Петербургские женщины XIX века
Шрифт:
Итак, к 7–9 годам девочка уже умела читать, а дальше все зависело от самой девочки. Некоторые бросали книги, едва выйдя из детской, некоторые становились запойными читательницами.
Одной из них была Марина Цветаева, посвятившая детским книгам такие стихи:
Из рая детского житья Вы мне привет прощальный шлете, Неизменившие друзья В потертом, красном переплете. Чуть легкий выучен урок, Бегу тотчас же к вам, бывало. — Уж поздно! — Мама, десять строк!.. — Но, к счастью, мама забывала. Дрожат на люстрах огоньки… Как хорошо за книгойВ ее мемуарах то и дело попадаются названия детских книг: и знакомые, такие как «Ундина» Жуковского, «Лесной царь» Гете, «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте, и малоизвестные, хотя и переиздававшиеся в нашей стране в 2000-е годы, «Без семьи» Георга Мало и «Хайди, или Волшебная долина» Иоганны Спири.
Вот отрывок из автобиографического очерка М. Цветаевой «Мать и музыка»: «Мальчик Реми из „Sans Famille“ („Без семьи“. — Е. П.), счастливый мальчик, которого злой муж кормилицы (estopi'e 2, с точно спиленной ногой: pied) калека P`ere Barberin сразу превращает в несчастного, сначала не дав блинам стать блинами, а на другой день продав самого Реми бродячему музыканту Виталису, ему и его трем собакам: Капи, Зербино и Дольче, единственной его обезьяне — Жоли Кер, ужасной пьянице, потом умирающей у Реми за пазухой от чахотки».
А вот из рассказа «Башня в плюще»:
«— Скажи мне, Марина, какое твое самое большое желание?
— Увидеть Наполеона.
— Ну а еще?
— Чтобы мы, чтобы русские разбили японцев. Всю Японию!
— Ну а третьего, не такого исторического, у тебя нет?
— Есть.
— Какое же?
— Книжка, „Heidi“.
— Что это за книжка?
— Как девочка опять вернулась в горы. Ее отвезли служить, а она не могла. Опять к себе, „auf die Alm“ (альпийское пастбище). У них были козы. У них, значит, у нее и у дедушки. Они жили совсем одни. К ним никто не приходил. Эту книгу написала Иоганна Спири. Писательница».
При этом надо заметить, что роман Георга Мало маленькая Марина читала на французском, а «Хайди» — на немецком языке.
Многие дети, как в XIX, так и в XX веке, начинали свое знакомство с литературным русским языком со сказок Пушкина.
Для детей писали и многие известные русские писатели, в том числе уже упоминавшиеся Владимир Одоевский, Антоний Погорельский, Лев Толстой. Но их сказки и рассказы найти нетрудно. Однако есть книги, почти неизвестные современному читателю, при том что они были любимы нашими бабушками и прабабушками. Героинями всех трех книг, о которых пойдет речь, были девочки.
Первая из них — «Проделки Софи», написана петербургской уроженкой Софьей Ростопчиной, в замужестве графиней де Сегюр, для ее внуков и внучек. Она писала ее во Франции, в поместье мужа, окруженная выросшими любящими детьми (их у Софьи и французского дипломата Евгения де Сегюра было восемь, двое умерли рано, но остальные создали свои семьи). Рождение последней дочери Ольги в 1835 году было очень тяжелым — долгое время графиню преследовали тяжелые мигрени с временным параличом конечностей. Однако, по воспоминаниям ее детей, графиня неизменно оставалась любящей матерью, радовавшейся любой возможности провести время с детьми. По утрам они любили смотреть, как их мать причесывается и завивает волосы, старшие подавали ей щетки и туалетную воду, младшие скакали и кувыркались на ее кровати, «твердой, как мешок с орехами», по выражению ее сына.
Вероятно, атмосфера любви и
поддержки, сохранившаяся в поместье, помогла графине написать «Проделки Софи» — на первый взгляд книгу очень нравоучительную, рассказывавшую, по словам автора, что «на свете очень много людей, которые в детстве были озорными, а порой даже скверными, как когда-то твоя бабушка, и которые исправились так же, как она».Это потрясающая книга, которую взрослый человек может прочитать иначе, нежели ребенок. Дело в том, что детство Софьи было достаточно тяжелым. Бывало, что она и ее старшая сестра Наталья для утоления жажды пили воду из собачьих мисок, поскольку мать строжайшим образом запрещала есть и пить в перерывах между трапезами. От такой регулярности питания детей постоянно мучил голод. Однажды на Пасху, выиграв девять яиц, Софья спряталась и съела их одно за другим. При этом родителями руководило не равнодушие, а забота. Они много времени уделяли образованию и воспитанию детей, Софья в четыре года говорила на французском, английском, итальянском. Расставаясь с ними в 1812 году, отец Софьи Федор Ростопчин наказывал: «Во всем берите пример с вашей матери и в случае моей смерти слушайтесь ее как меня!»
Чувствительному, эмоциональному ребенку трудно было совместить любовь, которую она питала к матери, любовь и заботу матери и ее же откровенную жестокость. И, став взрослой, она объяснила это себе так: она действительно была плохой, скверной девочкой, и мать была к ней сурова, чтобы ее исправить. «Эта девочка была запальчивой — стала кроткой, была обжорой — стала воздержанной; ей случалось воровать, а выросла она очень честной; она была злюкой, а сейчас все считают ее доброй… Попробуйте и вы, дети! Вам это будет нетрудно — ведь в вас нет и половины недостатков маленькой Софи».
Каковы же они были — недостатки маленькой Софи (в книге ей три года)?
В первой главе книги Софи пытается «согреть» на солнце свою новую восковую куклу и, несмотря на предостережение матери, забывает ее на подоконнике.
«В это время послышался шум подъехавшего экипажа, и девочка помчалась встречать своих подруг. Поль тоже вышел на крыльцо. Весело болтая, они все вместе вбежали в дом и, хотя девочкам очень хотелось поскорее посмотреть куклу, они прежде всего пошли поздороваться с г-жой де Реан и только потом вслед за Софи направились в гостиную. Софи уже успела схватить куклу и растерянно смотрела на нее.
Мадлен: (глядя на куклу): Как? Она слепая? Где ее глаза?
Камилла: Какая жалость — ведь она такая красивая!
Софи не отвечала, она глядела на куклу и плакала. Вошла г-жа де Реан.
Г-жа де Реан: Софи, я же тебя предупреждала, что ты испортишь куклу, если положишь ее на солнце. Хорошо, что лицо и руки не успели расплавиться. Ну хватит, не реви! Я — искусный врач, постараюсь вернуть ей зрение.
Софи (рыдая): Это невозможно, мамочка!
Г-жа де Реан улыбнулась, взяла куклу и слегка потрясла. В голове куклы что-то перекатывалось.
— Ты слышишь? Это — глаза, — сказала мама, — воск вокруг глаз расплавился, и они упали внутрь. Я попытаюсь их достать. Пойду за своими инструментами, а вы пока разденьте к уклу.
Поль и три девочки начали раздевать куклу; Софи уже не плакала. Она с нетерпением ожидала, что будет дальше.
Пришла мама, разрезала ножницами нитки, которыми голова куклы крепилась к туловищу, и глаза, находившиеся в голове, упали на ее колени. Мама взяла их пинцетом, поставила на место и залила туда расплавленный воск, который принесла в маленькой кастрюльке. Дав воску застыть, она убедилась, что глаза хорошо закреплены, и пришила голову к туловищу. Девочки глядели завороженно. Софи испуганно следила за каждой операцией, но, увидев, что кукла починена и стала такой же красавицей, как была, подскочила, повисла на шее у мамы и начала ее целовать.
Софи: Мамочка! Спасибо! Спасибо! Я теперь всегда буду вас слушаться!
Куклу одели, посадили в кресло и стали водить вокруг нее хоровод с песней:
Наш добрый ангел мама В беде нас не оставит! И все, что мы сломаем, Немедленно исправит!Кукла прожила долго, о ней заботились, ее любили, но мало-помалу она теряла свою красоту Вот как это происходило.
Однажды Софи захотела помыть куклу — ведь детей же моют! Она взяла воду, мыло, мочалку и начала мыть куклу с таким старанием, что стерла все краски с лица. Щеки и губы, — все стало бледным, как у тяжелобольного. Софи зарыдала, но кукла так и осталась бледной.