Пейтон Эмберг

Айрин чем-то походила на Грейс. Правда, она казалась более женственной, носила не такую строгую прическу, но взгляд у этой круглолицей миловидной дамы был точно таким же, каким буравила Пейтон будущая свекровь.

— Не предлагаю вам ничего посущественней, — сказала Айрин, поставив поднос на стол. — У всех впереди плотный обед. — Она окинула Пейтон взглядом, в котором, казалось, сквозило неодобрение, и не спеша вышла из комнаты.

Пейтон нимало не сомневалась, что, встретившись, Грейс и Айрин станут перемывать ей косточки, осуждая и ее плохие манеры, и непрезентабельную одежду, и вульгарную внешность.

Между тем Нил и Барри, пританцовывая, дергаясь и имитируя руками игру на гитаре, запели «Ни слова о Нострадамусе», популярную песню из репертуара любителей рок-н-ролла.

Пейтон не была любительницей рок-музыки, но не могла скрыть улыбки, глядя на двух «стариков», веселящихся от души.

— Ты понравилась Нилу, — радостно сказал Барри по дороге домой.

— Откуда ты знаешь? — спросила Пейтон.

— Да он глаз с тебя не сводил.

В доме были слышны посторонние голоса.

— Это Мэри и Артур, — пояснил Барри.

Мэри, чистенькая и аккуратная старушка в розовом акриловом свитере и длинной шерстяной юбке, сидела в инвалидной коляске. На лице ее застыла блаженная, но, казалось, бессмысленная улыбка.

Артур, невысокий седовласый мужчина с мечтательным выражением на лице, изборожденном морщинами, стоял рядом с коляской. Поздоровавшись за руку с Барри, он подошел к Пейтон и, обмусолив ей щеку, проговорил:

— Мне восемьдесят шесть лет, а Мэри — девяносто три года. Мне всегда нравились женщины старше меня.

— Артур, ты о чем? — подала голос Мэри.

— Ты старше меня.

— Не слышу.

— Ты старше меня, Мэри, — повысив голос, сказал Артур. — Ответом ему послужил пронзительный писк. — Мэри, поправь свой слуховой аппарат.

— Батарейки, наверное, сели, — отозвалась Мэри. — Барри, дорогой, посмотри. Если нужны батарейки, у меня есть запасные.

Барри снял со старушки слуховой аппарат, что-то поправил и снова прикрепил его к уху.

— Бабушка, — сказал он, — познакомься с Моей невестой. Ее зовут Пейтон.

— Я знаю, ты женишься. Рада за тебя, Барри. И за вас тоже, милая. — Старушка перевела взгляд на Пейтон и благосклонно кивнула. — Извините меня, дорогая, я глуховата. Барри, а где состоится обряд? В нашем храме?

— Бабушка, Пейтон — не еврейка.

— Что ты сказал? Барри взглянул на Грейс.

— Мама, ты разве бабушке не сказала?

— Не сочла нужным.

Барри недоуменно пожал плечами и гаркнул:

— Бабушка, она не еврейка.

— На обед будет индейка? Прекрасно. Артур любит индейку.

Барри заорал во всю мочь:

— Пейтон не еврейка.

— Барри, потише, — крикнул из соседней комнаты Леонард, — ты подымешь на ноги всех соседей. Решат, что у нас пожар.

Пейтон иногда с неприязнью задумывалась над тем, что Барри — еврей. Возможно, эта неприязнь исходила из неверного представления, полученного ею еще в школьные годы, о вероломстве евреев. Она почему-то тогда считала, что Христа убили евреи. В то время она и понятия не имела, что Христос сам был евреем, да и сейчас в этом уверена не была.

— Бабушка, — потеряв терпение, сказал Барри, склонившись над ухом Мэри, — Пейтон — христианка.

— О Боже! — пролепетала старушка. — Мне это и в голову не пришло.

— Мэри, я не очень религиозна, — вступила в разговор Пейтон, стараясь поддержать Барри. — А скажите, Иисус был евреем?

Вопрос повис в воздухе.

Белинда села за пианино и начала перебирать клавиши.

— Извини меня, бабушка, — виновато произнес Барри, — но я люблю Пейтон.

— Узнай твой дедушка, что ты женишься на христианке, его бы хватил паралич, — недовольно сказала Мэри.

— Слава Всевышнему, что он умер. — Барри молитвенно сложил руки.

— Хватит, Барри! — резко сказала Грейс. — Успокойся!

Белинда взяла низкий аккорд и, оторвавшись от пианино, раздраженно проговорила:

— И в самом деле, Барри, помилосердствуй. Ты доведешь бабушку до сердечного приступа.

— Вечно вы на ее стороне, — возмутился Барри. — Ей вполне по силам знать правду.

— Евреи тысячелетия женятся на еврейках, — твердо сказала Грейс. — Никто, Барри, не принуждает тебя придерживаться в вере ортодоксальных позиций, но в обыденной жизни отступать от веры предосудительно. А вам, Пейтон, не кажется, что вы были бы более счастливы, если бы вышли замуж за человека своего круга?

— Я мечтаю о свадьбе, — наивно сказала Пейтон, — а о замужестве еще толком не думала.

— Вы верите в непорочное зачатие? — подал голос Артур.

— В непорочное зачатие? — растерянно повторила Пейтон и непроизвольно положила руки себе на живот, на мгновение решив, что беременна.

— Ну да, я о том идиллическом случае, когда муж, возвратившись домой после продолжительного отсутствия, узнает, что Мария, его жена, на сносях.

— Я на сносях? — изумилась старушка.

— Я говорю не о тебе, Мэри. Я имею в виду Марию, которая уверила сына, что он станет мессией, а мужу втерла очки, сообщив о своем чудесном зачатии. И Иосиф поверил. Глупый еврей! Опростоволосился!

— Договорились! — возмущенно сказала Грейс. — Прежде чем что-то делать, надо подумать. Это я тебе, Барри!

— При чем здесь я? — удивился Барри. — Вечно я во всем виноват.

— Ладно, — примирительно произнесла Грейс. — Леонард, выключи телевизор. Пора обедать.

На следующий день Леонард, Грейс, Барри и Пейтон поехали в ресторан, и не в какой-нибудь захудалый, а в шикарный, перворазрядный — на Мэдисон-авеню. [15]

Леонард был в прекрасном расположении духа, и на этот раз вальяжно устроившись за рулем, он то и дело отпускал шутки, над которыми сам же и хохотал. Лицо его походило на разварившуюся картофелину с круглыми глазками, поблескивавшими за роговой оправой очков.

15

Мэдисон-авеню — модная торговая улица в Нью-Йорке.

Грейс молчала, ограничившись за всю дорогу до ресторана единственной фразой, да и то сухо произнесенной:

— Надеюсь, вы будете счастливы.

На ней был костюм в узкую бежевую полоску, туфли на низких каблуках и прозрачные черные чулки; в ушах — длинные серьги, большие камни которых походили на настоящие.

Пейтон считала, что и сама одета прилично — чем плохи синие джинсы, прошитые бисером, и свитер из чистой шерсти? — но, придя в ресторан и увидев на большинстве посетительниц строгие костюмы с накладными плечами, она засмущалась, решив, что в облегающем свитере, выставляющем напоказ ее высокую грудь, ее примут за проститутку.