Пьесы (сборник)

Плевался на балерин Дега. Плевался на их короткие туловища, на их скованность, на их пальчики, на которых они крутятся, как волчки, но больше всего на их лица, как у горничных в отелях. Пусть бы на них вовсе не было отпечатка времени, пусть бы они были, как Рамзес Великий, но только не горничными, не служанкой с ее обычной историей. Я плевался! Плевался! Плевался!

Сцена темнеет. Занавес падает. Начинают играть флейта и барабан и играют до тех пор, пока занавес не поднимается над пустой сценой. Проходит полминуты, и появляется Эйтне Ингуба.

ЭЙТНЕ.

Где Кухулин?

Из глубины сцены появляется Кухулин.

К тебе я от Эмер. Твоя жена меня к тебе прислала, Чтоб ты забыл о лени, ибо Медб, С собою взяв из Коннахта злодеев, Амбары и дома жжет в Эмайн Маха: Твой дом в Муиртемне уже сгорел. Не думай о причинах этих бед, Скачи на битву, смерти не страшась. Готова сцена, выход за тобой.

КУХУЛИН.

Ты опоздала с вестью. Я все знаю, Уже послал гонца собрать людей, Вот жду его. А что там у тебя?

ЭЙТНЕ.

Где? Ничего.

КУХУЛИН.

Да у тебя в руке.

ЭЙТНЕ.

Нет.

КУХУЛИН.

Нет? А что тогда в руке ты держишь?

ЭЙТНЕ.

Ах, это! Как оно ко мне попало? Я прямо от Эмер. Мы встретились. Поговорили.

КУХУЛИН.

От Эмер письмо. В нем о другом. Промедлить, верно, должен До завтра я. На сей раз ждет меня Беда, из коей мне живым не выйти. Наутро ж Конал Кернах будет тут С великим воинством.

ЭЙТНЕ.

Не понимаю. Кто и зачем письмо вложил мне в руку?

КУХУЛИН.

Что ж понимать? Я до утра промедлить Тут должен; а тебя прислали, чтоб Меня тут задержать. Да нет, не бойся, Написано здесь так. Мне ж по душе, Как сказано тобой, скакать на битву. Немного нас тут, но мы все едины. Победа не всегда бывает легкой.

Входит Морригу и становится между ними.

ЭЙТНЕ.

Скажи, кто между нами встал сейчас? Не видно никого.

КУХУЛИН.

Нет никого.

ЭЙТНЕ.

Кто с птичьей головою из богов?

КУХУЛИН.

Ну, голова воронья у Морригу.

ЭЙТНЕ (изумленно).

Богиня войн Морригу между нами И черным трогает крылом плечо Мое.

Морригу уходит.

Медб на меня наслала сон. Когда юнцом ты, Кухулин, с ней спал, Красива Медб была, как птичка, но Потом другою стала, глаз во лбу У ней.

КУХУЛИН.

У ней во лбу сверкает глаз? И у нее воронья голова? Но в той, что в рот тебе слова вложила, Не видел я уродства никакого. Ты не придумала? Ищи себе Того, кто помоложе. Или правда, Что, испугавшись, ты сама решила Меня на смерть послать своим умом? В волненье ж ты забыла о письме, Что у тебя в руке.

ЭЙТНЕ.

Проснулась я, Скажу, что Медб не занимать ума. Разве не мне поверит Кухулин?

КУХУЛИН.

Я обезумел после смерти сына, Войной пошел на море, и жена Меня вернула к жизни.

ЭЙТНЕ.

Много жен Тебе служило, но меня ты выбрал.

КУХУЛИН.

Боялась ты, что, если изменилась, Тебя убью, но все меняется В подлунном мире, и урод здесь я, Коль все такой же.

ЭЙТНЕ.

Я тебя любила, Ты не прощал предательство тогда И, если мне не веря, ты прощаешь, То, верно, смерть твоя не за горами.

КУХУЛИН.

Ты громко говоришь и возле двери; Зачем кричать о смерти, да еще С таким волненьем, ведь не знаешь ты, Кто может нас подслушать из-за двери?

ЭЙТНЕ.

Возможно, кто предателя запомнит, В ком страсть еще бурлит для жизни, Кто не торопит смерть. Когда уйдешь, Я всем представлюсь: поварам, гонцам, И оружейникам, и поварятам. Пусть бьют ковшами и ножами режут, На вертел пусть сажают, пусть умру Позорной смертью, что им будет люба, И тень моя между другими встретит Открытым честным взглядом тень твою.

КУХУЛИН.

Ах, речи жен, замысливших худое.

Входит Слуга.

СЛУГА.

Твой конь готов. И люди ждут приказа.

КУХУЛИН.

Сейчас, сейчас. Всего один вопрос. Та женщина, что вне себя от горя, Сказала, будто ложь в ее словах, Так как она предать меня решила И смерть мне уготовить. Что же делать? Как мне спасти ее от чар враждебных?

СЛУГА.

Она призналась?

КУХУЛИН.

Правда мне известна! Она явилась с вестью от жены.

СЛУГА.

А если дать ей макового сока?

КУХУЛИН.

Что ж, дай, но береги ее от смерти, Как самого себя. Коль не вернусь, Пусть Конал позаботится о ней, Его ведь любят жены.

ЭЙТНЕ.

Вот знать бы, Что та Морригу с головой вороньей Была честна и правду мне сказала О том, что скоро Кухулин умрет.

Опять играют флейта и барабан. Сцена ненадолго темнеет. Когда вновь зажигается свет, на сцене пусто. Входит раненый Кухулин. Он пытается привязать себя ремнем к каменной колонне. Входит Айфе, женщина с прямой осанкой и белыми волосами.

АЙФЕ.

Эй, Кухулин, ты узнаешь меня?

КУХУЛИН.

Ты меч в руках держала; думал я, Что мы убьем друг друга, но потом Ты ослабела, и я меч забрал.