Петля Сергея Нестерова

– Первое время у меня было много сложностей, я никак не мог найти себя в работе. Допускал грубейшие, порой совершенно нелепые ошибки. От этого и лезли в голову дурные мысли: туда ли пришел, тем ли делом занимаюсь… ну и много чего другого. Я только сейчас понимаю, сколько времени и сил потратили на меня те же Алексей Иванович, Поздняков, Саша Муравьев, другие ребята… Не знаю, как им удалось выбить дурь из моей головы, сделать так, чтобы, в конце концов, поверил в себя, научился работать по-настоящему. Мне кажется, только сейчас я стал самим собой, появились интересные совершенно реальные разработки… Жалко, конечно, что приходится расставаться и с делами, которые не успел завершить, и с друзьями, но я понимаю необходимость этого шага. Скажите, Кирилл Борисович, в дальнейшем можно будет вернуться в Управление?

Генерал внимательно, испытующе посмотрел на Нестерова.

– Вопрос неожиданный. По крайней мере, у меня в кабинете он звучит впервые. Обычно, кто попал в разведку, обратно не возвращаются. Но нет правил без исключений. Будем рады опять принять вас в свои ряды. Однако задумываться об этом сейчас, по-моему, преждевременно – впереди у вас трудная, интересная работа. Надеюсь, что оперативный опыт, приобретенный в нашем Управлении, поможет достойно решить поставленные перед вами задачи.

Он встал, вышел из-за стола и протянул руку.

– Успехов, Сергей Владимирович, на новом поприще.

С девятого этажа на свой четвертый Нестеров спускался по лестнице пешком, надо было прийти в себя.

Вдруг в голове щелкнуло, и он вспомнил:

«Поздняков, дружище. Ты, небось, извелся там, в своем кабинете. Как же я, скотина неблагодарная, мог забыть про тебя?»

Он прибавил шагу, да так, что фактически перешел на бег.

– Сергей! Сергей Владимирович! Подожди, пожалуйста. Что ты летишь, как ракета? – Это был Семушкин, поджидавший Нестерова в коридоре. Выглядел он не так потерянно, как вчера, но бледность конопатой физиономии и черные круги под глазами говорили о бессонной, беспокойной ночи.

– Чего тебе, дорогой?

У Нестерова не было никакого желания и настроения с ним общаться: и Михалыч ждет, и событие радостное – а тут живой укор стоит…

– Пошли со мной к Позднякову, по дороге расскажешь, что у тебя еще случилось…

– Я принес… – семеня сбоку и заглядывая в лицо, прошептал Семушкин.

– Не понял, – искренне удивился Сергей. – Что принес?

– Коньяк, армянский, пять звездочек, три бутылки, для майора Крячкова.

Они стояли перед кабинетом Позднякова, и Сергей, чьи мысли неслись галопом абсолютно в другом направлении, не мог сообразить, как достойно и без потерь выйти из этой ситуации, но отступать было некуда. Только вперед!

– Ладно, – повернулся он к Семушкину, – сейчас посоветуемся и решим.

Нестеров коротко стукнул в дверь.

– Можно?

Увидев их вдвоем, Поздняков побледнел, челюсть бульдожки слегка отвисла; со странным выражением лица он откинулся на спинку стула. Семушкин с извиняющейся улыбкой кивнул в знак приветствия и занял позицию справа за спиной Нестерова.

– Юрий Михайлович! – Сергей под впечатлением только что состоявшегося разговора с генералом даже не обратил внимания на метаморфозу, что произошла с его другом-начальником. – Может, соберемся сегодня? Повод есть. Пока озвучивать не буду, но стол за мной. Вы не будете возражать, если Володя к нам присоединиться?

Михалыч сглотнул, как будто ему что-то мешало в горле, положил локти на стол и, набычившись, посмотрел на обоих.

– Какие могут быть возражения? – Поздняков отчего-то хрипел, как при ангине. – У нас клуб открыт, сам знаешь… Пусть приходит. Ты иди пока, Владимир Александрович. Нестеров тебе потом все расскажет. Иди, боец.

Как только закрылась дверь, Михалыч, встав, коротко выдохнул:

– Ну?

– Кирилл Борисович объявил, что меня переводят в Первый главк.

– И все?

– Все.

– Нестеров, у тебя с головой в порядке? Космонавт долбанный! Я тут сижу, мысли разные ковыряю, больше про покойников, конечно. Вдруг ты вваливаешься с Семушкиным… Я как увидел вас вместе, меня чуть Кондратий не хватил. Все, думаю, кранты. Это они от генерала пришли, сейчас будут приговор предъявлять.

Сергей никогда не видел его таким взволнованным.

– Вдруг какая-то пьянка-гулянка, Семушкин зачем-то… Гад ты, Нестеров, сволочь натуральная. Живьем в гроб меня загонишь, боец-молодец.

Достав платок, он вытер выступивший от волнения пот.

– Ладно, садись давай.

Они опять оказались по разные концы стола в положении начальник – подчиненный.

Поздняков сгибал-разгибал в пальцах скрепку, стараясь не смотреть в глаза Нестерову.

– Я давно знал, что тебя должны перевести, но думал: обойдется. Не получилось… Рад за тебя… – В голосе, однако, слышалось прямо противоположное. – Значит, решил проставиться по случаю назначения? Нормально, дело хорошее. Только Семушкин здесь причем? Он же не наш человек.

– Михалыч! Я думаю, надо все-таки закрывать вчерашнюю сагу о Форсайтах. Мне кажется, лучше момент трудно подобрать.

Выражение лица у Позднякова было скептическим.

– Выпьем, закусим, настроение создадим и под это дело глаза ему откроем. Опять же коньяк армянский, с ним надо что-то делать…

– Какой коньяк?

– Семушкин притащил. Три бутылки марочного армянского, специально для майора Крячкова.

– Да ты что? Молодец какой! Все-таки он у нас феномен, – улыбнулся Поздняков. – Может, оно все и к лучшему. Сделаешь под коньячок признание, камень с души сбросишь, и на сердце полегчает… Только будь осторожней, Серега. Вовочка хоть и хрупкого телосложения, но стаканом в репу врезать – на это у него силенок хватит… И прав, кстати, будет.

– Не боись, Михалыч. Я постараюсь деликатно, чтобы Вовчик не очень расстроился.

Отвальная

Вечером собрались в том же кафе на Кузнецком мосту, где гуляли когда-то с краснодарцем Прокоповым. Народу было немного, все свои, за исключением, конечно, Семушкина, который поначалу чувствовал себя не в своей тарелке. Но после третьего тоста немного расслабился, хотя напряжение оставалось: Нестеров же обещал, что на мероприятии обязательно будет майор Крячков. Поэтому портфель с коньяком Володя контролировал, неотлучно держал его у правой ноги.

Через часок «офицерского собеседования» Семушкин занервничал, а еще через полчаса совсем замучил вопросами: когда же, наконец, придет Крячков? Нестеров видел, что «клиент» не совсем готов к восприятию информации, по-хорошему, его еще чуток бы подзаправить, но дальше терпеть нытье было невозможно.

– Давай, Володь, ставь коньяк. Гаврилыч сейчас будет.

Семушкин почему-то достал одну бутылку, поставил на стол, открыл, однако разливать не стал. Наверное, решил подождать товарища майора. Нестеров, развернувшись к нему в полкорпуса, заговорил голосом старшего помощника ответственного дежурного КГБ СССР Крячкова.