Пиастры для юных пиратов

Слава богу, все обошлось. Шлюпка подобрала «человеков» за бортом и доставила их на судно.

Рыбкин едва держался на ногах от пережитого страха. А веселый матрос, как ни в чем не бывало, подтрунивал над ним:

– Какой же ты Рыбкин, если плавать не умеешь? А если не умеешь, зачем за борт прыгнул?

– Я не прыгнул, - заикаясь, ответил Рыбкин, - я упал… - Тут он осекся, поморгал глазами, хорошо промытыми соленой водой, и сказал: - Капитан, я хотел бы поговорить с вами. Наедине.

Капитан чтото смекнул и ответил так, чтобы никто не догадался - что именно.

– Вы хотите, чтобы я объявил благодарность вашему спасителю? Я это сделаю.
– Он торжественно пожал руку веселому матросу, назвал его героем и пообещал представить его к награде.

Кок Сковорода протянул Рыбкину коньяк, который очень шустро принес из буфетной в каюткомпании. Рыбкин и тут забрыкался:

– Я не пью.

– Мало того что он не плавает, - усмехнулся веселый матрос, - так он еще и не пьет! Знал бы - не стал бы вас спасать.
– Он совсем не казался героем и не хотел им казаться. Забрал у кока коньяк и выпил сам: - За здоровье утопающего!

А утопающим занялся наш врач, сказал, что ничего серьезного, что нужно принять успокаивающее лекарство и лечь в постель.

– И вам тоже, - посоветовал он веселому матросу.

– Я уже принял успокаивающее.
– Он кивнул на бутылку, которую держал кок.
– Но могу и еще.

– Имеешь право, - сказал кок.

В каюте капитана находились: сам капитан, наш папа, потерпевший Рыбкин и, конечно, мы с Алешкой.

– Что же вы так неосторожно, - пожурил капитан Рыбкина, - разве можно падать за борт? Особенно, не умея плавать.

– Я не падал, - тихо ответил Рыбкин, - меня ктото выбросил за борт.

– Что?!
– капитан вскочил в гневе.

А папа - нет; он сидел спокойно, будто все уже знал. Вот только предусмотреть не сумел.

– Меня ктото выбросил, - повторил Рыбкин. И, запинаясь, рассказал, как это случилось.

Он стоял у борта. Когда поднялся шум и гам и все любовались фейерверком, ктото, стоящий рядом, шепнул ему: «Посмотрите на море. Там какоето чудище».

– Я повернулся… И тут ктото подхватил меня сзади под коленки и перевалил за борт.

– Доигрались!
– кипятился капитан.
– Дурацкая неосторожность! Шуточки!

– Это не шуточки, это совсем другое, - сказал папа ровным голосом, - это покушение на убийство.

Капитан плюхнулся в кресло так, будто его самого ударили под коленки.

– Пригласите его спасителя, - сказал папа капитану.

Пришел веселый матрос. После коньяка он стал еще веселее. Но когда папа начал его расспрашивать, он сразу стал серьезным.

– Где вы находились, когда Рыбкин упал за борт?

– Недалеко от него.

– А как вы заметили его падение? Он ведь даже вскрикнуть не успел.

– Не знаю. Я смотрел салют. Краем глаза, наверное. Мне показалось: чтото мелькнуло над бортом.

– Это были, вероятно, мои ноги, - сказал Рыбкин.
– Вы теперь мой друг навеки.

– Тогда я в первую очередь научу вас плавать, - усмехнулся веселый матрос.

– Вы не обратили внимания, - спросил папа, - кто еще находился рядом с Рыбкиным?

– Да там разве разберешь? Все переодетые, мокрые, перемазанные как черти.

И тут все посмотрели на Алешку. Хвоста у него уже не было, а мордашка даже после купания осталась черной.

– Это я подшутил, - признался веселый матрос.
– Вместо гуаши более стойкой краской его разрисовал. Дня на три еще хватит.

– Можно лосьоном попробовать, - посоветовал Рыбкин.

– Еще чего!
– возмутился Алешка.
– Я лучше так похожу.

Капитан вздохнул.

– Завтра мы подойдем к атоллу Беринга. Все сойдут на берег, а тебя я не пущу. Ты там всех аборигенов перепугаешь.

– Ну да!
– возразил Алешка.
– Они там сами все черные.

– Черные, - кивнул капитан, - но не такие, как ты. Ты в пятнах.

Вроде бы я их слушал, а сам думал: почему веселый матрос нисколько не удивляется, что эти вопросы ему задает пассажир да еще при своих детях? Я бы задумался. А его это совсем не смущает.

Папа повернулся к Рыбкину:

– А голос, который вам шепнул, что же, совсем не знаком?

– Совсем не знаком, - вздохнул Рыбкин.
– Но немного на ваш похож.

– Спасибо, - серьезно сказал папа.

А я еще заметил, как у Алешки сверкнули глазки на черном фоне.

– Все свободны, - сказал папа. И продолжил сурово специально для нас: - А вы марш в каюту.

Мне показалось, что Алешке только этого и надо было. Он ворвался в нашу каюту, выдвинул ящики письменного стола и, гдето под валенками, нашел папин диктофон.

– Ты чего?
– спросил я.

– Следственный эксперимент. Будешь мне ассистировать.
– И в двух словах объяснил суть эксперимента.

– А дальше что?
– спросил я.

– А дальше дадим Рыбкину прослушать все записи. Он узнает тот голос, и папа наденет на него наручники.

– На голос?
– тупо уточнил я.
– Или на Рыбкина?

Несмотря на такое тревожное происшествие, которое, к счастью, завершилось благополучно, в каюткомпании состоялся праздничный ужин.

Собрались почти все, кроме, конечно, вахтенной смены. Теснота за столом была страшная. Но всем было весело, и первый тост капитан предложил за здоровье веселого матроса. Ну, а дальше - за попутный ветер и прочее.

Потом начальник экспедиции играл на пианино, затем радист включил музыку, а после капитан таинственно сказал, что всех нас ждет еще один сюрприз.

– Опять ктонибудь за борт вывалится?
– спросил веселый матрос.

А наш Алешка не веселился вместе со всеми, он работал.

Он шлялся по каюткомпании с диктофоном и каждому говорил одну и ту же фразу:

– Я хочу сохранить на память весь наш дружный экипаж. Скажите, пожалуйста, несколько теплых слов.
– И совал под нос диктофон.