Песни черного дрозда (сборник)

Прошли, может быть, одна или две секунды, и из-под плоского камня вновь сверкнуло, и опять взвился лёгкий дым. Звука второго выстрела Хоба не слышал. Прямо в грудь ему, как на расстреле, вонзилось что-то кинжальное, в глазах стало темнеть, он пал на колени, качнулся и с тихим стоном повалился на бок, в последнем судорожном напряжении отбросив отяжелевшую голову.

Он уже не слышал, как застонал Капустин, когда на него навалился Котенко, не помнивший себя от злости и гнева; как упал, закричав не своим голосом, дядя Алёха, когда его молча и страшно толкнула в плечо мохнатая грудь овчара, а клыкастая пасть хватнула у самой шеи крепкий брезент. Хоба ничего не слышал. Потому что все это было уже потом…

День справился с ночью, в лесу посветлело, стали видны люди — одни стояли с ружьями, другие сидели кучкой, спина к спине, и не смотрели друг на друга, пока лейтенант милиции отбирал у них документы.

Все это было потом.

Ещё дрожал от возбуждения и нервно зевал Архыз, все время стараясь освободиться от туго натянутого поводка, и косил злым глазом на Бережного, который поглаживал царапины и синяки на шее, на руках, бормоча что-то о беззаконии и своеволии, за которые кому-то придётся отвечать. А Хобы уже не было.

Все жили, действовали, чем-то занимались. Но без него.

Далеко от страшной поляны, в лесу, стояли запалённые ланки и тяжело дышали открытыми ртами. Они ждали своего вожака, который почему-то отстал.

Не знали, что там случилось.

Все кончилось для нашего славного Хобы. Рыжебокая, наверное, уже догадывалась, что произошло, она слышала выстрелы и все-таки не уходила, а стояла, дрожа всем телом и всматриваясь в лес, который они только что проскочили. Вдруг выйдет, пробежит около неё, красуясь и радуясь свободе…

Нет. Не выйдет. Не пробежит.

Любовь к людям стоила ему жизни.

Глава десятая ВОЗВРАЩЕНИЕ К ПОТУХШИМ КОСТРАМ 1

Александр Молчанов в назначенный день не прилетел.

То ли погода оказалась нелётной, то ли по техническим причинам, но самолёт из Воронежа задержался, прибыл в Адлер лишь поздно ночью, так что Молчанову пришлось дожидаться оказии в Жёлтую Поляну до утра.

С первым рейсом автобуса он приехал к Никитиным.

— Наконец-то! — воскликнула мать, беспокойство которой усиливалось с каждым часом. — Что там случилось? Мы просто заждались тебя! Ну, рассказывай.

— А, пустяки, обычные транспортные непорядки. — Александр стоял возле кроватки Саши-маленького и с улыбкой смотрел на раскрасневшегося во сне мальчугана. Не без тревоги он спросил: — Где Архыз?

— Опять забыла! — Елена Кузьминична подняла и опустила руки. — Вчера заходил Ростислав Андреевич, он и взял Архыза. Сказал — как заявишься, чтобы ехал к Семёнову на кордон. Ты ему срочно нужен.

Молчанов не удивился. Значит, Котенко уже здесь. Ну да, его вызвал учитель. А для чего Архыз понадобился?…

Наскоро закусив, да и то по настоянию Ирины Владимировны, он снял галстук, переодел рубашку, схватил карабин и, сказавши, что на Ауру, прежде всего пошёл к учителю. Домашние ответили: «Уехал в горы».

Он зашагал по знакомой дороге. Предчувствие необычного заставило его заглянуть во двор лесничества. Там под кедрами стоял незнакомый «газик» и новая темно-зелёная «Волга», сидели лесники. Молчанов решительно открыл калитку.

Два хмурых лесника — те самые, что прибыли с Бережным, — лишь кивнули в ответ на его приветствие. В большой комнате лесничества сидели Борис Васильевич, лесник Семёнов, милиционеры, какие-то незнакомые люди.

— Здравствуй! — Учитель поднялся. — Ты ещё не знаешь?

— А что там такое? — спросил Молчанов, глазами показывая на кабинет Коротыча, откуда слышались голоса.

— Допрос идёт.

— Допрос? Что случилось?

— Нехорошее случилось, Саша. Браконьеры, понимаешь ли, этот Бережной и… Убит Хоба.

Молчанов побледнел и с карабином в руке шагнул в кабинет.

— Ты?! — спросил он Бережного и, схватив его свободной рукой за грудь, приподнял над стулом. Наверное, он ударил бы посеревшего лесника, но на плечо ему легла рука Котёнка.

— Оставь, — сказал Ростислав Андреевич. — Он своё получит.

Только сейчас, оглядевшись, Молчанов увидел в кабинете Капустина, Пахтана, лейтенанта милиции и ещё двух незнакомых. Пахтан курил и отчуждённо смотрел в окно на свою «Волгу», Капустин сидел против лейтенанта, который продолжал писать, и лишь коротко глянул на Молчанова.

— Значит, вы стреляли первым? — уточнил лейтенант.

— Не уверен. Может, и вторым. — Капустин сосредоточенно разглядывал свои ладони.

— Винтовочная пуля для животного оказалась смертельной. Бережной тоже попал в цель. Вы, Капустин, и вы, Бережной, совершили уголовное преступление. Это доказано свидетельскими показаниями и другими фактами расследования. Вы признаетесь?

— Добыча оленя предусмотрена планом научных работ, — не очень уверенно сказал Капустин.

— Научный отдел заповедника не знает о таком плане, — прогудел Котенко. — Сочинительство по ходу действия, лейтенант.

Лейтенант посмотрел на Пахтана. Что скажет он?

— Надо уточнить у моего заместителя по науке, — сухо произнёс Пахтан. — Я не в курсе этих заданий.

— Кто дал распоряжение об охоте? — спросил лейтенант.

— Распоряжение дал я. — Капустин опять быстро глянул на Пахтана.

Губы у него пересохли, говорил он с трудом. Глаза беспокойно бегали по сторонам.

— Старший лесничий знал об отстреле?

— Я не успел сказать ему. Был разговор в общих чертах, мы не хотели привлекать внимание к отстрелу…

Лейтенант оторвался от бумаг.

— Прочтите и распишитесь. — Он подвинул протокол допроса к Капустину.

Тот долго читал, отрывался и все посматривал на Пахтана, видно ожидая поддержки. Тщетно. Пахтан сидел как чужой. Тогда Капустин со вздохом подписал протокол.

— Все? Я могу идти?

— Ещё одна формальность. Подписка о невыезде. Распишитесь вот здесь.

— Значит, я арестован? — Капустин сразу побледнел.

— До окончания дела вам придётся оставаться в посёлке. Вы обвиняетесь в злостном браконьерстве, в использовании служебного положения в корыстных целях.