Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа

— Вы хоть мылись перед едой?

— Да, хранитель…

— Конечно, хранитель…

— И где был мальчишка, когда служанка принесла вам ужин?

Погонщики этого не знали, но, когда опросили всех слуг, свидетельство повара оказалось решающим: Петри пришел сказать ему, что мужчины пожелали тем вечером заменить его служанкой, повар согласился, что парень воняет тараканьим дерьмом, и отправил его собирать дрова для утренней готовки. Затем он поймал Пекантию, та заявила, что работа слишком тяжела для нее, и потому ей стала помогать Скиллинта. Обе девчонки вернулись чуть позже, красные и хихикающие… Да, он видел, как Петри складывал хворост у печи.

— Они… — Хранитель вновь воззрился на своих людей, и те нервно заерзали. — Так, отпусти мальчика, Джост. Предположим, кто-то действительно подсыпал снадобье в вашу еду — если, конечно, вы не свалились от слишком большой дозы уникального эля мастера Геримара и не веселились с девушками, — но это явно не мальчишка.

Погонщик отпустил плечо Петри и оттолкнул того в сторону. Геримар указал на парня:

— Отправляйся подметать. Если, конечно, добрые господа не хотят, чтобы стойло таракана было вычищено немедленно…

— Нет! — одновременно выпалили все погонщики.

Главный хранитель тут же продолжил:

— Чемпион не в себе этим утром — возможно, немного раздражен, и лучше некоторое время не пускать к нему незнакомцев.

— Он заболел? — спросил Геримар. — А как же бега?..

Его лицо заметно побледнело. Петри знал, что хозяин думал о сделанной им ставке.

— К забегу он будет в порядке, — уверил Хранитель. — Спортивные тараканы всегда доставляют некоторые проблемы. Единственное, чего мы боимся, — это саботажа. Я подозреваю, что мои погонщики просто напились прошлой ночью и алкогольные пары воздействовали на дыхательные отверстия таракана. Сегодня, — он взглянул на своих людей, — не подавайте им ничего, кроме простой воды и хлеба. Это прочистит им головы.

Остаток утра Петри подметал и убирался, выносил ночные горшки, чистил их — и все это время слушал. Две девушки разрыдались, когда их обвинили, и принялись отрицать даже очевидное: на обеих были следы вчерашнего свидания — всё выдававшие маленькие синяки и ожидаемые покраснения, а также обнаружившееся в нарукавных карманах серебро, которого Геримар им, разумеется, не платил.

Хозяин был в ярости. Как подозревал Петри, не потому, что девушки решили подработать в стенах его гостиницы, а потому что они не поделились с ним. Он забрал у обеих деньги, чтобы проучить их. Служанки сверлили взглядами спину толстяка и о чем-то шептались. Геримар велел принести бочонок эля, из которого наливали погонщикам, но Петри его уже как следует ополоснул.

— Повар сказал помыть всю посуду, — заявил он.

Геримар свирепо воззрился на него.

— Не строй из себя святую невинность, парень. Ты кое в чем виноват, не думай, что я этого не знаю! Крадя сахар из кухни или лапая за моей спиной девчонку… следи за собой.

Петри решил, что будет лучше ретироваться, и домыл все комнаты наверху, не присвоив ни одного медяка тамошних постояльцев.

До конца дня он наблюдал, как погонщики входят в конюшни и выходят наружу. По их зову он приближался к дверям, принося воду или унося мокрые полотенца, чтобы высушить их на солнце.

— У чемпиона лихорадка? — спросил Геримар у одного из мужчин, когда сам в очередной раз появился у конюшни. — Не будет ли ему лучше на открытом воздухе двора?

— Нет, — ответил хранитель. — Ему просто немного неудобно, и мы разминаем ему спину… в том месте, где надевается седло.

Петри слышал, как изнутри доносилось шуршание, словно таракан скребся в соломе, а не стоял, как обычно.

Место, куда надевается седло? То самое, которого так долго касался жгут с приманкой? Было ли дело в приманке или в том, что Петри собрал слишком много чистильщиков?

Позднее в тот же день Петри вышел еще раз с большим кувшином эля для отряда стражников — те снова обратились в «Днище-и-брюхо», заказав доставку, — и рассказал сержанту обо всем, что видел и слышал.

— Хороший доклад, парень, — похвалил сержант. — Ты не думал стать стражником, когда вырастешь?

— Э… нет, господин…

— Это хорошо, поскольку ты пока слишком юн и к тому же подворовываешь. Но для тебя может теперь найтись работа, раз ты продемонстрировал свои таланты. Если таракан герцога проиграет и Геримар обанкротится, тебе придется искать себе другое занятие, а я не хочу, чтобы парень с такими способностями стал чистить карманы.

Другими словами, понял Петри, даже после всего сделанного ему не удастся избавиться от внимания сержанта.

Наконец наступил долгожданный день забега, и население города столпилось вдоль древней дороги, когда-то построенной для соревнований колесниц, но теперь приспособленной для бегов гигантских тараканов. Геримар ушел рано, чтобы занять места в ложе купцов. Петри попытался вновь улизнуть через окно прачечной с парой деревянных жетонов в кармане, которые стащил и надеялся выменять по дороге на выпивку. Но снаружи оказался ухмылявшийся стражник, который крепко взял Петри за воротник и всю дорогу вел его.

Тараканы, в отличие от других животных, на которых тысячелетиями ездили люди, никогда не испытывали желания ни бегать, ни преследовать добычу. Напротив, они бежали, только если преследовали их. На небольших скачках в качестве таких погонщиков использовали менее дорогих существ, так что самые медленные беговые тараканы доходили до финиша. Но на более важных мероприятиях — вроде нынешнего — владельцам приходилось нанимать гигантскую землеройку и обеспечивать нужное количество тараканов для ее пропитания. Это была вынужденная мера, поскольку землеройки могли напасть и на людей. Только наевшись тараканов, они становились спокойнее и позволяли надеть на себя намордник.

Тараканы бежали по заданному маршруту потому, что им подрезали крылья и они не могли летать, а еще потому, что вогнутые заборы давали их жокеям преимущество, если твари пытались забраться наверх. Несколько лебедок, закрепленных на седле, позволяли наездникам контролировать передние лапы тараканов.

На параде перед бегами команды погонщиков проводили тараканов мимо клетки на колесах, в которой сидела землеройка, чтобы те почувствовали ее запах и поняли опасность. Зверь Магготори, по кличке Арест, сверкавший, как золотая монета, прошествовал мимо бесновавшейся землеройки, высоко поднимая лапы и дергая антеннами. На ставках его оценивали как второго. Петри никогда его раньше не видел. Таракан был длиннее и тоньше, чем Великолепный, но двигался плавно, несмотря на волнение. Дальше вышел темно-коричневый скакун управляющего гаванью — надкрылья этого таракана были бирюзового цвета.

— Никакой угрозы, — сказал сержант. — Существовала бы некоторая опасность, будь это бег на короткую дистанцию. Но на длинной ему не выдержать. Хотя на него тоже ставят деньги.

Следующим шел тусклый рыжевато-коричневый таракан. Его жокей нервно смотрел на землеройку.

— Этому придется бежать очень быстро, когда тварь поймают, — ухмыльнулся сержант. — Он знает, что едет на самом медленном таракане из всех. Спорю, он пытался разорвать контракт.

Главный хранитель герцога появился, ведя Великолепного, чьи угольно-черные надкрылья сияли на солнце серебряными завитками. Следом шли погонщики в официальных ливреях. Таракан, которого приходилось толкать, остановился, поднял одну лапу и согнул ее. Надкрылья поднялись, насколько возможно, и выпустили прозрачные крылья; голова качнулась из стороны в сторону. Жокей, тоже одетый в ливрею герцога, перебирал веревки.