Петр Первый и его время

В 1707 г. на театре военных действий наступило полное затишье. Энергия Петра была направлена на укомплектование и обучение армии, обеспечение ее снаряжением, обмундированием и боеприпасами, на сооружение и ремонт укреплений в Москве на случай прихода туда шведов.

В истекшем году царь искал и путей выхода из войны, заключения мира, пытался достичь его при посредничестве Пруссии, Дании, Франции и Англии. Но предложений о мире с любыми территориальными уступками Карл не желал выслушивать. В Стокгольме французскому послу, зондировавшему почву относительно мирных переговоров, сказали: «Король помирится с Россией только, когда он приедет в Москву, царя с престола свергнет, государство его разделит на малые княжества, созовет бояр, разделит им царство на воеводства». На меньшее Карл XII не соглашался. Не забыл он о вознаграждении своих генералов, участвовавших в завоевательных походах. Еще находясь в Саксонии, король щедро раздавал доходные должности своим военачальникам. В московские губернаторы он прочил генерала Шпарра.

В 1707 г. произошел инцидент, давший Петру повод высказать слова, получившие потом хрестоматийную известность.

Ответственность за ремонт кремлевских и Китайгородских стен, а также сооружение новых укреплений царь возложил на своего сына, царевича Алексея, и боярина Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина, ему было велено передать боярам, чтобы те до начала работ выслали из Москвы шведского резидента Книп-перкрона.

Петр узнал, что работы уже начались, а резидент спокойно живет в Москве, Мусину-Пушкину царь отправил нелюбезное письмо. Три дня спустя Петр пытался смягчить допущенную резкость и свое новое послание заключил словами: «А ныне не знаю, что и делать».

Петр придумал, что ему делать. Он велел написать «князю-кесарю» Рбмодановскому указ: «Изволь объявить всем министрам, чтобы они великие дела, о которых советуются, записывали, и каждый бы министр подписывался под принятым решением, что зело надобно». Указ принесли царю на подпись. Вслед за приведенным выше текстом, написанным четким канцелярским почерком, Петр внес собственноручное дополнение: «И без того отнюдь никакого дела не определять, ибо сим всякого дурость явлена будет».

ПОЛТАВСКАЯ ВИКТОРИЯ

1707 год прошел в ожидании шведского вторжения. Основные силы русских — так называемая полевая армия численностью 57,5 тыс. человек под командованием Шереметева — были нацелены на главную армию шведов, насчитывавшую 30–35 тыс. человек, во главе с самим Карлом XII. Помимо этого существовало еще две группировки войск. 16-тысячному корпусу Левен-гаупта в Риге противостоял равной численности корпус русского генерала Боура, расположенный между Дерптом и Псковом. Действия финляндского корпуса Либекера (15 тыс. человек) должен был парализовать ингерманландский корпус Ф. М. Апраксина (24,5 тыс. человек).

Карл XII покинул Саксонию в августе 1707 г. Полевая армия Шереметева начала откатываться на восток. Отступление было нелегким. Фельдмаршал извещал Меншикова: «Нужда велика, взять негде; деревни, которые есть, все пусты; не токмо что провианту сыскать невозможно, но и жителей никого нет». Еще больше испытаний выпало на долю армии противника: она двигалась по территории, опустошенной отступавшими.

Карл XII страстно желал генеральной баталии. Русское командование, напротив, всячески уклонялось от нее, во-первых, потому, что неприятель, по мнению царя, еще недостаточно был подвержен воздействию «томления», а во-вторых, потому, что Петр в своей стратегии строго руководствовался правилом: «Искание боя генерального суть опасно — в единый час все испровержено, того для лучше здоровое отступление, нежели безмерный газард».

Наступил 1708 год. Новогодие Петр встретил в Москве и пять дней спустя отбыл из. столицы в армию. «Молю бога, — писал он Меншикову, — чтобы в этом году он даровал благополучный исход дела нашего».

Время вторжения неприятеля на русскую землю приближалось. Но каков путь движения войска шведского короля? Пойдет ли он на северо-восток отвоевывать искони русские земли, возвращенные России, и стирать с лица земли Петербург или двинется на восток, чтобы после победы с триумфом войти в русскую столицу и продиктовать там условия мира? Ответить на этот вопрос никто не мог, включая, кажется, и самого шведского короля.

Между тем осведомленность о намерении неприятеля, как писал Петр, «есть главнейшая вещь на войне». Знание этих намерений для Петра было тем более «главнейшей вещью», что инициативой владел Карл XII, а не он, царь, и последнему приходилось свои действия сообразовывать с действиями короля, парировать его выпады ответными мерами. Короче, царю на первых порах приходилось быть готовым к движению шведов в любом из двух направлений.

Прояснились планы короля в начале февраля 1708 г., когда он из Гродно двинулся не в сторону Петербурга, а на восток, в направлении к Москве. Двигался он туда медленно, с продолжительными остановками. Русская армия начала претворять в жизнь жолквиевский план обороны — на пути своего отступления она уничтожала провиант и фураж, уводила скот, устраивала засеки, затруднявшие движение. Весной 1708 г. произошли два важных события: шведы перешли русскую границу; 8 апреля пришли вести о восстании на Дону.

Земля Донская не знала помещиков и крепостного права. Казаки пользовались автономией, имели самоуправление во главе с выборным атаманом. Вольность казачьей жизни издавна привлекала на Дон беглых крестьян. Туда они устремлялись еще и потому, что там действовал обычай — «с Дону выдачи нет», то есть крестьяне могли быть уверенными в тщетности попыток помещиков вернуть их в крепостное состояние. Особенно много пришлых крестьян появилось на Дону в последнее десятилетие, когда бремя разных повинностей вынуждало их покидать насиженные места.

Положение земли Донской резко изменилось после 1696 г., когда к России был присоединен Азов. Эта крепость была расположена южнее территории, занимаемой донскими казаками. Если раньше правительство нуждалось в услугах казаков по охране южных рубежей и скрепя сердце мирилось с обычаем «с Дону выдачи нет», то теперь их функции выполнял гарнизон Азова, и правительство стало на путь лишения казаков их привилегии. Царским указом 6 июля 1707 г. на Дон был отправлен князь Юрий' Владимирович Долгорукий с заданием переписать всех пришлых, появившихся там после 1695 г., и вернуть их на прежние места жительства.

Князь со свирепой беспощадностью стал выполнять царский указ: все городки, населенные пришлыми, он предавал огню и сравнивал с землей, а самих пришлых возвращал помещикам. Это и вызвало гнев насельников Дона, и они, объединившись под предводительством атамана Кондратия Афанасьевича Булавина, напали на отряд Долгорукого и вырезали его. Богатые казаки во главе с атаманом Лукьяном Максимовым снарядили против повстанцев отряд и разбили их. Это дало повод царю сообщить Меншикову в ноябре 1707 г.: «Итак, сие дело милостию божиею все окончилось». Царь, однако, в своих прогнозах ошибся.

Весной 1708 г. Булавин, перезимовав близ Запорожской Сечи, вновь появился на Дону. Численность его отряда быстро росла, и Петр, почувствовав серьезную угрозу, отправляет на Дон брата убитого в прошлом году Юрия Владимировича Долгорукого, Василия Владимировича, вооружив его еще более высокими полномочиями: городки «жечь без остатку, а людей рубить, и завотчиков на колесы и кольи, дабы сим удобнее оторвать охоту к приставанью воровства у людей, ибо сия сарынь (сволочь. — Н. П.) кроме жесточи; не может унята быть».