Певчие Ада

К тому же Пшемысльский, несомненно, был поляком, а к полякам у Кузьмина-Караваева отношение было сложное — его родной дядя служил под непосредственным началом печально известного Муравьева-вешателя. Но Ольминскому, тоже поляку по происхождению, отказать он не мог — капитан кровью доказал верность России, и, потеряв в Галиции левую ногу, продолжал службу, разумеется, уже не на фронте.

В назначенное время капитан прибыл в сопровождении невзрачного, сразу не понравившегося главному инспектору артиллерии субъекта. Держался изобретатель — рыжеватый господин лет тридцати — развязно, даже нагло. Начал Пшемысльский с того, что предрек гибель артиллерии: его изобретение-де позволит защитить любое место — окоп, штаб, крепость, или даже страну от снарядов и пуль так, как не защитит самый надежный блиндаж. Пушек больше нет! И винтовок тоже! И кавалерия с пехотой станут бесполезны, стоит только широко применить его, Пшемысльского, изобретение. Вернее, не Пшемысльского, а Пшемысльского и Шмидта — свое открытие, без лишней скромности эпохальное открытие, он, Казимир Пшемысльский сделал вместе с братом Генрихом Шмидтом, сводным братом. Пусть пан не беспокоится, он, Казимир Пшемысльский не сумасшедший, любая гениальная идея поначалу кажется невероятной, достаточно вспомнить великого Коперника. Но он не будет сейчас вспоминать Коперника, а просто покажет свое изобретение.

И — показал. Из саквояжа, с которым обыкновенно провинциальные доктора ходят к пациентам, он достал толстый и тяжелый кабель, покрытый гуттаперчей. От кабеля тянулся провод потоньше и изобретатель, не спросясь хозяина, подсоединил провод к розетке — генерал был совсем не чужд прогрессу и давно электрифицировал кабинет.

Пшемысльский уложил кабель вокруг себя и щелкнул переключателем, после чего сообщил окружающим, что теперь он практически неуязвим — никакая сила не способна преодолеть защитный барьер.

Генерал пожалел о потраченном времени, но капитан Ольминский протянул ему три шара — деревянный, железный и свинцовый и предложил первым бросить их в изобретателя.

Генерал попросил уволить его от подобных упражнений. Тогда капитан невозмутимо размахнулся и с силой пустил один за другим три шара в улыбающегося Пшемысльского.

Ни один из шаров цели не достиг. Они упали вниз, на кабель, упали и лежали недвижно, будто приросли к гуттаперчевой трубке.

Изобретатель отключил защитный круг, шары покатились по полу. Капитан поднял их и вновь предложил его превосходительству попробовать — после того как изобретатель опять замкнул цепь.

На этот раз Кузьмин-Караваев отказываться не стал. Чувство человеколюбия заставило его выбрать деревянный шар, размером с райское яблочко, да и бросил он легонько — но шар упал вниз так, как ему полагалось падать согласно Аристотелю — отвесно, а не по параболе. Железный шарик он бросил сильнее, а свинцовый уже изо всех сил. Результат прежний — ни один из шаров цели не достиг.

Изобретатель торжествовал. То есть виду он не подавал, держался просто, но демонстрация явно придала ему уверенности.

Вернув таинственный защитный кабель назад в саквояж, пан Пшемысльский перешел к сути. Поначалу начал рассказывать о своих семейных делах. Мол, до войны они с братом жили в Лемберге. То есть во Львове. Мама его, в девичестве Ягужинская, происходит от знатной польской фамилии. Первый раз она вышла замуж за инженера Шмидта, и от Шмидта у нее родился Генрих, его старший брат. Увы, отец Генриха, герр Шмидт умер, когда Генриху было два месяца. Взорвался паровой котел, а герр Шмидт оказался рядом — он был управляющим на фабрике. Мать через три года вышла замуж за Януша Пшемысльского, совладельца той самой фабрики. Нет, пан, то не пустяки, он не зря рассказывает. Причина в том, что Генрих считает себя немцем, а он, Казимир Пшемысльский — чистокровный славянин. И потому Генрих сочувствует в войне Германии, а он, Казимир, всей душою и сердцем предан России. Как и для всех братьев-славян, война эта для него — Вторая Отечественная. И потому открытие он хочет передать России — защитить ее народ, ее солдат, ее города от варварских тевтонских обстрелов. Но увы, он не может отрицать тот прискорбный факт, что Генрих Шмидт настроен иначе и со дня на день обратится — если уже не обратился — к представителям германского командования с аналогичным предложением: приобрести открытие, позволяющее сделать германскую и австрийскую армии неуязвимыми для пуль и снарядов.

Кузьмин-Караваев маневр изобретателя оценил. Одно дело решать вопрос о приобретении некоего изобретения вообще, другое — если известно, что противник вот-вот обзаведется им тоже. Ажиотаж. Соперничество. Аукцион. Цены идут вверх.

В чем же сущность изобретения, спросил главный инспектор артиллерии. В том, ответил Пшемысльский, что его аппарат может генерировать волны силы тяжести, подобно тому, как изобретение другого гениального славянина, Александра Попова, способно производить электромагнитные волны, так называемое радио, а открытие третей гениальной славянки, Марии Склодовской, явило миру искусственную радиоактивность, особые всепроницающие лучи.

Он, Пшемысльский, продемонстрировал свое открытие в действии — притягиваются как магнитные, так и немагнитные предметы. Конечно, этот аппарат маломощный и не способен уловить предметы весом более фунта. Будь иначе, в кабинете его превосходительства обвалился бы потолок. Но если будет угодно артиллерийскому комитету, он, Казимир Пшемысльский, берется изготовить в самый короткий срок аппарат большей мощности, который будет удерживать снаряды любого калибра на фронте, скажем, в половину версты. Изготовление подобного аппарата обойдется в сто пятьдесят тысяч рублей. В дальнейшем, при массовом производстве, стоимость, несомненно, удешевится и составит не более двадцати пяти тысяч рублей за одну погонную версту заградительного периметра. Или даже двадцати тысяч, учитывая дешевизну рабочей силы в России. Подумайте, всего за один миллион рублей можно защитить границу в пятьдесят километров! Никакой враг никогда не сможет пересечь ее: ведь притягиваются не только пули и снаряды, но и люди, кони, аэропланы и автомобили. А для торговых и прочих надобностей будут оборудованы специальные пропускные пункты, где в необходимое время на необходимом протяжении защиту можно будет отключить. Кстати, вот еще одна польза — ни один контрабандист не сможет миновать таможню. Одно это окупит затраты на создание Периметра Пшемысльского за три-четыре года.

А на войне! Представьте себе, перед окопами раскатали Периметр по фронту дивизии. Включили — и солдаты в полной безопасности. В обусловленное время, например, точно в семнадцать десять, на одну минуту Периметр отключают — и дружный залп собственных орудий обрушивается на противника, сметая его с пути. И потом опять включают Периметр, предупреждая ответный залп. И так десять, двадцать раз в день, столько, сколько потребуется. Деморализованный и обескровленный противник тут же покинет собственные позиции, а впоследствии, поняв и уяснив бесперспективность ведения боевых действий, капитулирует! Воистину, эта война будет последней войной в истории человечества! Россия, став производителем Периметров Пшемысльского, будет поставлять их всему миру — и получит вследствие этого как всеобщее уважение, так и изрядную выгоду. Горе той стране, которая по легкомысленной самоуверенности откажется оградить себя, свои границы Периметром Пшемысльского! Она окажется беззащитной и беспомощной, любой вероломный сосед вторгнется в ее пределы тогда, когда пожелает, и, произведя опустошительный набег, уйдет назад под защиту своего Периметра.

Все это хорошо, перебил, наконец, разошедшегося изобретателя генерал, но хотелось бы больше узнать о принципе физического явления, легшего в основу этого замечательного изобретения. Разумеется, ответил пан Пшемысльский, когда Россия решит, что ей нужен Периметр и вознаградит его, Казимира Пшемысльского, соответственным образом, он тут же раскроет до мельчайших подробностей все то, что является плодом многих лет упорных и тяжелых трудов и исканий.

Здесь уже его превосходительство крепко стоял на ногах — вопросы денежного вознаграждения приходилось решать не раз и не два, и потому он знал, с чего начать и как вести дело далее. Не выразив заинтересованности, скорее, по обязанности, он назначил Пшемысльскому зайти через три дня, когда он, генерал Кузьмин-Караваев, пригласит экспертов и уже в их присутствии можно будет повторить демонстрацию прибора (он специально не стал называть его «Периметром Пшемысльского», много чести). О деньгах — ни слова.

Но, оставшись в одиночестве (изобретателя он принимал вечером, в конце служебного дня), генерал телефонировал знакомому эксперту, рассказал о демонстрации «Периметра Пшемысльского» и осведомился, возможен ли в принципе аппарат, предложенный поляком — аппарат, способный притягивать к себе любые, даже немагнитные предметы.

Эксперт, молодой физик (генерал отдавал предпочтение молодым людям с широким кругозором, людям, способным воспринимать новые, неожиданные и парадоксальные идеи) ответил, что если придерживаться традиционных взглядов, то нет, невозможен. Но сами традиционные взгляды за последние десятилетия получили не один сокрушительный удар, и то, что было невозможным вчера, возможно сегодня, например, беспроволочный телеграф. А то, что невозможно сегодня, станет возможным завтра. Но, разумеется, демонстрация — отнюдь не доказательства, фокусники в балаганах и не такое демонстрируют. Эксперт обещал разработать и осуществить подлинно научную проверку «Периметра Пшемысльского» с использованием крутильных весов, маятника и иных методов.

Второй раз генерал телефонировал в особое управление, название которого в военное время афишировать не стоило, и настоял на срочной встрече с его руководителем. На встрече, состоявшейся через час, он заявил, что располагает сведениями о том, что в Львове проживает некий Генрих Шмидт, владелец изобретения большой военной значимости, и Шмидт собирается продать изобретение кайзеровским промышленникам, в результате чего может пострадать русская армия. Необходимо принять соответствующие меры по пресечению сделки.