Песочные часы с кукушкой

– Но ты сказал – Армагеддон… – прохрипел Карл.

– Это одно из названий. Другое – Рагнарёк. Ragnar"ok, День Гнева, Сумерки Богов. И, как бы его не называли еще – Конец Света.

– Зачем Якову уничтожать мир?

– А кто говорит об уничтожении? – Жак пожал плечами и шагнул ближе к Карлу. – Это лишь одна из возможностей. Он хочет устроить конец Света – но именно этого Света.

– Я не понимаю…

– Вот поэтому вам и не стоит вмешиваться. Вы не понимаете – и не поймете, даже если устроить вам трехчасовую лекцию. Смиритесь – вы ничего не сможете сделать. – Еще шаг вперед. – Сейчас все на краю висит, любое неверное действие, и покатится мир в тартарары, сиречь, в Тартар – это, если не знаете, древние греки так Ад называли. Так что идите-ка домой, поцелуйте жену и ждите. Может, и пронесет.

– Домой – это вряд ли… – Клюев, по-прежнему не выпуская из левой руки крест, правую сунул в карман и наставил на Жака револьвер, целясь тому прямо в сердце. – Не знаю, насколько ты долгоживущий, а вот бессмертный ли – сейчас проверю.

И выстрелил, взводя курок, три раза подряд. Попал, все три раза, что его безмерно удивило. Грудь Жака будто взорвалась, разбрызгивая во все стороны кровь, он зашатался, и, сделав по инерции несколько шагов назад, упал всем телом на деревянные перила. Те с хрустом сломались, и Жак полетел вниз.

Клюев подошел к краю, осторожно выглянул за край площадки. Стоял он с той стороны «Бриарея», что была повернута в другую от зрителей сторону, соответственно, тело Жака упало так, что никто ничего не заметил. Три пули в грудь и двадцать метров… Граф лежал на тех самых трубах, сложенных штабелем, ноги и руки его были неестественно вывернуты, и с такой высоты он смотрелся маленькой сломанной куклой с небольшим красным пятнышком на груди.

Карл Поликарпович сжал челюсти и пошел к следующему подъемнику.

– В конструкции «Бриарея» были использованы как традиционный, паровой двигатель, так и новейший, электрический – разработки мистера Шварца. – Продолжал вещать с листа сэр Картрайт. – Он снабжен устройствами для слежения, навигации, радиосвязи, способен выдерживать очень низкие и очень высокие температуры, а также давление воды в несколько тонн. Может подпитываться самостоятельно, и не зависеть от мест для заправки топливом. Изобретенная лишь недавно, также мистером Шварцем, противоударная броня позволяет механизму подвергаться воздействию всех известных типов оружия без особого вреда для себя…

Джилл заломила руки и умоляюще посмотрела на Томпсона. О «гомункулусе» она постаралась рассказать, опустив эмоции. Журналист выслушал ее молча и теперь стоял, прикусив карандаш, в глубокой задумчивости.

– Ну что? Вы мне поможете? – Не выдержала Джилл. – Их надо остановить!

– Это я не оспариваю, – вздохнул Томпсон. – Вопрос в том – сейчас или потом?

– Конечно сейчас!

– Милая мисс Кромби… Любая попытка сейчас заявить что-либо, порочащее «Бриарея», будет воспринята как происки конкурентов, либо же держав, которые не поддержали в свое время его создание. Это еще более укрепит в сознании общества идею о необходимости «Бриарея». Понимаете? Лучше сейчас промолчать, а потом выпустить несколько статей, в которых исподволь подвести читателей к идее… порочности данного механизма. И уже затем кричать про обман.

– Но…

– Не стоит также забывать, что данная модель, хоть и заявлено, что он «всеобщий страж мира и порядка», находится в ведомстве Британской Империи. Вы думаете, почему старик Картрайт сейчас распинается о достоинствах этого гиганта? Только ли ради желания показать, какие тут живут умники? Нет. Это возможность сказать всем – а сейчас тут находятся журналисты из всех стран, и они очень внимательно записывают, – что у Англии есть практически совершенное оружие, и при необходимости она пустит его в ход. Это, если позволите, пистолет, приставленный к виску всего мира. Когда я говорил о том, что не рассказал вам всего, что знаю…

Томпсон взял девушку под локоть и притянул к себе, и заговорил тише:

– Уже поздно, милая мисс Кромби. Было поздно бежать и вопить об этом на всех углах уже тогда, когда я подбивал вас сходить к Шварцу – там, в кафе. Но, вооружившись сейчас этим знанием, через некоторое время мы сможем…

– Вооружившись! – Воскликнула Джилл, вырывая руку. – Вы, мужчины, только о войне думать и можете! Там внутри Адам, понимаете, а я его люблю! И если сейчас ничего не предпринять, я потеряю его навсегда!

Она рванулась прочь, но Томпсон поймал ее за плечи и оттащил в сторону.

– Нет, я не дам вам испортить все. Стойте смирно. Я ранее не поднимал руку на даму, но в данной ситуации пойду наперекор своим принципам очень легко. Советую вам успокоиться и смириться.

Подъемник вознес Карла Поликарповича почти к самой голове «Бриарея». Здесь ветер не свистел – он бесновался, рвал и метал. Шляпа Клюева улетела где-то на середине пути. Покинув кабинку, фабрикант уже привычно преодолел три лестничных пролета и вышел на большую площадку, расположенную на уровне огромных глаз механического гиганта. Отсюда, сверху, открывался захватывающий вид: остров Св. Мартина был, как на ладони.

На краю ничем не огороженной площадки спиной к Клюеву стоял Яков. Полы его темного плаща развевались, словно крылья.

– Здравствуй, Карл.

Клюев хрипло выдохнул – Яков услышал его приближение, дыхание задерживать уже смысла не было. Помолчав, Карл Поликарпович громко спросил, стараясь перекричать ветер:

– Кто ты?

Яков обернулся. Длинные пряди рыжих волос, казалось, горели на солнце. Глаза сияли глубоким, зеленым цветом, одновременно прозрачным, как листва на просвет.

– Loki Laufeyjar sonr, – ответил тихо Яков, и отчего-то его голос ветер не заглушил, он звучал так, будто сказано было совсем рядом. – Хведрунг, Лофт, Лодур… Хотя вряд ли ты слышал эти имена. Ты можешь знать меня, как Локи.

– Ты – бог? – Ошарашено роясь в обрывках мифологических знаний, выдавил с трудом Карл Поликарпович.

– Наполовину ас, наполовину йотун. Но ты ведь не об этом спрашивал… Теологи обозначили бы меня как «божество». Но это опять не то, что ты хочешь узнать. Спроси меня еще раз, Карл.

– Зачем… зачем это все? – Клюев судорожно сжал крест, так, что пальцы побелели.

– Ты знаешь, что такое Рок? Даже не судьба – она мягка и капризна. Рок неумолим. Жак сказал тебе о Сумерках Богов – это неточность в переводе, речь идет о Роке. – Яков склонил голову набок, заметив дрогнувшее лицо Клюева. – Ах да, Жак… Да, я знаю. Что ж, тебе нести этот крест…

Он улыбнулся иронично, глядя на друга, сжимающего тяжелое перекрестье.

– Знаешь ли ты, Карл, о том, что такое Рагнарёк? Это незыблемая, неотвратимая смерть для всего живого. Мира. Богов… Вас, смертных. И, как ни странно, вы же являетесь тем, что может спасти мир и все изменить. Я расскажу тебе историю… время пока у нас есть.