Песочные часы

Сама Валя тщательно вырабатывала у себя силу воли. Ее волновало, что будет, если начнется война, и она попадет в плен, и ее будут пытать: выдаст она или нет? Поэтому она заранее готовилась, приучала себя терпеть боль: щипала сама себя за руку так, что оставались синяки, колола себя иголкой. Или, например, она решила научиться писать левой рукой на тот случай, если в будущей войне ей ампутируют правую. И научилась.

— «Примером слабости воли у Ани Эм. является то, что она не в силах учить уроки, если перед ней лежит интересная книга. И еще: Аня готовит уроки только по тем предметам, которые она любит. Математику и физику она не готовит, а письменные задания списывает в классе. Это тоже говорит о слабости воли». Так. По-моему, пока всё верно.

Я уже давно не перелистывала страниц альбома, а рассматривала одну и ту же открытку: синий вечер, золотой месяц, белый снег. Мальчик и девочка в нарядных шапочках и шубках летят с горы на санках навстречу своему папе, у которого на плече елка, а в руке — две перевязанные лентой коробки. Хорошо им живется — никто про них сочинений не пишет.

Однажды меня прорабатывали на классном собрании за двойки и списывание. Тоже не очень-то приятно, но не сравнить с тем, как сейчас. Валя — она ведь подруга, она все про меня знает. Ничего не придумывает, всё правда.

— «Слабая воля порождает у Ани такие черты как трусость и лживость. Например, она скрывает от мамы двойки, стирая их в дневнике с помощью бритвочки».

И тут нечего возразить. Стираю. Чтобы лишний раз маму не огорчать. А потом ответить за все двойки сразу.

«Перед контрольными по математике Аня кладет под пятку монету». Как ты считаешь, это под каким пунктом должно идти? Трусость или лживость?

— Откуда я знаю.

— А! Суеверия! Напомни, какие у тебя еще суеверия?

— Никакие.

— Это не по-товарищески! — возмутилась Валя. — Ты что, не хочешь, чтобы у меня в четверти была пятерка по литературе?

— Хочу.

— Тогда скажи!

— Ну, пальцы скрещиваю, «горе» отдаю, за железное держусь, если кошка перебежит…

— Подожди, я не успеваю… Так, давай дальше.

— Всё.

— Честно всё?

— Честно.

Я врала (лживость). У меня еще было средство: сжавшись на парте и терзая узелки на пионерском галстуке, я произносила про себя: «Отче наш, иже еси на небеси, сделай так, чтобы меня не спроси…» Но об этом я промолчала, а то бы Валя приплела сюда религиозный дурман или что-нибудь в этом роде.

— Так! Теперь про безыдейность. Я отмечу тот случай, когда ты прогуляла торжественную линейку.

— Что я одна, что ли, прогуляла?

— Ну и что? Я же о тебе пишу, а не о других. И потом, это очень яркий пример: линейка, посвященная Великой Октябрьской Революции, а вы удрали в кино. Если бы еще на что-нибудь наше, патриотическое, можно как-то оправдать, а то — на «Богдадского вора»! И еще можно пример для убедительности: как ты во дворе дала честное слово, что приручила мышь, а оказалось, что наврала.

— Я про себя сказала «не»: НЕ честное слово. Это не считается.

— Нет, считается! — Валя торопливо застрочила карандашом. — Я сейчас конспективно записываю, самое основное, чтобы ничего не упустить. Потом я все это разовью. А теперь давай положительные черты. Какие у тебя положительные черты?

Мы обе задумались. Вернее, задумалась Валя, а я всё смотрела на веселую открытку. Изображение вдруг расплылось, и на папу с елкой капнула слеза.

— Хотя бы две-три, — сказала Валя. — А то образ получится слишком односторонний.

Я попыталась вспомнить, но что-то ничего не приходило в голову.

— Может быть, любовь к чтению? — спросила Валя. — Это вполне положительная черта, но, к сожалению, она у тебя в ущерб занятиям. Ладно, любовь к чтению опустим. Ну, какие же у тебя положительные черты? Я, конечно, могу написать: скромность и доброта. Но раз это не подтверждается примерами… А! Ты же стихи пишешь!

— У меня всего два.

— Неважно! В стенгазете печатались?

— Нет.

— Тогда это опять в ущерб. Черт, что же делать? Обедненный какой-то образ получается. Неполнокровный. — Валя в задумчивости постучала острием карандаша о зубы. — Послушай, а что, если так и написать: «У Ани Эм. такие-то и такие-то положительные черты, но все они — в ущерб занятиям»? Тогда можно сюда всунуть и стихи, и любовь к чтению, и доброту, и еще чего-нибудь, например, что ты маме по хозяйству помогаешь. Кстати, это очень хорошая черта: и положительная, и не в ущерб. Остается еще только два пункта: за что я люблю Аню Эм. и заключение. Ну, в заключении я приведу цитаты о дружбе, у меня уже есть две. А вот за что я люблю Аню Эм.?

Интересно, за что она меня любит? По-моему, любить ей меня решительно не за что. Валя грызла карандаш.

— Может быть, тут нужно такое рассуждение: есть любовь и есть уважение. Бывает, что человека и любишь и уважаешь одновременно. Тогда это — идеал дружбы. Аню Эм. я люблю потому, что знаю ее чуть ли не с рождения, и мы связаны общими детскими играми и воспоминаниями. Это, по-моему, очень верная мысль. Сейчас, подожди, запишу… Но я ее не уважаю за такие-то и такие-то отрицательные черты характера. Как? А?

— Я вас люблю и уважаю, беру за хвост и провожаю, — ответила я.

— Глупо, — сказала Валя. — Я серьезно спрашиваю. Ты согласна, что человека можно только любить, а можно только уважать?

— Согласна.

— А как, по-твоему, что важнее: когда тебя любят или когда уважают?

— Когда любят, — сказала я.

— Как раз нет! Гораздо важнее, когда уважают! Мне, например, безразлично, любят меня или нет. Мне важно, чтобы меня уважали!

Я не стала спорить. Да я бы ее и не переспорила.

Дома я заперлась в ванной, уткнулась лицом в полотенце и долго ревела. Представляла себе: войдет в Валин класс учитель литературы со стопкой домашних сочинений. Скажет: «А вот это сочинение, как самое лучшее, я прочитаю вслух». И в седьмом «Б» все узнают, что есть такая в шестом «А» Аня Эм., некрасивая, неуклюжая, лживая и безыдейная. Потом это сочинение, как лучшее, отдадут представителю из РОНО для конкурса на лучшее сочинение. И обо мне узнает весь район. Главное, всё правда! Всё до единого слова!

А через две недели произошло странное событие: учитель литературы Николай Иванович по прозвищу Собакевич раздал в Валином классе домашние сочинения. В Валином стояла за русский пятерка, а по литературе — двойка, и фраза: «Так о подругах не пишут».

Этот Николай Иванович внешне действительно смахивал на гоголевского персонажа, каким его изображают на картинках. У нас в классе он не преподавал, но я все равно вспоминаю о нем с огромной благодарностью.

Внезапно ужаленный князь