Песня цветов аконита
Шрифт:
…А город оказался большим. Во всяком случае, городских стен и ворот Йири видеть еще не доводилось. И много-много людей: суетились, куда-то текли, что-то кричали, говорить тихо было почти бесполезно. Йири видел водоворотики на быстрой воде, там крутились листья, речной сор и прочая мелочь. Этот же водоворот был огромен, и ярок. Переливался всеми цветами.
Голова у Йири пошла кругом. Ему стало не по себе. Городские ворота впустили караванщиков; по сторонам дороги льнули друг к другу домики с пестрым орнаментом. Лучи солнца, розовые, утренние, скользили по ним, и те казались игрушечными, и люди тоже становились игрушками, куклами в разных одеждах. Словно кто-то из Бестелесных решил сотворить себе живую забаву.
— Это тебе не торжественный въезд, — смеялся Кенну. — Тут богачи
Йири пока не знал, что и думать. Он не ахал и не вертел головою по сторонам, рассматривал все и всех с настороженным недоверием.
Сельские жители не шли ни в какое сравнение с уверенными в себе горожанами — даже небогатые казались куда значительней самых зажиточных сельчан. И говорили тут иначе — суше, быстрее. Дороги вымощены камнем, хотя кое-где требовали ремонта, и половина домов была из камня — однако большей частью они казались тяжеловатыми, грубоватыми, что ли — явно работали не лучшие мастера, и деревья росли какими-то чахлыми, скучными, совсем не похожими на гигантские дубы и клены в деревне Йири.
Остановились в дешевой гостинице. Когда Хиранэ предоставил некоторым из своих людей временную свободу, Йири примостился у окна, разглядывая двор. Смотреть было не на что, однако мальчишка торчал на своем месте с упорством караульного. Кенну попробовал оторвать его от окна и утащить в город, но Йири в шутливом ужасе вцепился в тяжелую оконную занавесь.
— Дай пацану прийти в себя, — неожиданно миролюбиво вступился Райху. — Он, небось, в своем захолустье одних барсуков и лис видел, а тут столько народу. Поесть-то вниз спустишься, или тебе, как сиятельной особе, сюда принести? — съязвил он, глядя на Йири. Тот только кивнул, предоставив Райху гадать, каким был ответ. Впрочем, долго отдыхать не пришлось. Хиранэ вновь загрузил всех работой по самое горло. Вечером, когда с делами было покончено, Йири позволил Кенну утянуть себя на многолюдные улицы. Йири жадно разглядывал все, что попадалось на пути. Сколько домов, сколько людей! И мастерских. И торговых лавок. Светлые стены, синие крыши — и пестрая узорная резьба, разноцветные камни орнамента, на воротах — резные фигурки, цветы и животные. В деревне Йири тоже знали такие украшения… Только там ворот почти ни у кого не было, разве небольшие калитки. И одежда у многих горожан была богатая — на взгляд Йири, чаще серая и голубая — мода такая, сказал Кенну. Женщины укладывали косы самым замысловатым образом, украшая прическу бусами и гребнями из лазурита. А лошади знатных господ… Тонконогие, с гордыми маленькими головами, украшенные дорогой сбруей, они высокомерно посматривали по сторонам. Богатые женщины передвигались по мощеным улицам на носилках, расписанных причудливыми цветами, а у высокородных особ — пестрыми сплетающимися драконами и морскими чудовищами.
Дошли до переулка, откуда потянуло сладкими ароматами. Даже изгороди там казались особенно яркими, а крыши домов — вычурными, прихотливо изукрашенными. Йири хотел было свернуть туда.
— Э, в Алый квартал потянуло? — хмыкнул Кенну, схватив его за рукав. — Я не против, будет что вспомнить. Только смотри, как бы тебя там не оставили, не сманили. Как же мы без тебя?
Йири приоткрыл рот, словно хотел что-то сказать, но передумал, залился краской и рванул по улице, подальше от ярких изгородей. Смеющийся Кенну еле догнал.
— Потише, птичка. Чего перепугался? Не младенец уже.
— Перестань, — отмахнулся младший, все еще не смотря на Кенну. — Идем дальше?
— Вор! Держите его! — раздалось справа от Йири. Мальчишка шарахнулся в сторону, едва не сбитый с ног угловатым подростком, за которым гналось несколько человек. Кенну радостно засвистел. Тут из подворотни вынырнули двое стражей. Незадачливый воришка угодил прямо им в руки. Кенну рванулся за бегущими. Укравшего кошелек у богатого ротозея ждало жестокое наказание.
— Пойдем, — взмолился Йири. — Я не хочу за ними.
Кенну недовольно скривился.
— Да брось. По заслугам получит. А ты и впрямь девочка нежная…
Однако подчинился желанию младшего. Настроение было испорчено. Они вернулись в гостиницу. Хиранэ встретил их неласково.
— Все шляетесь
невесть где… А Райху вон морду набили.— Правда? — лицо Кенну расплылось в довольной ухмылке. — Мир не без добрых людей.
Мальчишка словно не расслышал Хиранэ, молча поднялся в их комнату. Присел у жаровни, уставился на угли и замер. По улицам медленно брел сиреневый сумрак. Рука Йири потянулась к углям извечным жестом желающего согреться. На его плечо легла большая ладонь.
— Дурачок. Как же ты будешь жить в этом мире? — спросил Хиранэ. — Нельзя быть таким беззащитным. Ты даже воров жалеешь. А кто пожалеет тебя?
Йири молчал. Казалось, он так глубоко ушел в свои мысли, что вот-вот зачерпнет углей из жаровни, чтобы просеять их, как песок между пальцами.
— Это все справедливо, я понимаю. Но у нас в деревне не так. Каждая семья больше думает о себе, да, — но и соседей не забывает. Иначе — не выжить.
— В городах по-другому, малыш.
— Я понимаю… Ветер шепчет каждому свое. Есть много такого, чего я бы не хотел в жизни. Но это… все равно есть. И от меня не зависит. Но от меня зависит не радоваться беде чужого человека. Будь он даже вор.
— А убийца?
— Я буду рад за того, кто сумеет выжить из-за его неудачи. Но ведь пойманного убийцу ждет смерть. И неизвестно еще, что потом… Как я могу радоваться такому?
— Тебе в отшельники податься, — усмехнулся Хиранэ. — Будешь творить чудеса милосердия.
— Не стоит с этим шутить, — негромко, но твердо отозвался мальчишка. — А отшельнику очень легко забыть о людях, заботиться только о себе. Чтобы думать о людях, нужно любить.
— Иями-Заступница, откуда в тебе такие взрослые мысли? — подивился Хиранэ. — А сам ты чего хочешь?
— Жить.
Столица
Записки Хали
"Третий день месяца Журавля. Сегодня был праздник Осенних цветов. Я, Аину Намаэ, прозванная Хали по имени полевого цветка, впервые устраивала его полностью по собственному желанию. Многие из моих дам и служанок не одну неделю плели интриги, чтобы я допустила их к участию в празднике в одной из почетных ролей.
Но как это скучно! Радуют только цветы. Особенно золотые шары с гор… Но больше всего я люблю бледно-желтый цвет, хотя цвет этот многие называют грустным. А цвет серебристой молодой зелени — не люблю. Жаль, именно он испокон веков считается привилегией Золотого дома во время другого праздника — весной. Тогда мне приходится надевать то, в чем я выгляжу глупо.
После праздника у меня болит голова. Надо, чтобы принесли еще воды с ароматом абрикоса — этот запах возвращает мне силы. Саннэн знает какой-то секрет… Кроме нее, никому больше не удается составить этот аромат. Лучше писать, чем думать — голова просто раскалывается на части… Однако отец был доволен, как я устроила праздник. Все наперебой восторгались узором моего желтого гэри, затканного венчиками горицвета. Оно было простым. А мои дамы старались перещеголять друг друга пышностью и стоимостью нарядов — каждая выдумала что-нибудь, часто даже смешное. Дамы низких званий приложили всю фантазию, чтобы наряды их походили на платье женщин высокого ранга. Рику чуть не со слезами упрашивала меня позволить ей быть в числе девушек-шемэ, несущих сосуды Иями. Хотела надеть повязку, украшенную золотым янтарем — в таких могут появляться только девушки-шемэ на празднике осени. Зачем приобретать то, что все равно не пригодится? Дурочка. Все же я позволила ей покрасоваться. Я знаю, на кого она смотрит.
День Осенних цветов — женский праздник, хотя участвуют в нем и мужчины. Теперь я гляжу на тех и других глазами взрослой девушки. Ведь мне уже четырнадцать. Не будь я дочерью Солнечного, наверное, и мое сердце занял бы кто-то…
Мои девушки разбирают листочки с надписями. Смеются. Даже сюда долетает их смех. Считают, сколько разных имен цветка им досталось. Считают…
Отец не пожалел для меня учителей, я образованна лучше любой женщины Земель Солнечной птицы. Дочь Благословенного должна быть умной — но зачем знания женщине, которая даже не может сама устроить свою судьбу? Я всегда буду делать то, что нужно для государства.