Петля. Том 2
Шрифт:
– Я смотрю, ты тут неплохо устроился, chaq’, – замечает Рамин, когда он проходит в комнату.
– Завидуешь?
– Завидовать этому? Боже упаси!
– Ладно. Времени нет. Охранник рассказал мне, что министр и его свита уже прибыли. Собрание начнется раньше, чем планировалось.
– Насколько раньше?
– Через полчаса.
– Черт!
– И это еще не все. Министр прибыл со своей личной охраной. 15 человек будут стоять у входа.
– Пятнадцать?! Нам же не выбраться! – непроизвольно вскрикиваю я, хоть и стараюсь не поддаваться панике. А вот Рамин даже не пытается – у него ее просто нет. Кажется, столь радикальные перемены наоборот заставляют его сконцентрироваться.
– Выберемся. Давайте живо переодевайтесь!
Пока
– Как выберемся? – спрашивает Алессандро, первым справившись с экипировкой. Встает за спиной у брата, тоже всматриваясь в планы, – Когда охрана услышит выстрелы и взрыв, они побегут наверх. Думаешь, мы сможем вчетвером уложить 15 человек? Хотя по факту их будет больше. 15 – это только личная охрана, а еще гостиничная. Да и полиция подоспеет почти сразу – участок на соседней улице.
– Прибережем взрывчатку для охраны, а тех, заседающих, просто изрешетим.
– Нет. Смотри, – тычет пальцем на схему, – Здесь уже рискованно бросать – несущая стена. Может обрушиться вся эта часть, и прямо на нас.
– А тут, на выходе?
– Тут можно, но до туда мы просто не успеем добраться.
– А если вылезти через окна первого этажа?
– Все зарешечены, я проверял.
Тишина. Оба задумались. Потрошат пытливыми взглядами чертежи в поисках выхода, которого, как мне начинает казаться, просто напросто нет. С минуту я борюсь с вертящимся на языке предложением отменить операцию, пока не поздно. Только заранее знаю ответ Рамина. Он скорее умрет, чем отступится. Умрет сам и нас погубит. Но разве это для него аргумент? Это не аргумент, а всего лишь моя трусость. Лучше промолчать.
– Так…А это что у тебя тут помечено? – спрашивает Сани, указывая на жирно обведенное карандашным кругом помещение на первом этаже.
– Не имеет значения.
– Если не ошибаюсь, это кабинет управляющего. Зачем ты…?
– Я сказал, не имеет значения. У нас другая проблема…– И снова смотрит, думает, ищет…
– Не знаешь, вход на служебную лестницу обычно открыт?
– Надо, так откроем. Я стащил на всякий случай ключи.
– Предусмотрительно. Этим путем и воспользуемся. Спустимся по нему, и после уходить будем тоже по нему.
– То есть, побежим наверх?
– Угу. Опять укроемся в этом номере и будем выжидать случай выбраться.
– Когда они поймут, что мы спрятались в отеле, то начнут обыскивать номера.
Рамин косит на брата свои колючие глаза.
– Тебе-то чего боятся? Ты тут, кажется, в доску свой.
– Это не помешает им обыскать комнаты.
– Значит, сделаешь так, чтоб помешало.
Алессандро поджимает губы, недовольно морщится.
– Что? Если есть другой план – выкладывай, – шепотом чеканит Рамин.
– Нет. Мне просто не нравится эта формулировка «будем выжидать случай выбраться». А если они начнут срочную эвакуацию? Ладно я… Иден, тоже успела здесь примелькаться – все видели, что она оставалась у меня на ночь. Вместе выйдем. И Анхель, вероятно, сможет проскочить незамеченным, под видом служащего.
– Тогда что тебе беспокоит?
– Ты.
Покачивает головой, усмехается:
– Мило, что ты вдруг за меня начал переживать, chaq’ .
– Черт возьми, Рамин…!
– Ладно. Что-нибудь придумаю, – поспешно перебивает индеец, смотрит на часы, потом оглядывается на нас с Анхелем, – Готовы?
– Да.
Накидывает на себя балахон, нахлобучивает на голову пакет, раздает каждому оружие, патроны, себе в карман засовывает взрывчатку.
– Тогда пошли.
___
Дальше…Что было дальше? Всё путается, словно я пытаюсь вспомнить суматошный невнятный сон, от которого очнулась в холодном поту… И есть какое-то странное чувство, словно я во всем этом не участвовала.
Лишь наблюдала со стороны. Это не я, а некое незнакомое дикое существо бежало за такими же незнакомыми нелепыми и бесформенными существами, одержимыми единственной целью – убить. И не мои руки, а черные, облаченные в искусственную кожу, лапы этого существа сжимали револьвер и вдавливали курок при виде любого попавшегося на его пути чужака. А я смотрела на все сквозь узкие щели для глаз, вырезанные в надетом на голову мешке… Даже не смотрела, а украдкой подглядывала, словно в замочную скважину, прячась и боясь этого существа, завладевшего моим телом. Безумным хаосом мелькали перед моим взором двери, лестницы, коридоры… испуганные лица тех, в кого я стреляла. Странно… За мгновение до смерти их лица уже бледны, как у трупов, и стеклянные зрачки отражают смерть. Это, словно стрелять в мертвецов…– Стрелять в мертвецов легче, правда?
– Они становятся мертвыми не тогда, когда пуля останавливает сердце, а когда твой разум осуждает их на смерть. Если ты мысленно готова подписать им смертный приговор, будь уверена, твоя рука не дрогнет при его исполнении. Понимаешь меня? – говорит Сани.
– Наверное…
Наверное, та чужая рука не дрогнула…Ни разу не дрогнула. Но содрогалась я, когда мысленно выносила им приговор. И до сих пор содрогаюсь, каждый раз, как перед глазами вдруг, ни с того ни с сего, предстает чье-то мертвое лицо, впечатывающееся в мою память словно ботинок в стынущую грязь.
– Какого это было для тебя, Сани – в первый раз лишить жизни человека? Тяжело?
– Это был отвратительный человек. Он заслуживал смерти.
– Но это не ответ на мой вопрос.
– А другой я и не дам. Почему ты вообще об этом спрашиваешь? Ведь там, в гостинице, они не были первыми, кого ты убила.
– Знаю… Но какая разница? Первый – это человек, а дальше – уже не люди, а цифры.
Цифры… Со счету сбиваешься практически сразу. Помню, врываемся в конференц-зал… Еще восемь пар изумленных и испуганных глаз… Голос Рамина: «Встань у входа. Прикрой нас!» – И, выставив дуло револьвера в дверную щель, рука все нажимает и нажимает на курок, скашивая приближающихся людей в форме. Они падают как сбитые костяшки домино с темными точками ранений. А рука все продолжает и продолжает давить на курок.
– Ты пули – пули-то почему не считала?! – потом будет отчитывать меня Рамин, – Пустой барабан может в следующий раз стоить тебе жизни!
Я ничего и никого не считаю. Я ни о чем не думаю. Я стреляю. Я не слышу свои выстрелы – они вливаются в единый оглушительный пандемониум с хлопками, звучащими у меня за спиной, с криками ужаса, и скулежными мольбами о пощаде… Пока постепенно этот густой поток звуков не истощается, не редеет, не угасает – последний выстрел позади, гулкий удар повалившегося на пол грузного тела, и только тогда я осознаю, что мой револьвер выдает холостые. А между тем несколько охранников уже почти добежали досюда…Сквозь приоткрытую щель вижу их стремительно приближающиеся, искаженные яростью лица, вижу вскинутые на плечи автоматы, вижу, прицеливаются – и не чувствую ни страха, ни паники – абсолютно ничего. Только рука еще чаще и еще настырнее продолжает щелкать пустым оружием.
Кто-то хватает меня за плечо, резко и грубо отшвыривает от двери, как раз вовремя, чтобы спасти от врывающегося в комнату потока пуль. Накрыв меня своим телом, шепчет у левого уха: «Заряжай»…Это Сани? Или Рамин? Не могу отличить. Но послушно рука достает из кармана патроны, заполняет каморы откинутого барабана. А другой – Сани? или Рамин? Или Анхель? – тем временем подползает вдоль стены к двери, стреляет охранникам сначала в ноги, а потом и выше, обрывая их стоны и завывания.
– Все, уходим! – громко командует голос у меня над ухом, и тут же совсем тихо, чтобы слышала только я: – Вы с Анхелем держитесь за ним, не отставайте. Спрячетесь в номере. За мной не ходить. Особенно его не пускай. Понятно?