Певец во стане русских воинов

И день и ночь огонь пылал

Пред образом в лампаде,

В златом венце алмаз сиял,

И перлы на окладе.

И в час, когда редеет тень,

Еще дубрава дремлет

И воцаряющийся день

Полнеба лишь объемлет;

И в час вечерней тишины —

Когда везде молчанье

И свечи, в храме возжжены,

Льют тихое сиянье, —

В слезах раскаянья, с мольбой,

Пред образом смиренно

Распростирался Громобой,

Веригой отягченный…

Но быстро, быстро с гор текут

В долину вешни воды —

И невозвратные бегут

Дни, месяцы и годы.

Уж время с годом десять лет

Невидимо умчало;

Последнего двух третей нет —

И будто не бывало;

И некий неотступный глас

Вещает Громобою:

«Всему конец! твой близок час!

Погибель над тобою!»

И вот… недуг повергнул злой

Его на одр мученья.

Растерзан лютою рукой,

Не чая исцеленья,

Всечасно пред собой он зрит

Отверзту дверь могилы;

И у возглавия сидит

Над ним призрак унылый.

И нет уж сил ходить во храм

К иконе чудотворной —

Лишь взор стремит он к небесам,

Молящий, но покорный.

Увы! уж и последний день

Край неба озлащает;

Сквозь темную дубравы сень

Блистанье проникает;

Все тихо, весело, светло;

Все негой сладкой дышит;

Река прозрачна, как стекло;

Едва, едва колышет

Листами легкий ветерок;

В полях благоуханье,

К цветку прилипнул мотылек

И пьет его дыханье.

Но грешник сей встречает день

Со стоном и слезами.

«О, рано ты, ночная тень,

Рассталась с небесами!

Сойдитесь, дети, одр отца

С молитвой окружите

И пред судилище творца

Стенания пошлите.

Ужасен нам сей ночи мрак;

Взывайте: искупитель,

Смягчи грозящий гнева зрак;

Не будь нам строгий мститель!»

И страшного одра кругом —

Где бледен, изможденный,

С обезображенным челом,

Все кости обнаженны,

Брада до чресл, власы горой,

Взор дикий, впалы очи,

Вопил от муки Громобой

С утра до поздней ночи —

Стеклися девы, ясный взор

На небо устремили

И в тихий к провиденью хор

Сердца совокупили.

О вид, угодный небесам!

Так ангелы спасенья,

Вонмя раскаянья слезам,

С улыбкой примиренья,

В очах отрада и покой,

От горнего чертога

Нисходят с милостью святой,

Предшественники бога,

К одру болезни в смертный час…

И, утомлен страданьем,

Сын гроба слышит тихий глас:

«Отыди с упованьем!»

И девы, чистые душой,

Подъемля к небу руки,

Смиренной мыслили мольбой

Отца спокоить муки:

Но ужас близкого конца

Над ним уже носился;

Язык коснеющий творца

Еще молить стремился;

Тоскуя, взором он искал

Сияния денницы…

Но взор недвижный угасал,

Смыкалися зеницы.

«О дети, дети, гаснет день». —

«Нет, утро; лишь проснулась

Заря на холме; черна тень

По долу протянулась;

И нивы пусты… в высоте

Лишь жаворонок вьется». —

«Увы! заутра в красоте

Опять сей день проснется!

Но мы… уж скрылись от земли;

Уже нас гроб снедает;

И место, где поднесь цвели,

Нас боле не признает.

Несчастные, дерзну ль на вас

Изречь благословенье?

И в самой вечности для нас

Погибло примиренье.

Но не сопутствуйте отцу

С проклятием в могилу;

Молитесь, воззовем к творцу:

Разгневанный, помилуй!»

И дети, страшных сих речей

Не всю объемля силу,

С невинной ясностью очей

Воскликнули: «Помилуй!»

«О дети, дети, ночь близка». —

«Лишь полдень наступает:

Пастух у вод для холодка

Со стадом отдыхает;

Молчат поля; в долине сон;

Пылает небо знойно». —

«Мне чудится надгробный стон». —

«Все тихо и спокойно;

Лишь свежий ветерок, порой

Подъемлясь с поля, дует;

Лишь иволга в глуши лесной

Повременно воркует».

«О дети, светлый день угас». —

«Уж солнце за горою;

Уж по закату разлилась

Багряною струею

Заря, и с пламенных небес

Спокойный вечер сходит,

На зареве чернеет лес,

В долине сумрак бродит». —

«О вечер сумрачный, постой!

Помедли, день прелестный!

Помедли, взор не узрит мой

Тебя уж в поднебесной!..

О дети, дети, ночь близка». —

«Заря уж догорела;

В туман оделася река;

Окрестность побледнела;

И на распутии пылят

Стада, спеша к селенью». —

«Спасите! полночь бьет!» – «Звонят

В обители к моленью:

Отцы поют хвалебный глас;

Огнями храм блистает». —

«При них и грешник в страшный час

К тебе, творец, взывает!..

Не тмится ль, дети, неба свод?

Не мчатся ль черны тучи?

Не вздул ли вихорь бурных вод?

Не вьется ль прах летучий?» —

«Все тихо… служба отошла;

Обитель засыпает;

Луна полнеба протекла;

И божий храм сияет

Один с холма в окрестной мгле;

Луга, поля безмолвны;

Огни потухнули в селе;

И рощи спят и волны».

И всюду тишина была;

И вся природа, мнилось,

Предустрашенная ждала,

Чтоб чудо совершилось…

И вдруг… как будто ветерок

Повеял от востока,

Чуть тронул дремлющий листок,

Чуть тронул зыбь потока…

И некий глас промчался с ним…