Певец Волги Д. В. Садовников

— А что это прежде у нас русского духа слыхом не слыхано и видом не видано, а нынче русский дух в устах явится, в глазах мечется? А что, добрый молодец, от дела ли лыташь, али дело пыташь?

— Я от дела, баушка, не лытаю, а себе больше дела пытаю.

— Куды ты идешь?

— К Идолищу.

— Что тебе он нужен?

— Да спросить его прислал меня Марко Богатый, сколько у него казны.

Мать Идолища отвечает:

— Ох, друг, он тебя съест! Тебя Марко Богатый для этого и прислал. Разве я спрошу, тебя жалея, а то он тебя съест!

Он упал на коленки и в ноги поклонился ей.

— Родима баушка, не заставь злой смертью помереть! Я прислан сюды по неволе!

— Ну, друг, я, — говорит, — не заставлю тебя горе мыкать: я сама спрошу.

— Да еще, баушка, потрудись спроси: переезжал я через такое-то море; перевощик перевозит тридцать лет… Кто его сменит?

— Я его спрошу.

— Да еще, баушка, спроси: шел я путем-дорогой — стоит столб казны, от земли и до неба. Кому она достанется?

— Не знаю только, добрый молодец, куды мне тебя деть, чтоб он тебя не нашел.

Завалила его под перину. Является Идолище и нюхает везде. Прилетел голодный, не сглотил никого, и спрашиват:

— Мамынька, кто-нибудь у тебя есть: русским духом пахнет.

— Ты по вольному свету летал и там русского духу наимался! Чай ты испить хочешь, сыночек?

— Пожалуй-ка, — говорит, — мамынька!

Она подала ему пьяных каплей, и так ему показалось! Стал он хмельный и говорит:

— Мамынька, да нет ли еще?

Она еще стаканчик ему подала и порядочно его взяло.

Стала мать спрашивать:

— А что, сыночек, я тебя спрошу…

— Что, мамынька?

— Через тако-то море перевозит перевощик тридцать лет, кто его сменит?

— А на что тебе, мамынька?

— Да так, хочется узнать.

— Его сменит Марко Богатый.

— Да еще, сыночек, скажи мне: у Марки Богатого сколько казны?

— Да что тебе, мамынька, нужно?

— Да узнать хочется.

— Я и то не могу ее считать. Он может казной от свого жительства на все на четыре стороны, на двадцать-пять верст золотом усыпать.

— Да еще вот, сыночек, скажи: на такой-то путине есть казны столб от земли и до неба. Эта казна кому достанется?

Он улыбнулся.

— Ну, матушка, эта казна достанется… У Марки Богатого есть, — говорит, — приёмыш; она ему достанется.

Взял да и опять полетел куды знат. Она перину отвалила, мальчика разбудила.

— Что, слышал что Идолище сказывал?

— Слышал, баушка.

— Ну, ступай домой!

И пошел он домой. Доходит до столба; столб и спрашивает:

— Спросил ли, мальчик, обо мне?

— Спрашивал.

— Кому я достанусь?

— Приемышу Марки Богатого.

Вдруг столб тррр! и рассыпался в кучу.

— Вот, — говорит, — я казна твоя топерь!

Он казну не брал, только руками ее помешал, и топерь она лежит в кучке, до время. Пошел дальше; подходит к морю. Перевощик является к нему:

— Что, добрый молодец, спрашивал Идолище: кто меня сменит?

— Спрашивал.

— Кто же?

— Марко Богатый.

Приходит к Марке Богатому. Марко Богатый индо обеспамятел, что идет он жив; спрашивает:

— Что, сходил?

— Сходил, тятенька.

— Что, нашел Идолище? Спросил сколько казны у меня?

— Спросил.

— Много ли?

— Да на все на четыре стороны, на двадцать-пять верст можете усыпать на вершок.

— Ну, это верно.

Переночевали одну ночь и поехали в иную землю за товаром. Накупили что следует. Он нагрузил товар по Волге и приемыша с товаром проводил. Написал письмо, запечатал и говорит:

— На, хозяйке моей и дочке письмо (поклон-то ись!)

Он завернул в платочек, положил в пазуху и поехал по Волге. Причалились они к берегу и стали обед варить. С рабочими людями он вышел вдоль Волги, по бережку поразгуляться. Пасет старичек стадо и кричит его:

— Подь-ка, молодец, ко мне!

Он подошел.

— Ну-ка, вынь что у тебя в пазухи-ти!

— Да, тятенька на родину письмо написал.

— Да-ка мне я почитаю!

— Да как можно? А запечатат-то кто?

— Я опять запечатаю.

Он вынул из пазухи и дал. Старик взял его и на мелки части изорвал и другое ему написал; завернул в платочек и отдал.

— Ступай с богом!

Приплыл он в свое жительство, товар из расшивы выгрузил и поклал на место. Вынимает письмо из пазухи.

— Извольте, мамынька, вот вам тятенька письмо прислал.

Распечатовала и стала читать. В письме написано Марки Богатого рукой, чтобы не дожидаючи меня, этого приемыша с дочерью обвенчать. Мать призвала дочь и говорит:

— Вот отец письмо прислал!

Она грамоте знала, прочитала.

— Ну, — говорит, — если тятенька приказал, так нужно это дело сделать.

Сейчас не пиво варить, не вино курить: пиво наварено, вино накурено — за свадьбу. Повезли в церковь и обвенчали; положили их на ложу. Марко Богатый как раз тут.

— Жена, где приемыш?

— Да мы их сейчас на подклетях положили!

— Что такое это? — говорит.

— Я обвенчала на дочери его.

Он, не стерпя своего сердца, прямо ей в глаза плюнул.

— Что ты, дура, делаешь?

Она вынула письмо, подала ему. Он поглядел: рука-то его. А в прежнем-то письме, которое старик изорвал, написал, чтобы проводить приемыша на сальный завод ночныим бытом и налить котлы горячего сала и котлы все раскрыть, а его ночью послать за рабочими посмотреть. Он на сальном заводе не бывал, как пойдет, так, думает, и утонет: не знает где пройти. А это дело все пастух (Миколай угодник) сделал.

С ложа их подняли и начали гулять. Зять тестю и говорит:

— Ну, батюшка, — говорит, — у тебя казны много, а мне бог дал еще более!

Марко Богатый захапистый был.

— А где же, — говорит, — она?

Запрягли три пары, да и поехали. Доезжают до ефтого моря, где перевощик перевозит. Перевощик их посадил и за казной перевез. Они казну насыпали и поехали назад; подъезжают к перевощику, перевощик их дожидается. Перевез их на свою сторону, зять казну выгрузил, а Марко Богатый остался, перевощика сменил — и топерь перевозит там. И смерть его тут постигла, а имение все досталось его зятю и стал он им владать, жить да быть, да добро наживать, а худо-то проживать.