Песнь крови

– Около двух месяцев тому назад. А может, и больше. В стенах этой крепости я потеряла счет времени. Меня наконец-то призвали обратно в Дом ордена из Варнсклейва, и я так надеялась снова занять свою прежнюю должность, но аспект Элера поручила мне изыскание новых снадобий. Ах, Ваэлин, это скука смертная! Бесконечное растирание трав и приготовление составов, большинство из которых кошмарно воняют. Я даже жаловалась аспекту, но она мне сказала, что мне надо ознакомиться со всеми сторонами деятельности ордена. Как бы то ни было, я даже обрадовалась, когда из моей бывшей миссии прискакал гонец с известием, что там началась вспышка «красной руки». Я как раз работала над лекарством, которое могло дать надежду на исцеление или, по крайней мере, облегчение симптомов. И тамошний мастер послал за мной.

«Красная рука». Моровое поветрие, которое прокатилось по всем четырем фьефам перед тем, как король взялся за объединение Королевства, и за два жутких года своего владычества унесло тысячи жизней. Ни одна семья не осталась не затронута им, и ни одной болезни не страшились так, как этой. Однако последние пятьдесят лет в Королевстве о ней было не слышно.

– Это была ловушка, – сказал он.

Она кивнула.

– Я отправилась в путь одна – боялась, как бы зараза не распространилась. Однако болезни не было, только смерть. В миссии стояла тишина, я подумала, что там никого нет. Внутри были одни трупы, и умерли они не от «красной руки». Они были зарезаны и изрублены – даже больные в своих постелях. Приверженцы Мустора ждали меня, и они не пощадили никого. Я попыталась бежать, но они меня, разумеется, поймали. Заковали в цепи и привезли сюда.

– Простите меня.

– Вы-то тут ничем не виноваты! Мне было бы больно думать, что вы вините в этом себя.

Они снова встретились взглядом, и в груди снова шевельнулась боль.

– Мустор вам ничего не говорил? Ничего такого, что могло бы объяснить его действия?

– Он приходил ко мне в камеру почти каждый день. Поначалу он как будто тревожился о моем благополучии, заботился о том, чтобы мне давали достаточно еды и воды, даже книги и бумагу приносил, когда я просила. При этом он постоянно говорил, как будто что-то заставляло его это делать, но его слова обычно выглядели бессмысленными. Он бормотал о своем боге, цитировал целыми отрывками Десятикнижие, которое так чтут кумбраэльцы. Поначалу я думала, будто он пытается меня обратить, но потом осознала, что на самом деле он говорит не со мной. Мое мнение его не интересовало. Он просто нуждался в том, чтобы высказывать вслух то, чего не мог сказать своим приверженцам.

– Что именно?

– Свои сомнения. Хентес Мустор усомнился в своем боге. Не в его существовании, а в его решениях и намерениях. Я тогда не знала, что он убил своего отца, по всей видимости, по наущению своего бога. Возможно, чувство вины свело его с ума. Я ему так и сказала. Я сказала ему, что, если он думает, будто сумеет воспользоваться мной, чтобы убить вас, он воистину безумен. Я ему сказала, что вы его убьете на месте. Похоже, я ошибалась…

Она пристально поглядела на него.

– Ваэлин, он ведь действительно был безумен? Им двигало именно безумие? Или… или что-то еще? Я чувствую, вам известно больше, чем вы говорите.

Ему хотелось рассказать ей все, это побуждение жгло ему грудь, потребность с кем-нибудь поделиться. Тот волк в Урлише и Мартише, встреча с Нерсус-Силь-Нин, Ожидающий, и голос, один и тот же голос, слышанный им из уст двух убитых. Но что-то удержало его. На этот раз это была не песнь крови, а нечто куда более понятное. «Подобные знания опасны. А она и так пережила из-за меня достаточно опасностей».

– Я всего лишь брат с мечом, сестра, – сказал он ей. – И с каждым годом понимаю, как мало я знаю.

– Вы знали достаточно, чтобы спасти мне жизнь. Вы знали, что у Мустора не хватит духу вас убить. Я была совершенно уверена, что вы его зарубите, когда увидите, что у него я… Я была так горда вами, так гордилась, что вы этого не сделали. Безумец он или нет, убийца или нет, а я не чувствовала в нем зла. Только горе и чувство вины.

Снизу донесся шум. Ваэлин посмотрел вниз и увидел, что владыка фьефа лорд Мустор наскакивает на Каэниса, плеща вином из бутылки на булыжную мостовую двора. Владыка фьефа был растрепан, небрит и, судя по тому, как заплетался у него язык, куда пьянее обычного.

– П-пусть себе гниют! Слыхал, брат? У нас в Кумбраэле грешников не хоронят! Отрубите им головы и б-бросьте воронам…

Он наступил в лужу непросохшей крови, поскользнулся и тяжело рухнул на булыжники, облившись вином. Мустор замысловато выругался и отпихнул руки Каэниса, который пытался помочь ему встать.

– Я говорю, пусть грешники себе гниют! Это же моя крепость. Принца Мальш… Мальсия? Лорда Ваэлина? Нет, моя!

– Что это за человек? – спросила Шерин. – Он выглядит несколько… ненормально.

– Законный владыка фьефа Кумбраэль, да поможет им Вера.

Он виновато улыбнулся ей.

– Мне надо идти. Мой полк останется здесь в ожидании нового приказа короля. Я попрошу брата-командора Макрила выделить эскорт, который доставит вас обратно в орден.

– Я бы предпочла ненадолго остаться здесь. Думаю, сестра Гильма будет рада помощнице. К тому же мы с вами почти не успели поделиться новостями. Мне есть о чем порассказать!

Все та же открытая улыбка, все та же боль в груди. «Отошли ее, – приказал внутренний голос. – Если оставить ее тут, ничего, кроме боли, из этого не выйдет».

– Лорд Ваэлин! – Крик владыки фьефа лорда Мустора снова заставил его посмотреть во двор. – В-вы где? Оштановите этих людей!

– Мне тоже есть о чем порассказать, – сказал Ваэлин, прежде чем уйти прочь.

* * *

Поначалу лорд Мустор рассвирепел, когда Ваэлин отказался остановить погребение трупов, и принялся во всеуслышание орать, что крепость его и что он в своих землях полновластный владыка. Когда Ваэлин коротко ответил, что он служитель Веры, а потому не подчиняется слову владыки фьефа, Мустор умолк и сердито надулся. Воззвав к принцу Мальцию и получив в ответ лишь суровый неодобрительный взгляд, Мустор удалился в покои своего убитого брата, куда велел принести значительную часть винных запасов, что хранились в подвалах цитадели.

В Высокой Твердыне они провели еще восемь дней, с тревогой ожидая вестей об окончании войны. Ваэлин не давал своим людям сидеть без дела, занимая их тренировками и постоянными вылазками в горы. Солдаты почти не роптали, боевой дух был высок благодаря победе и трофеям, добытым в цитадели и снятым с трупов. Пожива была невелика, однако же утолила извечную солдатскую тягу к добыче.

– Дайте им одержать победу, набить карманы золотом и время от времени переспать с бабой, – сказал Ваэлину сержант Крельник как-то вечером, – и они будут следовать за вами вечно!

Как и обещала сестра Шерин, Алюций Аль-Гестиан быстро оправился. Он очнулся на третий день и благополучно прошел простую проверку, показывающую, что его мозг не получил необратимых повреждений, хотя он совершенно не помнил ни самой битвы, ни того, как его ранили.

– Так он, значит, убит? – спросил он у Ваэлина. Они стояли во дворе, глядя, как солдаты строятся для вечерних занятий строевой подготовкой. – Узурпатор?

– Да.

– Как вы думаете, это он вручил Черной Стреле те пропуска?