Петербург. История и современность. Избранные очерки

Какой вывод позволяют сделать эти наблюдения? На мой взгляд, очевидно, что увеличение доли «коренных» петербуржцев в составе элиты Петербурга (в том числе интеллектуальной элиты) по сравнению с началом XX века отнюдь не повлекло за собой взлета петербургской культуры. Скорее наоборот: ослабление силы притяжения бывшей столицы, «где энергетика России собиралась в цивилизацию и снопом излучалась на мир» (Г. Д. Гачев), «железный занавес», лишивший город на Неве притока свежих сил («мозгов») из-за рубежа, резкое сокращение в последнем десятилетии XX века притока мигрантов – все это негативно сказалось на уникальной городской общности «столицы русской провинции» (С. Довлатов).

Петербург был и в значительной мере остается своего рода «плавильным котлом», тиглем, где переплавлялись и превращались в петербуржцев представители других регионов России и зарубежья, постоянно вливавшиеся в его население. В совокупности с другими факторами мощное моделирующее воздействие городского пространства исторического центра Петербурга трудно переоценить. Архитектор В. И. Лелина: «Петербург отпечатывается в каждом, кто входит в его пределы, незаметно, ненавязчиво диктуя стиль поведения, проникая в мысли и чувства». [42] Искусствовед И. Д. Чечот: «Прошлое, великое, значительное, прекрасное, достойное памяти и познания, говорящее о выдающихся людях или просто о петербургских типах, символическое для города, для России, для Европы – петербургское пространство постоянно взывает к себе, не оставляя жителя в покое». Не могу не согласиться с публицистически заостренным выводом Чечота: «Петербург сегодня, если рассматривать его в исторической перспективе XX века, – город, оставленный одними жителями и заполненный другими. Это повторялось дважды: после революции и после войны. <…> Новые жители, к которым относится подавляющее число населения, совсем не чувствуют себя чужими в Петербурге – Ленинграде и смело идентифицируют себя с ним…». [43]

42

Лелина В. И. Петербургский стиль как повседневная реальность // Феномен Петербурга: Труды Междунар. конф. СПб., 2000. С. 415.

43

Чечот И. Д. Петербург как сопротивление (к вопросу о петербургском стиле) // Санкт-Петербург в конце XX века: Современная жизнь исторического города. СПб., 1999. С. 10–11.

Город на Неве, у которого за 300 лет менялись названия и правители, в котором неоднократно почти полностью истреблялась интеллектуальная элита, а во время войны погибла половина населения, сумел обрести и сохранить неповторимое единство и цельность, вновь и вновь делая своих жителей петербуржцами, независимо от того, где они родились, независимо от их национальности, социальной и конфессиональной принадлежности.

Петр Великий – первый архитектор Петребурга

Традиционно принято считать первым архитектором Петербурга тессинца Доменико Трезини, которого в России, ставшего для него второй родиной, стали звать Андреем Якимовичем. Отнюдь, не стремясь преуменьшить огромный вклад этого фортификатора и зодчего в строительство Петербурга первой трети XVIII века, напомним, что корабль, на борту которого Трезини прибыл в Россию, бросил якорь в Архангельском порту 27 июля 1703 года, то есть через два с лишним месяца после основания крепости Санкт-Питербурх. На берегах Невы Трезини впервые появился в феврале следующего, 1704 года, когда строительство дерево-земляной фортеции на Заячьем острове было уже полностью завершено. Первая работа Трезини в России – строительство форта Кроншлот – осуществлялась по модели, доставленной из Воронежа.

Пальму первенства соблазнительно передать французскому генерал-инженеру Ламберу де Герену, который исполнил первоначальный чертеж Петропавловской крепости, за что был награжден орденом Св. Андрея Первозванного. Однако не будем спешить.

Академик М. П. Погодин, характеризуя грандиозность и всеохватность реформ Петра Великого, писал: «Место в системе европейских государств, управление, разделение, судопроизводство, права сословий, Табель о рангах, войско, флот, подати, ревизии, рекрутские наборы, фабрики, заводы, каналы, дороги, почты, земледелие, лесоводство, скотоводство, рудокопство, садоводство, виноделие, торговля внутренняя и внешняя, одежда, наружность, аптеки, госпитали, лекарства, летоисчисление, язык, печать, типографии, военные училища, академии – суть памятники его неутомимой деятельности и его гения». К этому впечатляющему списку петровских деяний и нововведений следует добавить еще и Санкт-Петербург – новую столицу преображенной России.

Н. М. Карамзин назвал перенос столицы из Москвы в Петербург «блестящей ошибкой Петра Великого». Впрочем, вслед за тем признал: «Великий муж самыми ошибками доказывает свое величие: их трудно или невозможно изгладить». Историк С. М. Соловьев возразил своему великому предшественнику: «У нас издревле переносят столицы из одного места в другое, из Новгорода в Киев, из Киева во Владимир, из Владимира в Москву». Очередное перемещение столицы «в начале новой русской истории, истории по преимуществу европейской», Соловьев считал необходимым и неизбежным. Роль столицы, по его мнению, дана Петербургу «ходом истории точно так же, как поднят был Владимир на счет Киева и Москва поднялась на счет Владимира». И далее: «Что касается до выбора места для Петербурга <…> выбора, за который упрекают Петра, то стоит только взглянуть на тогдашнюю карту Восточной Европы, чтобы понять этот выбор: новый город основан там, где западное море всего глубже входит в великую восточную равнину и наиболее приближается к русской земле, к тогдашним русским владениям».

На мой взгляд, истинно первым архитектором Петербурга был его державный основатель – Петр Великий. Его роль не помещается в традиционный сценарий взаимоотношений заказчиков и зодчих. Выбор Петром местоположения новой столицы в устье Невы – сугубо личный акт. Именно его пространственные идеи воплощали Трезини, Леблон, Шлютер, Микетти и другие первостроители Петербурга. Петр I постоянно корректировал проекты и замыслы своих инженеров и зодчих – даже самых маститых, – поскольку был не только весьма квалифицированным заказчиком, но и подлинным «генерал-архитектором». При этом он нередко сопровождал свои указания графическими пояснениями в виде эскизов планировки здания или разбивки парка, рисунков фасада или паркета.

Петр был автором градостроительных узлов, положенных в основу развития города. Он непосредственно занимался планировкой отдельных частей города, определял территории жилой застройки и местоположение наиболее значительных сооружений. Строительство города велось практически под его диктовку – на основе его личных указов Канцелярии городовых дел.

Традиционно считалось, что Петербург, в отличие от древнерусских городов, изначально строился по единому замыслу и единому генеральному плану. Однако реальная история развития города на Неве гораздо сложнее. Современными исследованиями доказано, что «первичный Петербург» складывался в основном стихийно, но с первых месяцев строительства города отдельные комплексы и здания выполнялись по специально разработанным проектам. И практически все эти проекты восходили к чертежам и указаниям самого Петра: Петропавловская крепость, Кронверк, Адмиралтейство, Кроншлот, Летние сады, Петергоф, Стрельна…

Примеров проектирования Петром I в самых различных формах – от чертежей до Указов и высочайших резолюций – великое множество. Царь самолично обозначил планировку территории в районе Почтового двора, прокладку будущих Миллионной и Галерной улиц, застройку вдоль Фонтанки, на Выборгской стороне и т. д., и т. п. В петровских указах четко формулировалось, как делать потолки, кровли, печи и трубы, как устраивать набережные, какой формы должны быть спуски к воде и т. д.

Не менее очевидно участие Петра в первых градостроительных проектных работах. С 1712 года, когда Петербург становится столицей России, Петр I предпринимал неоднократные попытки упорядочить стихийное развитие города. Он несколько раз пытался создать на свободных от застройки местах свой идеальный город: вспомним проект столицы на острове Котлин, в районе Литейного двора, на Выборгской стороне и, наконец, на Васильевском острове.

Первым единым генеральным планом, композиционно объединившим все территории, на которых во многом спонтанно формировалась застройка раннего Петербурга, является неосуществленный проект Жана-Батиста Александра Леблона 1716–1717 годов. Как показано в работах Н. В. Калязиной, М. В. Иогансен, Ю. М. Овсянникова и других исследователей, фактическим автором реально осуществлявшегося плана города был Петр I.

Стоит привести несколько примеров стиля работы августейшего «генерал-архитектора». Вот знаменитая резолюция Петра I, наложенная на проект фасада «образцового» дома для застройки набережных Васильевского острова, который разработал Леблон: «…понеже по Леблоновым чертежам во всех полатных строениях, а особливо в Питербурхских домах окны зело велики, а шпации меж ними малы, чего для ему объявите, чтоб в жилых полатах конечно окны меньше делал, а в салах как хочет, понеже у нас не французский климат». Существует план Летних садов с любопытной надписью: «Чертеж Питербурхского государева Огороду Летнего… чертил сам царское величество».

Симптоматично, что в фондах библиотеки Петра Великого хранится немало книг и альбомов по архитектуре и строительству. Историк Петербурга М. Н. Микишатьев свидетельствует, что большинство этих изданий явно были в работе – на их полях пометки, надписи, переводы иностранных текстов на русский язык. Некоторые листы затрепаны. Нижние углы даже очень ценных фолиантов в буквальном смысле «хранят следы рук» Петра.

Замечательным свидетельством ценностных ориентаций Петра является его письмо Ивану Коробову, учившемуся в Антверпене архитектурной науке: «Пишешь ты, чтобы отпустить тебя во Францию и Италию для практики архитектуры цивилис. Во Франции я сам был, где никакого украшения в архитектуре нет и не любят; а только гладко и просто и очень толсто строят, и все из камня, а не из кирпича. О Италии довольно слышал; к тому же имеем трех человек русских, которые там учились и знают нарочито. Но в обоих сих местах строения здешней ситуации противные места имеют, а сходнее голландские. Того ради надобно тебе в Голландии жить, а не в Брабандии и выучить манир голландской архитектуры, а особливо фундаменты, которые нужны здесь; ибо равную ситуацию имеют для низости и воды, также тонкости стен. К тому же огородам [садам] препорции, как их размерять и украшать, как леском, так и всякими фигурами; чего нигде в свете столько хорошего нет, как в Голландии, и я ничего так не требую, как сего. Также и слюзному делу обучаться тебе надлежит, которое здесь зело нужно. Того ради отложи все, сему учись. Петр. В 7-й день ноября 1724 года…».