Песнь виноградной лозы. Запах трав

Яська понял, что весь бой затевался ради этого представления, интересно им, видите ли. Данка, крутя длинным хвостом, подошла к нему и ткнулась в ноги. Потом покосилась на лежащего парня, из ран которого сочилась кровь… и фыркнула. Всё это в полной тишине, все напряжённо ждали, как поведёт себя моск. Кошачье фырканье прозвучало укоризненно, что Ясон не выдержал.

– Вороны с вами, показываю, – он присел к Кузьке, достал подаренный новый нож из своих вещей. Сначала он потёр руки, пока не почувствовал идущие в них токи, от чего начало покалывать пальцы, а потом правой рукой стал снимать черноту, переводя его на лезвие ножа. Нож, удивительно хороший, явно в него при ковке были добавлены заговоры, впитывал в себя словно морская губка всё, что умелые руки на него вешали. Зеленоватый лечебный свет слабым колыханием выходил из его руки. Вот поползли и виноградные лозы, опутывая окровавленное тело. Гораздо сложнее было с застарелыми гематомами, но и они рассасывались под силой Вакха. Лежащий Кузька чуть ли не мурлыкал под руками юного иеры. Между делом его рука с шаловливыми пальчиками ползла к лапе Данки. Кошка с интересом наблюдала и даже понюхала.

– Не балуй, – Яська шлёпнул парня по рыжей голове, словно свою питомицу. Тот притих. Мальчишки прыснули.

– Не мешай работать иере… – поощрил Илька.

Когда драчливые мальчишки пошли очередной раз ополаскиваться, спина Кузьки была чистая, лишённая не только следов от когтей Данки, но и каких либо синяков.

– Слушай, Ясь, у тебя у самого синяк под глазом и губа рассечена, – остановил Илька юного жреца. – Себя залатай…

Яська даже не заметил, что в драке ему досталось. Он ощупал своё лицо… Всё было гораздо хуже, через полчаса глаз просто заплывёт, а губы станут похожими на блин.

– Себя не могу… Я своей энергией работаю. Свои силы отдаю, а на себя… Они же всё равно мои. Тут их перераспределять надо, а это пока не умею…

– Фифа, всё запомнил, – русоволосый парень бросил взгляд на родича.

– Учту.., – буркнул тот.

Павка притащил медяшки, которые наложили на Яськино лицо.

– Ты это…извини.. Я не знал, что себя лечить не умеешь – смутился Кузька, помогая Яське одеться, чтобы медь с лица не упала. Моск понял, предстоит ещё драка с Фифой. Ему даже смешно стало, очередь устроили, побей Яську и получи лечение как награду. На вшивость проверяют да и просто развлекаются.

Потом они с Данкой шли за русоволосым мальчишкой к нему на обед. Илька в обход повёл через рощу, чтобы у входа не попасться на глаза ахеменидам. Они вышли на центральную мощёную улицу, ведущую от административного центра к зелёной зоне храма. Мощёная дорога была посередине разделена ухоженными конусообразно остриженными деревьями. С одной стороны от дороги шла живая изгородь из кустов, с другой росли лилово-фиолетовые цветы. За кустами в роще стояли двух-трёхэтажные многоквартирные дома, крашеные в жёлтый или бирюзовый цвет. Дома были украшены балюстрадой из колонночек и балкончиков. В одном из таких домов четыре квартиры снимали Ясоновы барсы. Сам он расположился в двухкомнатной квартире вместе с одним из молодых воинов.

Дорога вела к холму, возвышающемуся над петлёй реки. Пологим был только вход на холм, где стоял храм, а со всех сторон храм окружали обрывы. Вся зона погружена в священную рощу, скрывающую под своим пологом родовые дома знати. К одному из берегов реки от центральной мощёной дорожки тянулась песчаная, на которой разговаривали трое мужчин. Илька приветливо помахал им, они тоже кивнули мальчишке в ответ. Ребята свернули на противоположную дорожку, тоже мощёную, обрамлённую маленьким бордюром.

От неё отходила своя песчаная дорога к реке, вдоль которой тянулись огороды с созревшими и готовыми сорваться с грядок, если хозяева не поторопятся, дарами земли. Храм монументом возвышался над зеленью. Его портик из белых колон нёс массивную крышу, украшенную белым барельефом, выступающим на небесно-голубом фоне. Двустворчатые двери были призывно открыты. Но храм остался позади, а мальчишек встретил шелест листвы и пение птиц. Они словно оказались в светлом лесу, наполненном жизнью. Птицы просто заливались. Солнечные лучи, проходя сквозь листву, россыпью струились по дороге и лицам мальчишек, игриво зазывая их в волшебное воображении леса. Свежий ветер теребил волос и наполнял каким-то дерзким весельем. То и дело от дороги отделялись маленькие мощёные тропы, и рядом с ними возникал дом, спрятавшийся и притаившийся до этого в листве. К одному из таких домов свернул Илька. Как и все стоящие здесь дома правящих семей, это был дом с мезонином. Чистенький, такой весь, радостный домик, украшенный полукруглым крылечком, с белыми деревянными колоночками.

За столом их уже ждали. Аминтор сидел во главе стола, напротив восседал Филипп. Рядом с отцом поспешно юркнул Илька. Две его старшие сестры сидели по другую сторону и с интересом взирали на пришедшего гостя, ещё и с барсихой.

Девчонки были в общем красивые, но куда грубее брата. Да, девкой Илька был бы краше. У дверей Аминтора очередь из поклонников не уменьшалась…

Рядом с Филиппом сидел его сын Сурик.

Ясон усмехнулся, садясь на свободное место рядом с Илькой: здесь за столом не лежат, а он слышал, все эллины едят лёжа. Видимо, это о философах, которых из иер выгнали, и они вместо еды своё горе вином запивают и лежат потому, что встать уже не могут. Вот так заканчивают жизнь неудавшиеся иеры, у кого или таланта не хватило, или денег. Всё же философия требует жертв в виде возлияния, не зря же неудавшиеся жрецы идут в философы. Слово и горе лечит, и закуской обеспечивает.

Немного прихрамывая, появился бывший педагог самого Аминтора.

– Ну, все собрались, или ещё кого ждать будем? – сварливо поинтересовался он. – Тор, вы сегодня есть будите, или просто так за столом посидите?

– Не нуди старый, давай, неси, – улыбнулся хозяин дома зануде, своему ровеснику.

– То неси, то подожди, что я зря готовил? – прихрамывая, ворчун пошёл на кухню, – я готовил, старался, а они есть не хотят. Словно я не человек, словно мой труд не уважаем. Гоняют как мальчишку….

Из кухни выскочил Леапп и быстро стал расставлять посуду, сервировать стол. Посреди стола возникла большая миска с нечто зелёным. Всем раздали похлёбку. Аминтор с довольным видом положил этого зелёного нечто прямо в своё дымящееся блюдо. Его дочери скривились, когда отец начал с удовольствием это потреблять.

– Ясь, ты не стесняйся, клади. – Илька большой серебряной ложкой зачерпнул этого месиво…

Ясон посмотрел и понюхал похлёбку: свекла, мелкая цветная капуста, лук колечками, фасоль.., вроде съедобно.

– Откуда это ты такой красивый, – Аминтор разглядывал гостя, Филипп хихикал в бороду. – Опять подрались? Иль!

– Атта, склалось так, – мальчишка за разговором старательно накладывал моску в похлёбку зелёную мешанину. Яська поводил носом, трава какая-то, не шпинат, не то что давали у них… Вот название забыл, от золотухи вроде.

– Иль, – Аминтор окликнул сына, – не увлекайся. Ты Сурику клади, сёстрам, себе.

– Ой… – Илька хитро перемигнулся с сёстрами, – Тут почти кончилось.

Яська понял, ради этого и позвали, чтобы он съел всю эту безвкусную траву. Илька его просто развёл, как мальчишку сопливого. Просто вёл за ручку к этой ждущей его зелени. Остатки Филипп наложил себе на лепёшку, а остальное перекочевало в миску Сурика. Сёстры вздохнули с облегчением.

– А можно я это есть не буду? – жалостливое лицо хрупкого мальчишки повернулось к отцу. Его светлые брови стали домиком, а голубые глаза стали влажные и молящие.

– Ешь, это полезно. – хором строго проговорили дети Аминтора. Сам хозяин, хмыкнув в бороду, потреблял своё месиво.