Петров, к доске! Книга вторая

Я ответил Вите, что уроков у нас шесть, а потом быстренько свернул тему разговора и вернулся к пацанам. После этого мы, распрощавшись с монастырскими, благополучно двинулись домой.

Нет, чисто теоретически, понятно, я должен сейчас быстро сделать уроки, дождаться нужного времени и отправиться к Ромовым. План был именно такой. Говорить с Никитой в школе не стал специально. Заявлюсь к нему вечером, когда Ромов-старший вернется с работы. Сначала сообщу главному инженеру завода об интересе определенных структур, а потом уже и с Никитой пообщаюсь. Когда он, преисполненный благодарности, решит сказать мне «спасибо». С этим, как раз, все ясно.

С Наташкой полная муть. Я вообще не ожидал, что в моей истории вдруг начнут фигурировать чувства. Вроде как-то неуместно. Тем более, еще ни черта не понятно с будущим. Я просто о нем не задумывался даже. Сразу сосредоточился на том, как предотвратить ситуацию с походом. А ведь мне, получается, предстоит заново всю жизнь прожить. И тут — Наташка. А я — тринадцатилетний подросток. И что делать с этим?

В общем, парила меня вся ситуация, если честно. Не в том контексте, что я вдруг увлёкся Деевой. Больше волновало осознание о втором шансе. По сути так ведь и есть. Я получил второй шанс, возможность изменить судьбу. Или как там оно называется.

Пацаны на мне очередное нежелание обсуждать произошедшее обиделись еще сильнее. Попрощались сухо, сдержанно. Да я и сам торопился. А теперь, оказывается, что в квартире за каким-то чертом ошивается дядя Лёня.

Я стянул обувь, поставил школьную сумку на пол и прошёл вглубь квартиры. Конкретно туда, откуда вещал сантехник, которого быть в нашем доме не должно. Причём не должно сразу по двум пунктам. Во-первых, он вообще-то в больнице поправляет состояние организма, во-вторых, ему вообше нечего делать здесь.

Однако, этот здоровый мужик, наряженный в материн кухонный фартук, суетился возле плиты, пытаясь что-то на ней изобразить.

Вопросов возникло сразу несколько. Но для начала можно остановиться на одном, на самом главном. Какого черта? Как он попал в квартиру? Мать на работе. Илюши нет, он в детском саду. Вряд ли дядя Лёня взломал дверь. Он, конечно, с той еще придурью, но не домушник и не психопат. Да и потом, забраться к кому-то в квартиру, чтоб жарить картошку, — очень странная история.

И кстати, да, картошка пахла одуряюще вкусно. Аж слюни побежали. Ароматная, на сале, с лучком…

— Здрасьте… А вы тут…

Я замолчал, соображая, как лучше всего сформулировать вопрос.

— Галина ключи дала. — Бросил сантехник через плечо. Он сказал это настолько просто, будто в данном факте нет ничего удивительного. — Так-то меня еще утром должны были выписать, но как обычно началась вся эта бумажная волокита… Соображаешь? Везде бюрократия.

Я молча пялился в широкую спину дяди Лёни и пытался понять, что меня удивляет больше всего: тот факт, что мать левому мужику вручила ключи от дома, или слово «волокита» в исполнении сантехника.

— Да ты не переживай, Алексей. — Он повернулся ко мне лицом. Улыбался при этом, как родному. — У нас с твоей мамкой все серьезно. Я ж исключительно с чистыми намерениями. Скажу, как мужик мужику, нравится она мне, Алексей. Очень сильно. Хорошая женщина твоя мамка. Умная, хозяйственная и… красивая…

Последнюю фразу дядя Лёня выдал залпом, а потом вообше смутился. Видимо, готовить жаренную картошку в чужой квартире для него нормально, а признаться в симпатии — тяжёлый психологический шаг.

— Класс… — Кивнул я, затем подошел к табуретке, которая стояла ближе к выходу, и плюхнулся на нее. Мне срочно нужно было присесть.

Какая интересная хрень вырисовывается. То есть теперь у нас с Илюхой появится отчим. Так получается? В прошлый жизни ничего подобного не было. Мать никогда, ни при каких условиях никого не приводила домой. Мне кажется, она и за стенами дома ни с кем не встречалась.

И все это на фоне моей собственной влюблённости. В Дееву…Жесть, конечно…

— Ты чего воздух ноздрями гоняешь? — С усмешкой поинтересовался дядь Лёня.

Видимо, я слишком громко вздохнул.

— Да так… Навалилось что-то все подряд…

— О как… — Сантехник перевернул целый пласт картошки, которая уже успела основательно поджариться, выключил плиту, подошел к свободному стулу и уселся напротив меня. — Влюбился что ли?

— Почему влюбился сразу? — Вскинулся я, но тут же понял, как глупо это выглядит.

Мое рьяное отрицание очень похоже на однозначное признание. Да и потом, чего я психую, будто меня в серийных убийствах обвиняют.

— Алексей, я тебе так скажу… Лучше попробовать и ошибиться, а потом жалеть об этом, чем не попробовать и всю жизнь мучаться от мысли, а вдруг это было то самое. Понимаешь?

Я с удивлением уставился на дядю Лёню, сидевшего напротив меня. В сантехнике проснулся философ? Вот, что любовь животворящая делает. Хотя… С другой стороны… А что, если так оно и должно быть? Может я должен был прожить свои годы именно по тому сценарию, который разворачивается сейчас?

Только открыл рот, собираясь сказать что-нибудь соответствующее в ответ, однако нашу чудесную беседу прервал звонок в дверь.

— О как… Мы кого-то ждем? — Спросил дядя Лёня и посмотрел на меня, вопросительно подняв брови.

— Да нет. Вроде никого не должно быть. — Я пожал плечами, затем поднялся со стула и направился в коридор.

Сантехник остался в кухне. Видимо, решил, он пока ещё не на столь уверенных позициях в нашей квартире, чтоб двери открывать гостям.

— Здравствуй, Алексей.

— Здравствуйте, Виталий Петрович.

На пороге стоял наш участковый. Его появление, конечно, было не столь удивительно, как дядя Лёня в материном фартуке, если бы не одна деталь. В правой руке он держал три гвоздики, в левой — коробку с тортом. Вид у мужика был взволнованный и очень переживательный. Более того, судя по всему, он к посещению нашего дома прям готовился. Его форма выглядела отутюженной, а сам он подозрительно припахивал одеколоном. Такое чувство, будто участковый просто вылил на себя весь флакон. Аж глаза заслезились.

— Матери дома нет. — Сообщил я Виталию Петровичу после секундной паузы.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб понять, вряд ли участковый с гвоздиками пришёл нас с Илюшей проведать.

Гвоздики… Да уж… У меня эти цветы всегда ассоциировались либо с демонстрацией на 7 ноября, либо с похоронами. Скажем прямо, ухажёры у матери далеки от идеала. Один сразу жрать готовит, но это хоть пользу несет. Ладно. Второй гвоздики притараканил. Три. На большее фантазии не хватило.

— Я специально заранее пришёл. Чтоб с тобой поговорить. А там и Галину дождемся. Хочу побеседовать, Алексей, как мужик с мужиком. Пустишь?