Петербургский прозаик. Альманах №2
Шрифт:
– Я сейчас вернусь.
Взявшись за лиану, она выбралась наверх. Вскоре она вернулась. Она принесла кожаный мешок с водой и пару кукурузных лепешек. Мог это сделать и Уманга, но у них был диаметрально противоположный подход к жизни, мужской и женский: он мечтал красиво, героически погибнуть, она – просто жить.
5
Охотничий нож должен был с первого раза отсечь гибкий древесный хвост, но вместо этого стал непослушным. В какой-то момент Каюмбе показалось, что в предрассветной темноте она режет этим ножом свои руки. Боль разрывала ее изнутри, она не понимала, что делает:
– Прости, Уманга!
Она спешила: охранники, которых
Ее руки дрожали. Лиана изгибалась, крутилась, гнулась, но едва ли поддавалась острию. Одно неловкое движение – нож резко соскочил куда-то в сторону, поранив руку девушки. Что за нелепица! Она держала его лезвием к ладони! Кровь хлынула из раны ручьем. И тут… все то, что она так долго сдерживала в себе, вырвалось наружу. Она, рыдая, упала в траву. «Нет, я не скорблю по нему, нет!» Она подняла глаза к небу. «Я вернусь за ним. Успею. Уведу всех людей и вернусь. Добрых, злых, друзей и недругов. Всех. Никто не посмеет его тронуть!» Она знала, что он также смотрит в высокое небо, глядя на то, как серые облака равнодушно зевают на небосклоне.
Даже сейчас, когда он был в яме, а она высоко над ним, Каюмба чувствовала его близость, могла прочитать его мысли. «Если я не сделаю это, в лучшем случае он будет считать меня слабой, в худшем – предателем. Нет – в лучшем случае предателем…». Каюмба медленно поднялась и, оглядевшись, нашла нож. Ее пальцы сначала коснулись лезвия, определив острый край, и только потом, не спеша, обвили рукоятку. Потребовались все силы, все ее мужество, чтобы сделать этот летящий взмах ножом по лиане:
– Прости, Уманга!
Лиана взвизгнула, извиваясь и корчась, и упала длинной черной змеей в раскрытый рот ямы. Нехитрая добыча.
Каюмба сделала еще один взмах в другую сторону и разжала пальцы, откинув нож как можно дальше от себя:
– Прости…
И, словно падая на лету, помчалась прочь от этого места.
6
Похоже, ему дали четвертый день. Три дня ушли на то, чтобы окончательно убедиться в необходимости этой великой миссии, в великой цели ее.
Ему тоже нужно было время, чтобы прочувствовать уникальность, неповторимость своей судьбоносной роли. Да, в жертву должен быть принесен он, Уманга, и только он.
Четвертый день ему выпал на то, чтобы вдоволь насладиться своей великой миссией. В родном селении будет поставлено деревянное изваяние его, Уманги. Среди других деревянных богов. Невдалеке от Верховного Бога атлантов Астрагора. Его уподобят Евенору, нет, Посейдону, Зевсу!
Уманга будет принят. Он будет вхож. Ему, ставшему одним из богов или героев (в Атлантиде эти категории приравнивались друг к другу), будут подвластны судьбы грядущих поколений. Ему – герою-богу! Жертвы будут приносить ему! Каким же будет имя, которое ему дадут, как святому – Атлантис? Гадирон? Астроманга?
7
Ее нашли грязной, заплаканной, измазанной кровью. Каюмба не могла говорить. Сначала этому событию никто не придал значения. Много неясного происходило после того, как началась эта война. Атланты были в ужасе – посохи в руках железных воинов-пришельцев могли обратить в металл все живое, что встречалось им на пути. Воинствующие, смелые, лишенные страха атланты, мечтавшие покорить все земли срединного моря, испугались. В первый раз испугались чужеземцев. Кто-то считал, что черные воины – это просто люди, одетые в непробиваемые доспехи, кто-то принимал их за инопланетян,
прилетевших с другой планеты. Так или иначе, их оружие обладало невиданной силой. Самые смелые, отважные воины-атланты, вставшие на защиту племени, уже ржавели в разных уголках Атлантиды. Они напоминали своим видом о том, что скоро, очень скоро все живое станет мертвым. Без кровопролитий, без сопротивления, без стонов.Каюмбу нашли полностью обессиленной. Она не могла ответить ни на один вопрос. Этому никто не придал значения. Из-под спутавшихся волос потерянный взгляд Каюмбы казался отсутствующим, лишенным воли. Ее лицо было бледным, может быть, потому, что она потеряла много крови – на правой ладони у нее была глубокая рана, которую она прятала, зажимая в кулак. Ее отнесли домой.
Бабушка Маганда, причитая и охая, отмыла Каюмбу от грязи и крови… Потом сразу стала готовить редкое целебное снадобье, замешанное на амброзии, чудодейственном морском цветке и диковинных травах. Мудрая Маганда не только знала рецепты, которые могли вернуть слабым утраченные силы, не только заговаривала раны воинам, но и могла подарить вечную жизнь. О последнем нельзя было просить и кому-то рассказывать, но знали об этом почти все атланты.
Она отмыла ее от грязи и крови… Сначала этому никто не придал значения. Зато потом…
8
Когда-то боги по жребию разделили атлантическую землю на владения – одним больше, другим меньше, определив тем самым места для святилища и жертвоприношения.
Жертвы будут приносить ему, Астромангу. Он станет героем-богом… У него тоже будет свое владение, свое святилище. Самые прекрасные девушки Атлантиды будут почитать его, приносить к его ногам дары. Его именем могут назвать город или новую звезду…
В темноте Уманга наткнулся на обрезанную Каюмбой лиану. Как все-таки женщины мелки! Как объяснить ей Великое Предназначение? Ей бы только лепешки печь, с детишками играть да юбки перешивать из добытых им, Умангой, звериных шкурок. Мелко она мыслит. Вот почему среди изваяний богов-героев нет ни одного женского!
И все же тревожно было за Каюмбу. Здесь, в яме, отбросив суетные мысли, Уманга стал слышать что-то еще, что-то уху недоступное.
9
Это могло произойти с любым. Но произошло это с ним, с Дамиром. Его выбрали среди слабых, среди обиженных, среди обделенных. Младший сын Астродона Дамир давно уступил первенство брату. Он перестал состязаться с ним, участвовать в соревнованиях. Какой смысл идти рядом с Лучшим? Слыть Худшим? Пусть Никакой, но не Худший!
Его выбрали пришельцы. Нет, они не разговаривали с ним. Без знания языка, не имея доступа в крепость, это было им не под силу.
Но под силу им было другое – сны Дамира. Сны, в которых он видел себя Великим Вождем. Они вошли в это царство ночи, они стали управлять им, манипулировать.
Внушалось Дамиру одно только слово: «Убей».
10
В племени практиковалось Посвящение. Воин вырывал себе могилу, ложился в нее, на сутки его закапывали, оставляя только трубку, выведенную наверх, для дыхания.
Воин отдавал земле свое прошлое, забывал ненужное. В будущее брал лишь то, что сам хотел взять.
Хоть и прошел Уманга Посвящение два года назад, когда ему исполнилось двенадцать, но здесь, в яме, в подземных тисках, с ясностью, со свежестью всплыли испытанные тогда ощущения. Именно тогда он пришел к мысли о Великом Предназначении. Отбросив в мыслях все мелкое, ничтожное, временное.