Песни мертвых детей

— Да, — говорю я.

Питер по-прежнему колеблется.

— Почему ты хочешь, чтобы они жили? — спрашивает Эндрю.

— Он и так скоро умрет, — говорит Питер.

— Недостаточно скоро, — возражает Эндрю.

— У него Большое Ры. Нам не нужно его убивать. А когда он умрет, она тоже умрет. Так всегда бывает.

— Мы хотим, чтобы они не просто умерли, — объясняет Эндрю. — Мы хотим, чтобы их убили мы. И в самую последнюю минуту они должны знать, что умирают из-за Мэтью, из-за того, что с ним сделали.

— Да. — Питер все-таки уступает. — Я ненавижу динозавров. Даже самая ужасная вещь для них не слишком ужасна.

— Не беспокойся. С ними случатся самые ужасные вещи.

Мы знаем, что уже поздно. Мы слишком задержались. Влетит от родителей. Но уходить не хочется.

На следующий день я захожу к Питеру раньше обычного. Четверть десятого утра.

Потолок в холле по-прежнему весь в копоти. Отец и мать Питера на работе. У меня две сигареты, которые я стащил из материной сумки.

— Здесь нельзя курить, — говорит Питер. — Они взбесятся, если застукают.

— Тогда пошли куда-нибудь еще.

— Я думал, мы встречаемся в Базовом лагере № 1, чтобы все обсудить.

Питер прав. Именно так мы договорились вчера. Но я хочу с ним поговорить. Без Эндрю. Мне нужно быть в нем уверенным.

— Только в десять ноль-ноль, — напоминаю я. — Пошли на зады.

За домом Питера большое поле. Там растет крапива.

Тропинка между высокими жалящими стеблями выводит к упавшему дереву. Сюда мы всегда ходим, чтобы тайком покурить.

— Ладно, — соглашается Питер и плетется за мной.

Для начала мне хочется сказать Питеру что-то приятное.

— Ты вчера здорово выдал, — говорю я. — Просто класс.

— Ну, в каком-то смысле я уже некоторое время шел к этой идее.

— Но как ты ее подал… У тебя хватило смелости продолжать, когда Эндрю тебя перебил.

— Я считал, что должен как минимум дойти до конца.

— А ведь поначалу он совсем не сек.

— Он просто обдумывал последствия.

Я понимаю, что взял слишком быстрый темп.

— Разумеется, — говорю я. — Но ты-то все эти последствия понимал уже в самом начале.

— Ну… — отвечает Питер.

Всегда такой скромный.

— И я уверен, тебе известно, что вымирание — это постепенный процесс.

— Да, очень-очень медленный.

Мы подходим к упавшему дереву и забираемся на него. Я зажигаю одну сигарету спичками «Суон Веста», которые всегда при мне.

Я решаю помолчать и подождать, что скажет Питер.

Мы смотрим на крапивное поле. Крапива зеленая и серебристая. От росы кажется, будто сто миллионов крошечных паучков облепили листья паутиной.

Крапивное поле — безопасное место. Родители Питера никогда не осмелятся зайти сюда.

Мы легко могли забраться дальше упавшего дерева, в самую крапивную гущу. Конечно, мы бы тогда наверняка обстрекались, вот и сейчас на костяшках пальцев саднят маленькие белые точечки. (От крапивного жжения просто избавиться: прижимаешь к обожженному месту листок щавеля — и все проходит.) Но пока и упавшее дерево вполне безопасное место.

Я по-прежнему улыбаюсь. Я курю.

— Пол, — говорит Питер. — Как по-твоему, почему доктора спрашивали нас про поцелуи? При чем тут поцелуи?

Я отвечаю, что, наверное, через поцелуи люди могут подхватить болезнь, которой заразился Мэтью.

— А могут доктора сказать, как именно ты ее подхватил?

Я отвечаю, что вряд ли.

— А, — говорит Питер. — Может, поищем Эндрю?

— Еще не время, — отвечаю я.

Очень сырой и осенний ветер. Упавшее дерево пахнет гнилью.

На горизонте деревья уже похожи на фигуры из палочек.

— Когда это случилось? — спрашиваю я.

— Что случилось? — переспрашивает Питер, слишком быстро.

— Поцелуй, — говорю я. — Поцелуй, о котором ты так беспокоишься.

— Не понимаю, о чем ты.

Питер делает движение, собираясь соскочить с дерева, но останавливается. Он не хочет, чтобы я обвинил его в бегстве, а если он соскочит, так и произойдет.

— Если ты мне расскажешь, я не скажу Эндрю.

Питер все-таки соскальзывает с упавшего дерева. Неудачно приземляется и едва не падает.

— Мы не целовались.

Я жду.

Я молчу.

Я знаю, что Питер не выносит молчания. Он не выносит, когда надо прерывать молчание.

— Ну, мы поплевали в свои чашки, а потом дали друг другу выпить. Это Мэтью придумал. Мы залпом выпили. Но мы не целовались.

— Зачем ты это сделал?

— Чтобы стать сильнее. Мэтью придумывал всякие противные вещи. Чтобы мы поняли, что ничего не боимся.

Мне нравится идея. Здравая и логичная идея.

— А еще что вы делали?

— Ничего. Мы ставили эксперименты. Это был третий.

— Когда это было?

— Сразу после того, как Мэтью упал с дерева во время колясочной гонки. Тебе тогда не разрешали выходить. Он сказал, что больше ничего не боится. Он сказал, что докажет это.

Я жду, не добавит ли Питер еще чего-нибудь. Питер не добавляет.

Я бросаю окурок на сырую землю.

— Ты ведь не расскажешь Эндрю? Я ведь тебе все сказал. Ты сказал, что не скажешь.

Я спрыгиваю с дерева и быстро иду через крапиву, заставляя Питера потеть от ужаса.

Питер догоняет, толкает меня в спину.

— Ты ведь ему не скажешь?

Я поворачиваюсь, чтобы мы оказались «лицом к лицу».

— Это зависит.

— От чего?

— От того, согласишься ли ты со мной по одному вопросу.

— По какому?

— Ты знаешь.

— По поводу вымирания? — спрашивает Питер.

— Да, — отвечаю я. — Эндрю хочет устроить катастрофу. Я считаю, что, если он ее устроит, полиция нас поймает и засадит в тюрягу. Он думает, что убить динозавров — это сжечь их. Но мы с тобой знаем другое. Мы знаем, что вымирание — медленный процесс. Динозавры слабеют и слабеют. Они живут в мире, который перестал быть к ним добр. Они страдают от разных вещей. Не больших, а очень мелких вещей. Которых они раньше даже не замечали. И однажды динозавры понимают, что они умирают. Еще какое-то время они борются. Но потом соображают, что уже слишком поздно. Надежда умирает. И вымирание ускоряется. Оно заканчивается быстро и спокойно. Динозавров увозит «скорая помощь». Больше мы их не видим. Конец.