Петру Великому покорствует Персида

...А что иных металлов и здесь, в Бухарах, заподлинно довольно, как меди, квасцов, свинцу и железа самого доброго. По сю сторону от Аралов, в хивинских областях, в горах Шеджелильских, серебрёные руды суть заподлинно. Я то прежде слышал от татаров, а потом подтверждение имел от одного полонённого старого русака...

Флорио Беневени — Петру

Прибывший вчера царский курьер привёз известие, что 30 июня монарх находился в 40 милях от Астрахани, что туда явился к нему калмыцкий хан, привёзший множество подарков и двадцать тысяч лошадей для кавалерии, что четыре драгунских полка уже добрались до Терков и что всё обещает успех. Другой курьер, прибывший из Константинополя, сообщает, что турки усиленно вооружаются для поддержки князя Ракоци [68] и что в войсках их служит очень много инженеров и других французских офицеров. Эти известия заставляют думать, что весною у Царя с Портой начнётся война. Здесь втихомолку делаются приготовления, целью которых может быть только Азов, и из этого заключают, что Царь хочет отвлечь главные силы турок к Персии, чтобы внезапно овладеть Азовом [69] ...

68

…для поддержки князя Ракоци... — Ракоци Ференц (1676—1735) — вождь антигабсбургского венгерского движения, после предательской капитуляции командующего венгерской армии барона Каройи уехал в Россию, затем жил во Франции (его движение пользовалось поддержкой Людовика XIV) и Турции.

69

...чтобы внезапно овладеть Азовом. — Азов, присоединённый к России в 1696 г., вновь отошёл к Турции после провала Прутского похода.

Кампредон — кардиналу Дюбуа

Две июньские депеши ваши насчёт торговли московитов с Индией чрезвычайно любопытны... Вообще довольно трудно предположить, что караванная торговля в условиях столь великой отдалённости и опасностей, исходящих от варварских племён, может быть сколько-нибудь успешной... А так как вы пишете, что последний караван привёз шёлк-сырец, то прошу сообщить цену каждого сорта этого товара. Это дало бы нам возможность для сравнения с тем, во что обходятся нам морские перевозки шёлка. Может быть, действительно есть выгода в поощряемой Царём караванной торговле...

Кардинал Дюбуа — Кампредону

Ждать явления старого хана пришлось долго.

Кто он был: сюзерен, вассал? Не раз присягал па верность ему, Петру, России. Не раз его калмыки разоряли русские города и селения. Не ведала десница, что творит шуйца?

С другой же стороны... Да, власть его была освящена Далайламой, да, он объединил все племена поволжских калмыков и утвердился их верховным владетелем ещё при батюшке Алексее Михайловиче. Он и ему присягал и объявил, что все калмыки, сколь их было под его властью, улусы верхние и нижние, все желают подпасть под великую руку России.

С тех пор минуло более шести десятилетий. Аюка-хан покорствовал Петру. Его орды и шведов осыпали стрелами, и стрельцов, и работных людей, восставших в Астрахани, и булавинцев на Дону. Страховитые видом, узкоглазые и скуластые, в островерхих шапках на своих мохнатых коньках, они с пронзительным воем, напоминавшим волчий, неслись на врага, не ведая страха. И рассыпались, обращаясь вспять, при грохоте выстрелов и свисте пуль, косивших их как степную траву.

С некоторых пор Пётр изверился в союзниках. Все, сколь их было, оказались ненадёжны, а иной раз и неверны. Сладкие речи и уверения в преданности, союзные трактаты, обещания помощи — сколь их было! И все мало чего стоили, разве что медной полушки, не более, а ведь верилось. Всё было ложь, обман и бесстыдство, начиная с «брата Августа», с коим бражничали и предавались сладкому греху, клялись в вечной дружбе и союзничестве. Ежели уж христианин оказался неверен, чего ждать от басурманина.

Аюка выставит своих всадников. Воины они, прямо сказать, никудышные, берут более страхом и числом. Однако как подсобное войско пользу окажут. И казне не в убыток: сами кормятся. Начальники их, нойоны и зайсанги, не ведают никакого воинского ругулярства, а потому всецело подчиняются приказам российских генералов.

— Старого хана надобно сколь возможно приветить. Ему уж, считают, три четверти века стукнуло — так сказывал сын его. Почтенный старец. И польза от него немалая. Князь Дмитрий по-ихнему небось тоже разумеет. Призвать его сюда.

— Вряд ли, государь, — отвечал Макаров, безотлучно находившийся при Петре. — Вовсе другое племя, иной язык, иная ж вера, нежели у татар и турок.

— Он человек высокой учёности, — возразил Пётр. — Берлинская академия де сьянс [70] почтила его принятием в почётные члены. Стало быть, суждение о сём предмете должен иметь. — И, не оглядываясь на Екатерину, добавил: — Пущай со всем семейством прибудет. При сём визите обяжи министров и воинских начальников быть, дабы честь хану оказать.

70

...академия де сьянс. — Академия наук (фр. асаdemie de science).

«Это он мне назло, — Подумала Екатерина, хотя ей было ведомо, что её повелитель николи никому назло ничего не творил. Он был просто выше зломыслия. — Назло велел звать Марью и Настасью. Но я стерплю — не такое сносила. Есть во мне то, что Марье не дано, — сила и терпение».

Пока царица готовилась встретить не только калмыцкого хана, но и свою опасную соперницу, из-за излучины показалась небольшая флотилия, вёзшая хана и его обширную свиту.

С борта флагманского струга «Москворецкий» тотчас бабахнули пушки, и эхо выстрелов глухо раскатилось по воде, отозвавшись на берегах.

— Давай музыку! — крикнул Пётр, хотя и без того музыканты уже раздували щёки. Он отчего-то развеселился — то ли потому, что предстояло очередное шумство среди однообразия их плавания, то ли в предвкушении свидания с ханом, от которого ждал многого.

Сходни были устланы красным сукном. По обеим сторонам выстроились алебардщики в парадных камзолах. Музыка гремела не переставая, более всех старались флейтисты, и визгливые звуки флейт перебивали даже медногорлых трубачей.

Но вот показалась процессия. Впереди в жёлтом халате и островерхой жёлтой шапочке, отделанной собольим мехом, шёл хутукту — наместник великого ламы, духовного владыки всех калмыков. За ним — сам хан Аюка, ведомый под руки сыновьями; процессию замыкали внуки и приближённые. Среди них был и уже знакомый Асан Шалеев, исполнявший обязанности толмача.

Аюка был стар, мелкие морщины, словно трещины, избороздили его лицо цвета печёного яблока. Он с трудом передвигал ноги и, приблизившись к Петру, попытался опуститься на одно колено. Но Пётр, вскочив, не допустил до этого. Отстранив сыновей, он легко подхватил Аюку под мышки и усадил в кресло.

Аюка забормотал что-то по-своему, по-калмыцки. Толмач перевёл: великий хан просит у великого царя руку. И когда Пётр протянул ему руку, Аюка поцеловал её. Пётр, по обыкновению, поцеловал хана в голову. В нос ему ударил запах прогорклого сала, которым были умащены жиденькие седые космы Аюки.

Церемония представления повторилась и у Екатерины: царице пришлось подойти к хану, дабы и он приложился к её руке и пробормотал короткое слово приветствия, которое, впрочем, толмач так и не перевёл.

— Князь Дмитрий, — обратился Пётр к Кантемиру, — ты, часом, по-ихнему не разумеешь?

— Нет, ваше величество, это чужой для меня язык. И хотя я наслышан об верованиях мунгалов и родственных им народов, но познания мои всё же слабы.

— Надобно расспросить ихнего духовного наставника, — предложил Толстой.

Пётр, любопытство которого простиралось чересчур широко, согласился. Но прежде надлежало закончить официальную церемонию.

Хана окружали его сыновья и внуки, рядом с ним стоял толмач Асан Шалеев в ожидании приветственного слова своего повелителя. Наконец Аюка заговорил, не вставая с места. Голос его оказался необычно звучен, клокочущие звуки вырывались из горла почти не прерываясь.

— Великий хан говорит, что он желал и продолжает желать вечно пребывать в милости великого русского царя, — • монотонно переводил толмач. — И его верность непоколебима, он готов служить великому царю, как служил прежде.