Песнь льда и огня. Книги 1-9

— Ибо три головы у дракона, — вздохнула она. — Ты понимаешь, что это значит, Джорах?

— Эмблема дома Таргариенов — это трехглавый дракон, красный на черном поле.

— Я знаю — но ведь трехглавых драконов не бывает.

— Три головы — это Эйегон и его сестры.

— Висенья и Рейенис, — вспомнила она. — Я происхожу от Эйегона и Рейенис через их сына Эйениса и их внука Джейехериса.

— Из синих губ можно услышать только ложь — разве не так говорил Ксаро? Зачем вдумываться в то, что нашептали вам колдуны? Теперь вы знаете, что они хотели одного: высосать из вас жизнь.

— Может быть. Но я видела такие вещи…

— Мертвеца на носу корабля, голубую розу, кровавый пир… но какой в этом смысл, кхалиси? Еще вы упоминали о скоморошьем драконе — что это за дракон такой?

— Тряпичный, на палках. С такими сражаются герои в скоморошьих представлениях.

Сир Джорах нахмурился, но Дени продолжала гнуть свое:

— «Его гимн — песнь льда и огня» — сказал мой брат. Я уверена, это был он.

Не Визерис — Рейегар. Он играл на арфе с серебряными струнами.

Сир Джорах нахмурился еще пуще, сведя брови вместе.

— У принца Рейегара была такая арфа, — признал он. — Вы его видели?

— Да. И женщину в постели, с ребенком у груди. Брат сказал, что это дитя — принц, что был обещан, и что имя ему — Эйегон.

— Принц Эйегон — это сын Рейегара от Элии Дорнийской. Но если он был кому-то обещан, то это обещание нарушилось в тот миг, когда Ланнистеры разбили ему голову о стену.

— Да, я помню. Они убили и дочь Рейегара, маленькую принцессу. Ее звали Рейенис. В честь сестры Эйегона. Висеньи у них не было, но он сказал, что у дракона три головы. Что это за песнь льда и огня?

— Я такой никогда не слышал.

— Я пошла к колдунам, чтобы найти ответы, а они наградили меня кучей новых вопросов.

На улицах снова стал появляться народ.

— Дорогу! — кричал Агго, а Чхого, подозрительно понюхав воздух, заявил:

— Я чую ее, кхалиси. Чую дурную воду. — Дотракийцы не доверяли морю и всему, что плавает в нем. Они не признавали воду, которую не могут пить лошади. «Ничего, научатся, — решила Дени. — Я переплыла их море вместе с кхалом Дрого — они переплывут мое».

Кварт был одним из величайших портов мира, и его большая крытая гавань ошеломляла изобилием красок, звуков и ароматов. Склады, игорные притоны и кабаки чередовались с дешевыми борделями и храмами неведомых богов. В толпе сновали карманники, головорезы, гадальщики и менялы. Набережная представляла собой сплошной рынок, где купля-продажа велась день и ночь и любой товар можно было купить за малую долю его базарной цены, если не спрашивать, откуда он взялся. Сгорбленные старухи торговали сладкой водой и козьим молоком из глазурованных кувшинов, которые носили на спине. Моряки пятидесяти разных народностей бродили между лотками, пили пряные напитки и перешучивались на непонятных языках. Здесь пахло солью, жареной рыбой, горячей смолой, медом, благовониями, маслом и мужским семенем.

Агго купил у мальчишки за медяк вертел поджаренных с медом мышей и ел их, сидя в седле. Чхого разжился горстью крупных белых черешен. Повсюду продавались красивые бронзовые кинжалы, сушеные кальмары, резной оникс, волшебный эликсир из молока девственниц и «вечерней тени» — даже драконьи яйца, подозрительно похожие на расписные булыжники.

У длинных каменных молов, отведенных для кораблей Тринадцати, Дени видела сундуки с шафраном, ладаном и перцем — их как раз сгружали с «Алого поцелуя» Ксаро. На соседнюю «Лазурную невесту» тащили по сходням бочки с вином, вязанки кислолиста и кипы шкур — она собиралась отплыть с вечерним приливом. Чуть дальше толпа собралась у гильдийской галеи «Солнечный блеск», торгующей невольниками. Всем известно, что раба дешевле всего покупать прямо с корабля, а флаг на мачте оповещал, что «Солнечный блеск» только что пришел из Астапора в Заливе Работорговцев.

Дени не ждала больше помощи ни от Тринадцати, ни от Турмалинового Братства, ни от Гильдии Специй. Она ехала милю за милей на своей Серебрянке, мимо причалов и складов, в дальний конец подковообразной гавани, где позволялось причаливать судам с Летних островов, из Вестероса и Девяти Вольных Городов.

Она спешилась у бойцовой ямы, где василиск под крики зрителей-мореходов терзал большого рыжего пса.

— Агго и Чхого, стерегите лошадей — мы с сиром Джорахом поговорим с капитаном.

— Как скажешь, кхалиси. Мы будем присматривать за тобой.

Приятно было услышать снова валирийскую речь и даже общий язык. Моряки, грузчики и купцы расступались перед Дени, озадаченные видом стройной молодой девушки с серебристо-золотыми волосами, одетой на дотракийский манер, но сопровождаемой рыцарем. Сир Джорах, несмотря на жару, надел поверх кольчуги свой зеленый шерстяной камзол с черным медведем Мормонтов.

Но ни ее красота, ни его рост и сила не помогли им в переговорах.

— Значит, я должен взять на борт сотню дотракийцев вместе с конями, вас двоих да еще трех драконов? — сказал капитан большой барки «Задушевный друг» и отошел со смехом. Когда Дени сказала лиссенийцу с «Трубача», что она Дейенерис Бурерожденная, королева Семи Королевств, он ответил:

— А я лорд Тайвин Ланнистер и каждую ночь сру золотом в мой горшок.

Грузовой мастер с мирийской галеи «Шелковый дух» заявил, что драконы слишком опасны в море, где даже слабая струйка огня может поджечь снасти. Владелец «Брюха лорда Фаро» соглашался на драконов, но дотракийцев брать не желал.

— Этих безбожных дикарей я на своем «Брюхе» не повезу. — Два брата, капитаны кораблей «Ртуть» и «Гончая», посочувствовали им и пригласили в каюту на бокал красного вина из Бора. Видя их учтивость, Дени возымела надежду, но они запросили цену, намного превышавшую ее возможности — а быть может, и возможности Ксаро. «Ущипни меня» и «Косоглазка» были слишком малы для нее, «Головорез» шел в Яшмовое море, «Магистр Маноло» непонятно как держался на плаву.

На пути к следующему причалу сир Джорах коснулся ладонью ее спины.

— Ваше величество, за вами следят. Нет, не оборачивайтесь. — Он осторожно направил ее к лотку медника. — Вот отменная работа, моя королева, — сказал он громко, подавая ей большое блюдо. — Видите, как оно блестит на солнце?

В ярко начищенной меди Дени увидела себя, а когда сир Джорах слегка отвел блюдо вправо — и то, что происходит позади.

— Я вижу темнокожего толстяка и другого — старого, с посохом. Который?

— Оба. Они преследуют нас с самой «Ртути».

Медь искажала отражение — один незнакомец казался длинным и тощим, как скелет, другой — необычайно широким.