Пейзаж с ивами

Судья Ди пожал плечами:

– Прекрасная и волнующая сказка. Но я не вижу в ней ничего, что могло бы напугать такую достойную госпожу. Конечно, она сейчас очень расстроена трагической кончиной супруга, но… Куда ты так спешишь, Ма Жун?

Тайвэй, взлетевший по мраморной лестнице, прыгая через три ступеньки, приземлился на балконе.

– И убит, мой господин! – пропыхтел он. – В собственном доме. Чао Тай сейчас там.

– И? Ты имеешь в виду вельможу И?

– Его самого, мой господин. Мы с братом Чао встретили тамошнего привратника по дороге в старый город.

– Я сменю платье и немедленно отправлюсь туда, Тао Гань. А ты, Ма, подожди здесь Чао Тая и сразу иди осматривать сточные трубы, с этим нельзя медлить. Принеси мне толстый хлопчатый халат, Тао Гань!

Глава 8

Четверо солдат опустили паланкин судьи Ди перед сторожевой башенкой, и судья с Тао Ганем выбрались на землю. Вокруг стояла мертвая тишина. Широкая лестница вела к огромным, кованым воротам. В правой створке виднелась узенькая дверца, в которую едва мог протиснуться один человек.

– Проходя мимо, я часто раздумывал, почему этот дворец в центре города построен в виде крепости? – заметил судья Ди.

– В старину, около ста лет назад, именно тут был единственный вход в город. И, тогда самозваный правитель этой части страны, требовал пошлину с каждого судна, проходившего под мостом Полумесяца. Канал в те времена находился за чертой города.

Небольшая дверца в воротах отворилась, и навстречу судье вышел Чао Тай, а за ним юный привратник.

– Все правильно, мой господин, это убийство, – доложил тайвэй. – И убили на галерее, что идет вдоль тыльной стороны дома, обращенной к каналу. Тело нашла мать этого юноши – она прислуживает хозяйке. Я обыскал весь дом, но следов убийцы не обнаружил. Он волей-неволей должен был и войти

и улизнуть через одну и ту же дверь, поскольку другого выхода отсюда нет. – Чао показал на возвышающуюся над ними высокую зубчатую стену. – Эта стена окружает дом с трех сторон. Четвертая защищена каналом.

Начальник стражи повел судью и его помощника в просторный мощеный двор, освещенный единственным фонарем, укрепленным над входом в каморку привратника, справа отворот.

– Маленькая дверца, – продолжал Чао Тай, – запирается на щеколду. Снаружи ее можно открыть только особым ключом, а изнутри она просто поднимается пальцем. Когда же вы входите и захлопываете за собой дверь, щеколда падает на место, и срабатывает замок.

– Значит, убийцу кто-то впустил в дом, – обронил судья, – но ушел он сам. – Ди повернулся к привратнику: – Кому вы сегодня открывали дверь?

– Никому, мой господин! Правда, я по большей части сидел в кухне. Видно, хозяин кого-то впустил сам.

– Сколько есть ключей от этой дверцы?

– Только один, мой господин. И я всегда ношу его с собой.

– Понятно.

При тусклом свете фонаря судья не мог разглядеть лица привратника, но, похоже, тот изрядно нервничал. Ди решил допросить его позже.

– Веди нас на место преступления! – приказал он Чао Таю.

Тот, немного помявшись, осмелился предложить:

– Я думаю, мой господин, вам лучше сначала повидать госпожу И. Ее служанка сказала мне, что старая госпожа сильно расстроена и настоятельно хочет побеседовать с вами.

– Хорошо. И пусть нас проводит привратник, а ты возвращайся в суд, где тебя давно поджидает Ма.

Юноша вынес из своей каморки большой фонарь и привел судью с Тао Ганем в большой темный зал. Вдоль правой и левой стен тянулись покрытые красным лаком стойки с рядами пик и мечей. В дальнем конце зала красовался натянутый меж двух деревянных основ большой кусок ткани, где крупными черными иероглифами было написано «Прочь с дороги!»

– Эти символы власти надо убрать! – раздраженно бросил судья Ди Тао Ганю. – Семья И узурпировала ее более столетия назад!

– Это всего лишь реликвии прошлого, мой господин!

– Вот пусть ими и остаются! – буркнул судья.

Из зала они попали в длинный извилистый коридор с высоким сводчатым потолком, и каждый шаг порождал в тишине опустевшего дома гулкое эхо.

– Раньше тут работали около восьмидесяти слуг, мой господин, – с горечью сказал молодой привратник. – Когда пришла болезнь, многие хотели уехать, но хозяин не отпустил. Только когда десять человек умерло, он испугался и всех отослал в горы. Кроме нас с матерью.

Дальше путь лежал через небольшой, обнесенный стеной садик среди цветущего кустарника. Во влажном, горячем, неподвижном воздухе висел сладкий аромат цветов. Юноша поднял фонарь и тихо постучал в лакированную дверь с причудливой золоченой резьбой.

Дверь открыла высокая костлявая женщина. лет пятидесяти в длинном темно-коричневом халате. Неопрятные волосы небрежно стягивала голубая лента. Пока она чопорно кланялась, судья спросил:

– Как давно вы обнаружили тело?

– Примерно час назад, – ответила служанка резким, скрипучим голосом. – Когда принесла на галерею корзину с едой.

– Вы там к чему-нибудь прикасались?

Женщина невозмутимо взглянула на судью глубоко посаженными горящими глазами:

– Только к его запястью. Он был мертв, но тело еще не остыло. Сюда, пожалуйста!

Судья Ди с Тао Ганем следом за прислугой нырнули в узкий коридор, оставив ее сына в садике.

Женщина привела их в зал с круглым сводчатым потолком, освещенный тусклым серебряным светильником в одном углу и раскаленными углями медной жаровни – в другом. На треножнике над жаровней побулькивал сосуд с каким-то лекарственным отваром. Горячий, влажный воздух, пронизанный отвратительным запахом этого снадобья, почти удушал.

Судья изумленно уставился на возвышение из резного черного дерева в дальнем конце зала. На нем стоял колоссальный позолоченный трон, а там, утопая среди бесчисленных шелковых подушек, прямо и совершенно неподвижно восседала худенькая женщина – лишь тонкие пальцы высохших рук перебирали на коленях янтарные четки. На ней был роскошный халат из золотистой парчи, расшитый зелеными и красными фениксами. Седые волосы позаботились уложить в аккуратную, хотя и причудливую прическу и заколоть длинными золотыми шпильками с головками из драгоценных камней. Стену за троном скрывало огромное шелковое покрывало с изображением пары фениксов. По обе стороны трона стояли две красные лакированные подставки с опахалами.

Судья Ди многозначительно взглянул на Тао Ганя. Феникс был священным символом императрицы, тогда как дракон с пятью лапами символизировал императора. А два стоячих опахала являлись исключительной привилегией особ императорской крови. Тао Гань закусил губу.

Служанка торопливо просеменила по мраморному полу и что-то шепнула неподвижной фигуре на троне.

– Подойдите ближе, – приказал надтреснутый, безжизненный голос.

Судья приблизился к возвышению. Теперь он заметил, что глаза госпожи И смотрят как-то странно, «в никуда». Судя по всему, ей было вряд ли немного больше пятидесяти, но болезнь и горе наложили явственный отпечаток на некогда красивое лицо. Разглядел Ди и то, что краски халата выцвели, а кое-где прорехи скрывали неумело прилепленные большие заплаты. Вышивку испортили уродливые пятна плесени, а лак на троне местами треснул и осыпался.