Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Ты насчёт должности в нашей организации? — Он как-то нехорошо засмеялся. — Фортуна! Как говорится, просто повезло. Все в жизни, Александр Егорович, от нас самих зависит. Как себя поведёшь, с кем поведёшься и все такое.

Он вдруг замолчал и сделался серьёзным, только едва уловимая улыбка блуждала на губах, словно знал Капустин что-то такое очень важное, что скрыто от всех других людей и потому возвышает его над этими другими.

Во время совещания и теперь, когда они шли в гостиницу, Молчанова не оставляла мысль о странной, почти фантастической перемене в характере и поступках этого человека, когда-то отнявшего у него любимую девушку. Ладно, все, что случилось с Таней, зависело прежде всего от самой Тани. Будем

считать, что это произошло очень давно и не случайно. Теперь забыто, хотя и… Но вот он опять перед ним, тот Капустин, которого Таня полюбила. Что у нынешнего Капустина общего с тем, прошлым Капустиным — молодым, смелым, решительным? За что, собственно, Таня поставила его выше Молчанова? Совсем другой человек шёл рядом с Сашей. Бегающие глаза, постоянная готовность соглашаться с чужим мнением, умение ловчить, какой-то мгновенно вспыхивающий испуг на лице, готовый сразу же смениться выражением наглости, и само лицо — белое, слегка припухшее, на тяжёлой шее, словно ему не двадцать шесть, а под сорок, — все было в нем непонятно, все отталкивало, вызывало не чувство симпатии или товарищества, а глухое раздражение. Может быть, из-за прошлого?! Все может быть.

Молчанов уже ругал себя, зачем согласился пойти с Капустиным.

— Ты давно в Москве? — спросил Александр, когда они подходили к гостинице.

— А что? — В глазах Капустина мелькнул и исчез тот самый скорый испуг. — Да вот в июле будет три года.

— Значит, сразу после университета?

Капустин удовлетворённо засмеялся.

— Я же сказал тебе: фортуна. Мне просто повезло. Сперва устроился в лабораторию охраны природы, там как раз командовал знакомый профессор, мы с ним вместе когда-то на Каму-реку ездили. — Он назвал фамилию известного биолога. — Ну, а от него, когда уже на ноги встал и старик начал задумываться, в какой бы заповедник меня сплавить, я успел перебраться к Пахтану.

— Должность устраивает тебя?

— Определённо! Цель у меня ясная — защититься, скорее стать кандидатом наук. Думаю, и твоя цель такая же. Мы все, молодые, стремимся… Верно? Ну, а условия для этого у нас просто идеальные. Прежде всего, горы материалов, отчёты из всех заповедников. Только успевай читать, обобщать. Кстати, и сильные мира сего находятся рядом. Я имею в виду тех, кто потом шары бросает, понял? У тебя диссертация двигается!

— Пока нет.

— Что так? Семья, дети?

— Времени мало. Да и опыт невелик. Вот поработаю ещё года три, разве тогда…

Виталий снова коротко хмыкнул.

— Время бегит, — явно кого-то передразнивая, сказал он, — а песнев нет. У тебя хоть есть на примете какой-нибудь толковый руководитель? Я имею в виду профессора, доктора наук?

Молчанов покачал головой.

— Напрасно. Хочешь, устрою знакомство? Тут как раз должен приехать один очень влиятельный.

— Спасибо. Обойдусь без этого… — Молчанов покрутил перед лицом растопыренными пальцами.

Капустин покачал головой.

— Отличное у тебя качество, Александр, — прекраснодушие. Но, поверь, не всегда оно жить помогает. Напротив.

Они остановились у гостиницы. Молчанов глянул на часы.

— Пора.

— Ну, это совсем… извини меня! — сказал Капустин. — Пошли, посидим, поужинаем. Все-таки я ваш гость.

Он взял Александра под руку.

Уже за столиком Капустин начал вспоминать, кто и о чем говорил на совещании, а Молчанов сидел, подперев ладонью подбородок, и думал только о том, почему Виталий ни словом не обмолвится о своей семье, о Тане, почему ведёт себя так, словно нет у него жены. Вообще неясно, где она? Неужели осталась в Ленинграде, тогда как муж в Москве? В этом умолчании было что-то лживое, нехорошее, Капустин не мог не догадываться, как это важно для Молчанова.

А Виталий тем временем стал жаловаться, как трудно устроиться в столице, говорил о квартире, которая ему «плешь проела», о том, что иной

раз приходится даже в мелочах идти на сделку со своей совестью, потом совсем запутался в словах, махнул рукой, выпил ещё и ещё и заметно охмелел.

— Слушай, старик, — вдруг доверительно сказал он и положил ладонь на молчановское плечо. — Ты должен мне помочь.

— Ты завтра уезжаешь? Билет купить? Это здесь просто.

— Погоди, погоди… Я не в Москву еду, у меня и тут дела ещё есть. Понимаешь, мне придётся встречать своё начальство, а потом ещё некоторых… очень нужных людей. Так вот, хочу, чтобы ты понял: от того, как мы их встретим, зависит и наше будущее.

— Твоё?..

— И твоё, если хочешь. Это такие люди… В общем, ты с ними рано или поздно должен встретиться, и от того, как мы…

Капустин подвинулся ближе, хотел обнять. Молчанов осторожно встал.

— Зови официантку. Тебе спать надо, а мне пора. И учти — я очень занят, мне в лес топать. Это ты уж сам давай, для того ведь и приехал.

— Ладно, сейчас идём, — сказал Капустин и, словно не было никаких слов о помощи, серьёзно добавил: — Надеюсь, я свою миссию выполнил, успокоил умы?

— Похоже, что так, — ответил Молчанов и простился.

На квартиру к Котенко он шёл смятенный и расстроенный. Все, связанное с Капустиным, казалось ему противным и каким-то чужим. Чего только не наслушался! А главного так и не узнал. Просидеть весь вечер и ничего не услышать о Тане!.. Если честно, так он и пошёл за Капустиным только ради этого. И вот…

— Ну что наш старший специалист? — спросил Котенко, едва только Саша переступил порог. — Гневается? Досадует? Или доволен результатами?

— Ему наши заботы до ручки, Ростислав Андреевич, — скучным, усталым голосом ответил Молчанов. — Ничегошеньки его не интересует. Заповедник, проблемы — это так. Зарплата чтобы. Только собственная персона. Он служит. И этим все сказано.

— Должен тебя поправить: исправно служит.

Котенко подождал, не скажет ли Саша ещё что, и, не дождавшись, вздохнул.

Значит, о Тане разговора у них не было. Или был, но такой, что лучше не вспоминать.

В эту ночь Молчанов спал совсем мало. Тихо лежал, широко открытыми глазами смотрел в потолок, а видел звёздное небо над туристским приютом, где в последний раз встречался с Таней, слушал стук своего сердца, её тихий голос звучал откуда-то очень издалека, и страшная тоска, небывалая тоска давила ему грудь, и трудно было дышать, а из глаз к вискам скатывалось мокрое и щипало. Мучительное прошлое всецело завладело им в эту долгую тягостную ночь.

Утром директор сказал, что гость из отдела взял у него машину и отправился в районы, прилегающие к северным границам заповедника.

Капустин отсутствовал три дня. Потом шофёр приехал один и рассказал, что его пассажир побывал в двух охотничьих хозяйствах рядом с заповедником, встречался с разными, ему не известными людьми, затем ездил в Жёлтую Поляну, но не к своим родственникам по жене — Никитиным, а прямо на южный кордон, где придирчиво осмотрел охотничий домик и, никому не объяснив цели своей поездки, из Адлера вылетел в Москву.

Директор заповедника облегчённо вздохнул.

Шло лето, время серьёзных опытов и наблюдений. Все торопились в горы, к своим делянкам, растениям, зверям.

Александр Молчанов отправился в Камышки, чтобы оттуда пойти в район междуречья, где находились основные стада заповедных животных.

3

Каким путём Елена Кузьминична прослышала о приезде Капустина в заповедник, ведомо лишь ей одной.

Сильно постаревшая, совсем седая, маленькая, согнувшаяся, она встретила сына, как всегда, сдержанно, но беспокойство в глазах её не ускользнуло от Саши. Когда она накрывала на стол, руки её дрожали. Елена Кузьминична все посматривала на мрачное, замкнутое лицо сына, все ждала, не скажет ли он что о Капустине, а главное — о Тане.

Поделиться с друзьями: