, что мы не можем проиграть. В этом случае я надеялся, что сын Коррезе увезет тебя отсюда назад, в Портеццу, и со временем я еще мог бы осуществить обе половины моей мечты. Адемар никогда не смог бы удержать Арбонну после того, что я намеревался здесь устроить. — Его красивый голос, подумал Блэз, объясняет все так соблазнительно просто. — Что касается Розалы, правда, Блэз, это должно было еще больше настроить баронов против него — и тебя тоже, если бы ты нуждался в дальнейшем стимуле, и это должно было произойти только после того, как она родит наследника для Гарсенка. Скажи мне, мальчик, Кадар — это твой сын, не так ли?

Блэз почувствовал, что у него начинают дрожать руки.

— Ты должен запачкать все, к чему прикасаешься, даже в конце жизни? Хоть что-то может остаться чистым?

— Моя смерть, по крайней мере. Так мне обещано, — сухо ответил Гальберт. Его губы скривились. — Брось, Блэз, если он не твой, то я умру, гадая, чей он. Я провел кое-какое расследование после того, как Ранальд прожил в браке довольно долго, а наследника все не было. И обнаружил, что все эти годы, пока он был первым рыцарем короля и похотливые женщины дрались, чтобы затащить его в свою постель, он не стал отцом хотя бы одного ребенка, которого мне удалось бы найти. Вспомни, что мой брат тоже не оставил наследника. В нашем семени, возможно, есть какой-то порок, хотя я избежал этой участи. А ты?

Блэз посмотрел на свои дрожащие руки. И сказал:

— Ничто не имело значения, кроме цели, правда? Ничто не имело смысла само по себе. Мы все были орудиями, каждый из нас, Адемар, Розала, Ранальд и я, даже когда мы были еще маленькими.

Его отец коротко и решительно мазнул рукой.

— Чего ты хотел, Блэз? Колыбельных? Похлопывания по спине? Руку любящего отца, сжимающую твое плечо, когда ты делал успехи?

— Да, — ответил на это Блэз как можно более ровным голосом. — Да, наверное, это то, чего я хотел.

Впервые Гальберт, кажется, заколебался.

— Ты справился неплохо и без этого.

— Да, — опять повторил Блэз, вдохнул воздух и медленно выдохнул его. — Я справился. — Он посмотрел на отца. — Если бы у нас было время для дискуссий, я бы мог рассказать тебе кое-что о своих чувствах, но не уверен, что мне этого хочется. — Он помолчал. Теперь его охватило глубокое спокойствие. — Еще что-нибудь, отец?

Молчание, потом Гальберт медленно покачал головой. Еще несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом Блэз повернулся и вышел из круга. Солдаты расступились, давая ему проход. Он увидел, что отряд лучников в красных одеждах Карензу подошли к остальным. За ними он увидел своего коня, повод которого держал Ирнан. Блэз подошел, вскочил в седло и поскакал прочь. Он не оглянулся.

У себя за спиной он услышал голос Рюделя, задавшего вопрос, и ответ Тьерри, очень ясный, затем услышал слова команды и еще услышал, как запели стрелы.

Глава 19

Вначале Блэз не догадывался, что едет по той же тропе, по которой Бертран покинул поле боя. Он направился на запад, к краснеющему диску солнца, и подъехал к аллее вязов, которая вела к арке. Здесь он остановился и оглянулся назад, на костры, усеявшие поле. Он чувствовал себя очень странно. Ему пришла в голову мысль, почти случайно, что он теперь один в целом мире.

Именно тогда, посмотрев вниз, он увидел свежие следы конских копыт и понял, что Бертран проехал по этой тропе до него. Герцог тоже теперь остался один, подумал Блэз, в другом смысле и одновременно в том же самом. Ариана что-то говорила об этом тогда, давно: Бертран потерял со смертью Уртэ чувство страстной ненависти, которая определяла его жизнь и управляла ею более двадцати лет. Ненависть, подумал Блэз, может быть такой же могучей, как и любовь, хотя певцы, возможно, пытаются уверить вас в обратном.

Он дернул повод коня и снова двинулся вперед. Проехал под огромной дугой арки, и на мгновение его обдало холодом, даже в плаще, когда он въехал в ее тень; затем он выехал на противоположную сторону под угасающий свет солнца. Над его головой стая птиц летела на юг вместе с ветром. Его отец мертв. Его брат мертв. Вероятно, очень скоро он станет королем Гораута. Кадар Ранальд де Грасенк, вероятно, его сын. Он боролся с этой мыслью с осени. Об этом нельзя рассказать. Он достаточно хорошо знал Розалу, чтобы понять, что она никогда расскажет.

И это, как и следовало ожидать, унесло его мысли к Аэлис де Мираваль, которая так давно умерла и из-за любви к которой два сильных человека сломали и погубили свои жизни. Он ехал сквозь эту тишину вслед за одним из этих двоих, который уцелел, сквозь голые зимние виноградники, где давно убрали осенний урожай, а первые почки появятся еще не скоро. Виноградники уступили место траве, а лес вырастал перед ним, по мере того как Блэз ехал все дальше, и вскоре он подъехал к маленькой хижине на опушке этого леса и увидел знакомого коня, привязанного снаружи.